Кошмар на улице Мудрологов - Олег Константинович Шевченко Страница 13

Запятунолог прикрыл глаза. Он в последний раз ласково пробежался пальцами вдоль края листа, мягко, но по-мужски властно, прижал левой ладонью инструкцию, а правой неуклонно, но медленно оттягивая удовольствие, поднес напряженную чернильную ручку к сверкающему белизной пространству между нижними реквизитами Инструкции, и… одним мощным, энергичным рывком, стремительно, на грани слома пера и разрыва бумаги поставил свою роскошную подпись.

Запятунолог измученно отвалился на спинку кресла, его мышцы мелко дрожали, сердце бухало, как молот, легкие жадно всасывали воздух, волоски на руках стояли дыбом, а лоб обильно покрылся испариной. Запятолог был полностью опустошен и даже, где-то пресыщен. Непослушными, подрагивающими пальцами он нажал на кнопку интеркома:

— Запятуленок6, зайди ко мне, девочка. Возьми Инструкцию и передай ее по отделам.

— Слушаюсь, месье Запятунолог!

— И еще… я, пожалуй. Отдохну… вздремну пару часиков… устал… не беспокой по пустякам…

— Будет исполнено, месье Запятунолог!

Запятулечка держала в своих прелестнейших пальчиках инструкцию и чувствовала, как в висках начинают колотить игривые молоточки… Помимо ее воли, быстренький, маленький язычок то и дело сверкал между ее сахарными зубками и оставлял влажноватый след на полных, пересохших от волнения губах. Спустя секунды с томным «Ах!», Запятуленок передала факсом Инструкцию с подписью шефа по отделам (с каждым рывком бумаги в факсе зрачки Запятуленка расширялись, молоточки били уже отбойными молотками, язычок носился по губам как лодчонка в шторм, томные «Ахи» становились все чаще и тише, пока не превратились в легкое стонущее хрипение, оборвавшееся с последним рывком бумаги, зуммером факса и громким «АААА!!!» Запятуленка).

Прошло несколько часов, и порядком изгвазданная подписями и штампами подчиненных Запятунолога, Инструкция дошла до самого младшего по должности Запятунчика. Запятунчик, не глядя в присланный документ, привычно его скомкал и отработанным движением хладнокровно выбросил в мусорную корзину. Ему нужно было работать. Запятунчик шлифовал цифры в отчете, который станет базой для доклада Запятунологу, на основе которого будет разработан план жизни учреждения на четыре года вперед. Запятунчик выправлял цифры и скоро должен был гармонизировать количество запятых на один квадратный дециметр текста, а учитывая разницу шрифтов, это было нелегкое дело. К нему нужно было подойти ответственно, ибо документ, в конечном счете, пойдет на подпись самому Запятологу. Одним словом, самый Младший Запятунчик должен был работать, а не читать всякие бюрократические изыски начальства. Бездельничать, игриво поигрывая в руках потертой Инструкцией, ему явно было некогда.

Вот когда лет через 20 он станет Запятунологом, — думал Самый младший Запятунчик, то сможет и расслабиться, да не с инструкцией, а с самой что ни на есть симпатичной Запятулечкой. Уж тогда точно на его столе будут лежать не бумажки, а она Запятулечка… А пока работать, работать и ставить точки с запятыми, согласно установленному в учреждении порядку.

— Скажите, месье Ольежь, Вам нравится наше сотрудничество?

— Оно меня удивляет.

— Но это приятное удивление?

— Скорее необычное.

— А необычность приносит Вам минуты волнительного счастья?

— О чем вы, месье Ришар?

— О Вашем вкладе в мировую литературу. И о вкладе в деятельность нашего клуба. У нас серьезные связи и влияние. Хотите получить Нобелевскую премию по литературе?

— Если получу, то не откажусь от нее, но просить о ней Вас не буду.

— Месье Ольежь.… Как вы считаете, за что Я плачу Вам деньги?

— За книгу, вероятно?

— Нет.

— За смыслы?

— Нет.

— За текст книги со смыслами?

— Я плачу Вам за свое удовольствие.

— А члены вашего клуба?

— Они платят мне за свое удовольствие.

— А кому плачу Я за свое удовольствие?

— В некоторых профессиях, например, в политике, в истории, в литературе, испытывать удовольствие — это путь к непрофессионализму и быстрому истощению. Об этом Вам скажет любой профессионал из Булонского леса… после 12 ночи.

— То есть?

— Спокойной ночи, месье Ольежь… приятных снов.

РЕВОЛЮЦИЯ (Февраль)

«Революция за два дня проделывает работу десяти лет

и за десять лет губит труд пяти столетий».

Поль Валери

Приближается время революционных юбилеев как годичных, так и столетних. Это прекрасно понимают в моем первом вузе в окрестностях Парижа. Меня попросили прочитать в связи с этим лекцию, посвященную особенностям русской революции. Когда я почти подготовил материал выступления, вопреки своим обычным правилам мне позвонил Луи Ришар.

— Ольежь, ты не мог бы усилить революционный элемент в структуре современного понимания запятологии?

— Но я сейчас работаю над иным.

— Над чем же?

— Смысл русской революции.

— Попробуй провести разбор революции как слова и обыграть его в различных, почти театрализованных постановках, где декорации — это знаки препинания, а ведущие актеры, слегка изменяемые структуры речи. В результате, сведи весь пафос революционности к грамматическим примерам и их ловкой эквилибристики в рамках одного строго заданного текста.

— Послушайте, но я ведь не филолог и, боюсь, получающиеся у меня тексты….

— С моей точки зрения вполне окупают вложенные в них средства. Я жду материал.

— Но я должен его произнести, по заказу Института в рамках публичной лекции. И не намерен монтировать в книгу.

— Ольежь, я же говорил, поступайте с материалом, как Вам будет угодно, лишь сбросьте мне готовый кусок. Потом определимся, что с ними делать.

— То есть это заказ ЗА пределами книги?

— Да. И оплачивается он тоже отдельно. Можете не морочить себе голову запятулями, но структуру игры в знаки препинания — сохраните. До свиданья.

Я выступил с публичной лекцией для Института. После, недолго думая, уверенный в провале дела, выслал стенограмму выступления Ришару. К моему глубочайшему удивлению он был в восторге. Чего нельзя было сказать о студентах, которые, вслушиваясь в мою словесную эквилибристику, с ужасом видели в этой лекции прообраз их позора на приблизившихся экзаменах. Я, честно говоря, так и не понял ни ужаса студентов, ни радости Ришара. Я понял лишь премию от нашего директора Франсуа Эмонома. Было тело за кафедрой? Было. Был звук? Был. Были тела в аудитории? Были. Был этот вид работы учтен в контракте? Нет. Тогда извольте получить премию за переработку.

«Мы не знаем даже элементарных смыслов термина «Революция». При этом, понятие «революция» является ныне одним из самых популярных концептов политологии и журналистики. Несколько десятков довольно странных, с точки зрения ортодоксальной исторической науки, и вполне банальных, с позиций представителей «Теории Заговоров», оранжерейно-цветных событий в Югославии, Грузии, Украине, Египте, Киргизии и Ливии уверенно индексируются обществом как события