Майкл Маршалл - Один из нас Страница 15

Спрятав приемник в спальне, я провел остаток дня в ванне, где потихоньку набрался. Когда я из нее вылез, уже мог более-менее четко сложить два первых дня из переданного воспоминания. Женщина действительно была в Энсенаде, но одна, и в основном занималась тем, что поглощала «Маргариту» в баре «Хуссонз». Первая ночь прошла сравнительно спокойно, и к полуночи она вернулась туда, где остановилась, – в небольшой занюханный санаторий на берегу, который назывался «Вилла “Попугай”» и находился в полумиле вверх по побережью. Давным-давно я сам здесь останавливался, и уже тогда прошло лет тридцать с поры его расцвета. Напившись на следующую ночь, она чуть не уехала домой с американским моряком. В общем-то, я был рад, что она этого не сделала и вышвырнула его на улицу. Она кричала ему вслед ругательства, пока он торопливо шел по улице, а потом вернулась в бар и пила там до самого закрытия. Никто не знал, как она добралась до номера – сама она этого не помнила. Не лучший отдых в жизни, хотя, должен признаться, у меня случались и похуже.

И не десять лет назад клиентка туда ездила. У нее был с собой органайзер, и она как ненормальная постоянно проверяла почту – даты писем говорили о том, что все это случилось за два дня до того, как она связалась со мной в первый раз. Наконец она получила письмо, которого ждала. Очень короткое. Только адрес. Она вышла из бара, села в машину и уже ранним вечером была в Лос-Анджелесе.

А вот вторая часть воспоминания, та, что касалась убийства на перекрестке, грузилась очень долго. Никогда раньше со мной ничего подобного не происходило. Хотя событие было совсем недавним, воспоминание о нем оказалось сильно искажено и скрыто во тьме. Было похоже, что процесс разрушения начался еще до того, как она решила избавиться от него с моей помощью. При этом я никак не мог понять, почему ей надо было избавиться от воспоминаний об Энсенаде. Когда получаешь чужие воспоминания, это не всегда полная картина того, о чем человек думал в то время. Похоже, за получение информации и ее обработку отвечают разные области мозга, при этом некоторым удается научить часть своего сознания смотреть на происходящее как бы со стороны. Вот все, что я понял о времени, которое она провела в Бахе: там она испытывала иссушающее чувство отчаяния и желания напиться или умереть, смешанные с мрачным воодушевлением. Эмоции не из приятных, но у меня создалось впечатление, что для этой женщины такое было в порядке вещей. Поэтому если она забудет о парочке подобных дней, ничего не изменится. Может быть, эти два дня она готовила себя к тому, что произошло потом – снова и снова проживала какие-то моменты своей жизни и мысленно закаляла себя. Не знаю.

В конце концов я смог вывести приемлемую картину последней ночи, понять, что же там произошло, и узнать ее имя, когда убитый назвал его за мгновение до того, как она его убила. Я рассказал Деку все, что вспомнил, начиная с вида перекрестка и кончая подмигиванием Рэя и количеством выстрелов. Рассказал и об опустошении, с которым она смотрела на труп и перезаряжала пистолет, просто чтобы занять руки.

И о ступоре отчаяния, когда она, убегая, поняла, что ничего не изменилось.

Видимо, Лора Рейнольдс спала: дышала она легко. Пересказав ее воспоминание, я ощутил что-то новое, но не понимал, что именно. Может быть, вину. Я ведь открыл то, что было известно только нам двоим – ей и мне. Раньше я так никогда не поступал. Я всегда очень трепетно относился к конфиденциальности, важной части моей работы. Я всячески отгонял неопределенное чувство, пытаясь от него освободиться. Ведь она тоже намеренно засунула мне в голову информацию, за которую я могу получить пожизненный срок.

Когда я вернулся в комнату, Дек стоял у окна и смотрел на улицу. Небо уже начало светлеть по краям, и машины по производству смога потихонечку разогревались. Нас, по-видимому, ждал жаркий день, если только небесные химики не решат, что сегодня больше подойдет пурга. Работа синоптика в Лос-Анджелесе давно перестала служить объектом насмешек.

Когда Дек заговорил, мне показалось, что он ведет беседу к чему-то конкретному, убирая с дороги ненужные подробности.

– Как ты думаешь, кем были эти парни в костюмах?

– Ни малейшего представления. Но уверен, что не копами.

– Почему?

– Не знаю. Что-то в них было такое. И кроме того, они показались знакомыми.

– Мне многие копы кажутся знакомыми.

– Да, но не так. Понимаешь, это было больше похоже на полузабытое воспоминание.

– Твое?

– По-моему, да.

– А не могли они потом прийти сюда?

– Они же меня не видели, не забыл? – покачал я головой. – Меня ведь там на самом деле не было. И я ничего не сделал. Я просто ощущаю, что сделал.

– А ты знаешь, что будет, когда тебя поймают с этой штукой в голове? – спросил Дек. Он постоянно предупреждал меня, прямо с того момента, как я занялся воспоминаниями.

– Обвинение в убийстве первой степени[29]. Или в соучастии.

– Ничего-то ты не знаешь, – покачал головой Дек.

– О чем это ты?

Дек прошел через комнату и вытащил на свет божий пачку вчерашних газет. Мне бы надо давно отказаться от подписки – помог бы спасти парочку деревьев, – но чтение газет на экране совсем не то. Он нашел нужную и протянул мне.

Я бегло просмотрел первую страницу.

Ожидается землетрясение.

Застройщик Николас Шуман совершил феерическое самоубийство; причина – финансовые проблемы. Имя показалось мне знакомым – вполне возможно, что он был одним из девелоперов Гриффита. Должно быть, потребовалась феерическая глупость или феерическая алчность, чтобы потерять столько денег.

С погодой пока полная задница, и никто не знает, что с этим делать.

– И? – спросил я.

– На третьей странице, – ответил Дек.

Я открыл страницу и нашел статью об убийстве, которое произошло шесть дней назад. Говорилось о мертвом теле, обнаруженном на улице в Калвер-Сити со множественными пулевыми ранениями. Там же сообщалось, что у полиции несколько версий. В переводе на нормальный язык: есть у них только от мертвого осла уши, но они очень стараются. Здесь же приводились имя, возраст и профессия убитого.

Капитан Рэй Хаммонд, Управление полиции Лос-Анджелеса.

Я закрыл глаза.

– Она убила копа, – сказал Дек. – А теперь самый конец. Я бы не обратил на статью никакого внимания, если бы не это. Догадайся, кто отвечает за расследование.

Я прочел имя вслух. Словно на массивной двери один за другим лязгнули, закрываясь, несколько тяжелых замков.

Лейтенант Трэвис. Отдел по расследованию убийств. Управление полиции Лос-Анджелеса.

Я медленно перевел взгляд на Дека и испугался до чертиков. До этого момента ситуацию, в которой я оказался, можно было назвать катастрофической. Теперь же она перешла в категорию, где прилагательные уже не играли никакой роли. Лучше всего подошла бы картинка, где куча дерьма перегораживает речку, такая картинка, чтоб было ясно: никогда больше речке не течь.

– Ты влип по полной, – сказал Дек, уставившись на меня.

Глава 5

В шесть я отключился. Только что сидел на софе и разговаривал с Деком, а уже в следующую секунду забылся глубоким сном. Не спал сорок восемь часов, и нагрузка на мозг во много раз превышала привычную. Я был слишком измучен, чтобы видеть сны, и когда проснулся после девяти, помнил только серебристую машину из самой концовки воспоминания Лоры. Сам я стоял на обочине дороги – не знаю, где именно, но местность казалась знакомой. По обеим сторонам простиралось лесистое болото, а дорога тянулась до горизонта, поблескивая в ярких лучах солнца. Что-то мчалось по направлению к тому месту, где я стоял, но двигалось настолько быстро, что в первый момент я не мог ничего разглядеть. Потом понял, что это машина. Она так бликовала на солнце, что казалась вращающейся подобно веретену. Приближаясь, она стала тормозить, и когда остановилась рядом со мной, я проснулся.

Я не знал, что это может значить, кроме того, что какая-то часть моего мозга пытается навести в голове порядок и занимается этим с самой Энсенады. Я мог только пожелать ей успехов. Никогда не отличался острым умом, даже когда еще не хранил в себе всякие никому не нужные воспоминания других людей, а сейчас у меня были гораздо более неотложные поводы для беспокойства.

– Она шевелится, – сказал Дек.

Я стоял в дверях и с нетерпением ждал, когда мисс Рейнольдс придет в себя. Это заняло немало времени. Теперь, когда я полностью проснулся, меня опять захлестнула паника, однако я не счел нужным подгонять ее и тому подобное. Глупо, но я все еще надеялся, что ситуацию можно решить полюбовно.

Наконец она открыла глаза. Они были красными и от шока и похмелья. Не двигаясь, она уставилась на меня.

– Где я? – проскрипела она наконец. В руке у меня был стакан с водой, но она пока не обратила на него внимания.