Последняя жертва - Дарья Сергеевна Кутузова Страница 15

Финн провел Виктора мимо кухни, быстро проговорив, что рядом есть кладовка, где можно брать продукты. Помимо кухни оставалось еще две комнаты — одна из них, самая дальняя была комната хозяина дома, а вторая, напротив кухни, была отведена Виктору, где и оставил его Финн, сказав, чтобы тот обустраивался, пока сам он подготовится к празднику, на который сегодня собирались все без исключения жители деревни. Сути праздника Виктор пока не знал, но заранее был заинтересован и готов смотреть в оба.

Парень скрылся в своей комнате, прикрыв за собой дверь. Журналист огляделся вокруг, отмечая скромное убранство. В левом углу, прямо напротив дверного проема находилась небольшая узкая кровать, застеленная белыми нетронутыми простынями. В правом углу стоял табурет и широкая тумба с потрескавшимся лаком, заменяющая собой стол. Грязные окна были наспех завешаны синими занавесками, почти не пропускающими свет, а по центру комнаты располагался разноцветный половик, запачканный чем-то красным.

Виктор снял пальто и присел на кровать, которая оказалась немного жестковатой. В этот момент из соседней комнаты раздалось шуршание и еще какие-то непонятные звуки. Мужчина невольно прислушался и отметил, что этими звуками было тихое бормотание, сопровождающееся мерными шагами по комнате. Потом к этим звукам присоединились какие-то еще, но они оказались слишком приглушенными, поэтому журналист ничего не разобрал.

У Виктора почти ничего не было с собой из одежды, кроме сменного белья, поэтому переодеваться ему было ровным счетом не во что. И он все также продолжал сидеть, не двигаясь с места и бессмысленно скользя взглядом по комнате, дожидаясь возвращения хозяина.

И вот спустя почти час Финн вошел в комнату к Виктору, даже не поинтересовавшись у того, одет ли он. Мужчина вздрогнул от неожиданного появление хозяина дома на пороге комнаты, так как до этого был глубоко погружен в свои мысли, касающиеся в основном предстоящего расследования, по поводу которого, кстати, возникали сомнения. Да и по поводу всей этой мутной идеи с религией тоже, если честно. Что это ему даст, кроме некоего своеобразного опыта, о котором потом можно будет рассказывать своим будущим детям. Детям… А будут ли у него вообще эти дети? Ему уже давно за тридцать, а скончавшаяся матушка даже не успела понянчить внуков, на которых она так надеялась.

— Эй, ты идешь? — вывел его из раздумий голос Финна, который, дождавшись кивка со стороны мужчины, добавил. — Тебе нужно переодеться.

В сторону Виктора полетела какая-то одежда, и только в этот момент он увидел, как выглядит сам юноша. На нем был странного вида сарафан, больше напоминающий женский, хотя и сшитый скорее по мужской фигуре, свободный и широкий в плечах. То, что кинул журналисту парень, оказалось подобное одеяние, только больше на пару размеров. Взяв его в руки и расправив на весу, Брам смог рассмотреть узор из трех кругов разных размеров: тот, что меньше находился внутри того, что побольше. Этот узор был абсолютно черным и особенно выделялся на белой ткани, обрамляя округлую горловину, которая должна была вплотную обхватывать шею.

Финн встал напротив Виктора, в ожидании смотря на него.

— Ты не мог бы… — журналист указал на дверной проем, чувствуя какую-то смутную тревогу и неловкость от взгляда юноши.

Финн немного поморщился, но вышел из комнаты, оставляя Виктора одного.

Переодевание не заняло много времени. Виктор просто скинул бывшую до этого на нем одежду, аккуратно сложив ее на край кровати, и накинул то, что дал ему Финн. На удивление, сарафан оказался вполне удобным, хотя и было видно, что все же был маловат по размеру. Наконец мужчина вышел к Финну, стоявшему уже у выхода из дома.

— Нужна ли нам какая-то особая обувь? — поинтересовался он, смотря на свои короткие сапоги, отставленные хозяином дома в сторону.

— О нет, — тут Финн загадочно улыбнулся. — Мы пойдем босыми.

В этой улыбке на мгновение проскользнуло предвкушение от предстоящего ритуала, но выглядела эта улыбка слегка фанатично, будто это было что-то, от чего парень получал настоящее удовольствие. Возможно, именно так оно и было.

— Босыми? — переспросил Виктор, решив не так явно выражать свое удивление, понимая, что этого наверняка требует религия или что-то вроде того.

— Да, это необходимо для ритуала, — подтвердил Финн. — Так мы чувствуем себя ближе к земле и к нашим богам.

Журналист кивнул, давая понять, что готов. Парень открыл дверь дома, пропуская его вперед, а сам вышел следом, закрывая дверь на ключ, который после положил на выступ между дверью и крышей.

— Если вдруг получится так, что возвращаться мы будем в разное время, ключ будет тут. Просто откроешь им дверь и положишь на шкаф у выхода, — объяснил Финн. — Думаю, можно идти, в это время народ как раз уже должен подходить.

Виктор молча последовал за парнем, чувствуя как прохладный ветер пробирается под ткань ритуального сарафана, а подошва ног становится настолько чувствительной, что даже мельчайшие камешки причиняют ей боль. Однако вскоре Брам привык к этим ощущениям и даже перестал ежиться, расслабляя плечи. Он не понимал, что чувствует сейчас и на что вообще соглашается. Вся его душа находилась в каком-то странном смятении, мысли наползали одна за другой, заставляя сомневаться во всем, чего раньше никогда с ним не происходило. Но ради памяти о матери, ради своей мечты стать самым знаменитым журналистом во всем Королевстве… Это было то, ради чего все это начиналось, и чем несомненно закончится, если Виктор сможет дойти до конца, и если боги будут к нему благосклонны. Если эти боги, конечно, существуют на самом деле.

Финн шел абсолютно молча. Виктор заметил, что они так и не поговорили нормально, и почти ничего не знают друг о друге, кроме сухих фактов, высказанных в момент их беседы о религии. Парень создавал впечатление достаточно закрытого человека, хотя религия определенно занимала в его душе не последнее место, и это была пока единственная тема, на которую они могли говорить более или менее свободно.

Финн вел журналиста ближе к центру деревни, и Виктор замечал, как другие ее жители тоже выходят из домов, одетые точно в такие же одеяния и точно так же абсолютно босые. Лишь немногие из них бросали косые взгляды в сторону Виктора, но только потому, что никогда не видели его здесь раньше. Ему становилось неловко от этих взглядов, но журналист решил просто не обращать на них внимания.

Когда Финн почти довел Виктора до центра, они вдруг свернули налево и начали спускаться по