Людмила Стрельникова - Феномен режиссера Филина Страница 13

После больницы Феликс выглядел неважно, он побледнел, осунулся, под глазами появилась синева. Взгляд стал усталым, безрадостным. Мне показалось — что-то в нём надломилось.

— Ты устал? — осторожно спросил я, пытаясь выяснить его состояние.

До конца эксперимента оставалась одна неделя, но именно её я больше всего опасался, именно последняя неделя казалась мне страшной, роковой.

— Может, прекратим эксперимент? Считай — мы выиграли. Полтора месяца упорно отбиваемся от… — я хотел сказать «смерти», но почему-то никак не мог произнести это слово вслух и после запинки добавил — … от болезней.

— Что ты, впереди самая интересная неделя, — устало улыбнулся друг, но лицо его оставалось подавленным.

— Но я же вижу, как ты устал. Ты измотан физически, — запротестовал я.

— Да, устал, — согласился Феликс, — но это ничего не значит. Моё мнение прежнее. — Он задумался и через минуту сказал: — В фильмах часто приходится пользоваться услугами каскадёров. Вот люди, которые превратили игру со смертью в профессию. Но чего же они добиваются, ради чего рискуют? Ведь их лица не показывают крупным планом. Искусство их заключается в том, чтобы выжить в наихудших условиях. Они прыгают с десятиметровой высоты, проходят через огонь, опускаются под воду, срываются на автомобилях в пропасти и остаются живы. Каскадёры обладают недосягаемой для многих нас способностью выживать, умением находиться на волосок от гибели и сохранять эту дистанцию. В награду им — чувство удовлетворения, профессиональное чувство собственного достоинства и осознание той грани, которой мы, простые люди, не замечаем — грани между жизнью и смертью. Они сознательно идут на риск, перед нами на экране мелькают только их тела, лиц мы не видим. Они должны одной пластикой тела сыграть так, чтобы подмена актёра каскадёром для зрителей оставалась незаметна. Я, к сожалению, в своём эксперименте не могу воспользоваться такой подменой, я должен сам, как каскадёр, сознательно бросить вызов смерти, осознать грань человеческих возможностей в повседневной жизни, понять влияние способностей, таланта человека на степень его восприимчивости: талант и обречённость — как они взаимосвязаны? Почему многие таланты погибают в расцвете творческих и физических сил? Особая восприимчивость, помогающая по-особому видеть и воспроизводить мир — не в ней ли кроются ростки будущей гибели, и неужели её невозможно предотвратить?

Я слушал его сосредоточенно, но ответить не мог.

— Это слишком сложно. На твои вопросы могла бы дать ответ только наука, но, кажется, пока она подобными вопросами не занимается. Это относится к части психологии, а психология человека, на мой взгляд — белое пятно. И ты своим экспериментом мало что прояснишь и вряд ли сделаешь явным даже тысячную часть этого пятна. Сколько шишек получил ты на свою голову! Я считаю — пора остановиться.

— Не уговаривай, — холодно ответил Феликс, и глаза его засверкали решимостью. — Я свою чашу выпью до дна.

На следующее утро не успели мы встать с кровати, как нам позвонили. Схватив на всякий случай увесистую пепельницу, я подошёл к двери и грозно бросил:

— Кто?

Снаружи ответил хрипловатый мужской голос:

— Телеграмма.

Я приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка, и посмотрел в щель. Мужичок был мал ростом и выглядел довольно безобидно, но я дверь настежь распахивать не стал.

— Давай.

— Распишитесь. — Заодно в щель мужичок сунул и бумагу, на которой я должен был расписаться за получение телеграммы.

Я поставил свой росчерк, одним глазом косясь в бумагу, вторым следя за ним, но он вёл себя обыденно.

Вернувшись в спальню, я прочёл:

«Феликс, срочно вышли тысячу рублей, подробности письмом. — Анна».

Это была сестра Феликса.

Я проверил телеграмму, действительно ли она отправлена из города, в котором та жила. Телеграмма подтверждала её местожительство.

— Откуда Анна узнала, что ты у меня?

— Я сообщил ей, что собираюсь два месяца жить по твоему адресу.

— Может, отсрочим высылку денег? Некстати это всё.

Феликс отрицающе покачал головой.

— Срочно. Ты же сам прочёл.

Он встал с кровати, оделся. Часов в девять мы отправились в сберкассу снять с книжки Филина нужную сумму, так как при себе таких денег он не держал.

Сберкасса только открылась, перед окошками контролёра и кассира толпился народ. Однако я сразу заметил подозрительного типа, который пристроился сзади Феликса, хотя в очереди у него была возможность встать впереди, потому что Феликс задержался за столиком, оформляя ордер.

Я встал в стороне и откровенно уставился на него, но тот был так поглощён ордером, который держал в руках Феликс, что меня просто не заметил. Он буквально прилип к спине Филина, заглядывая через плечо. Это ему удавалось легко, так как он оказался на голову выше.

Получив деньги, Феликс бросил их в портфель и, не оглядываясь, пошёл к выходу. Мужчина последовал за ним, даже не обратившись к кассирше, которая вперила в него выжидающий взгляд. Он собирался было в дверях нагнать Феликса, но я, грубо оттолкнув его, выскочил вслед за другом.

— Держи крепче портфель, — прошептал я, когда мы с ним поравнялись. — За нами следят.

Я шёл так, что портфель оказался между нами.

— Ничего, до почты недалеко, — успокоил меня Феликс-Дойдём.

Не успели мы пройти сорока метров, как навстречу вышли трое крепких парней, физиономии которых не предвещали ничего хорошего и вызвали вибрацию в моём сердце.

— Перейдём на другую сторону, — не разжимая губ, сквозь зубы процедил я.

Феликс не успел ответить. Я увидел, как парень, шедший в центре группы, посмотрел на кого-то за нашими спинами, кивнул ему, и в тот же момент я почувствовал сильный удар в челюсть, от которого мир из светлого превратился в чёрный, и я тут же рухнул на землю. Потерял я сознание ненадолго, потому что вокруг нас не успела собраться толпа. Над нами стояли только двое растерянных прохожих. Народу в эту пору на улице было мало.

— Беги, звони в милицию, — говорил один другому.

— Нет, «скорую» надо, — возражал второй.

— А может, лучше преступников догнать? «Скорая» и милиция успеются, — сомневался первый. — Увидев, что я очнулся, он воскликнул радостно. — Нет, этому «скорая» не нужна, сам очухался.

Я пошарил глазами вокруг и обнаружил Феликса, лежащего чуть в стороне. Он, видимо, получил несколько ударов, так как был крепче меня, и одним ударом его не сшибёшь. Изо рта у него сочилась кровь — один удар нанесли прямо в лицо, разбив губы.

Неприятное тошнотворное чувство застряло где-то внутри. Я поднялся, подошёл к Феликсу и, с трудом присев, приподнял его голову.