На грани фантастики - Пётр Гаврилин Страница 15

По второй части я писал большой научный труд, который, к сожалению, а может, и к радости, остался неоконченным. Он где-то лежит в институте, если его уже не выбросили. Впрочем, теперь-то я понимаю, что его не только не выбросили, но и, скорее всего, нашли и внимательно изучили.

Предметом моих многолетних исследований было влияние ультразвуковых и инфразвуковых волн на живые организмы, в том числе — на человека. Как вы знаете, человеческое ухо не слышит в определённых частотных диапазонах, но это не означает, что ультразвук и инфразвук не вызывают реакцию организма.

По инфразвуку даже была огромная секретная тема, направленная на использование его в военных целях. Так как человеческие органы имеют собственные колебания в низких частотах, кто-то предложил поражать врагов высоким уровнем инфразвука за счёт резонансных явлений. Исследования застопорились на том, что никто так и не предложил, что нужно сделать, чтобы от инфразвука погибала только вражеская армия.

Меня заинтересовал тот факт, что воздействие инфразвука может влиять на психическое состояние человека и вызвать панику, ужас или страх. Я предположил, что акустической волной можно вызвать выброс в кровь определённых гормонов, для чего необходимо провести ряд опытов и выявить набор необходимых частот для каждого гормона.

Двадцать пять лет я проводил эксперименты сначала с животными, потом с людьми. Я подобрал комбинации частот ультра- и инфразвука для вызывания непроизвольного выброса более чем для трёх десятков гормонов и их комбинаций. Это очень интересно, я вас уверяю.

Следующей моей идеей, которую мне сразу захотелось проверить, стала догадка о том, что если в момент какого-то события вызывать акустическим излучением выброс гормона, то организм запомнит это событие и через какое-то время при его повторении будет сам на него реагировать нужным мне образом.

С моими подопытными крысами это сработало на сто процентов. Я клал им в клетку маленькую фигурку Чебурашки и вызывал резкий выброс адреналина. Оказалось, достаточно двадцати дней такой «терапии», чтобы крыса боялась этого Чебурашки до окончания своей жизни.

Следующий эксперимент я решил поставить на человеке. В то время к нам в институт устроилась молодая выпускница вуза Яна, которая мне очень понравилась. Об отношениях с нею я даже не мечтал, ибо разница в возрасте в тридцать два года говорила сама за себя.

Надо сразу сказать, что у меня не было никаких страданий по поводу неразделённой любви. Наука давно сделала меня циником, не верящим ни в какую любовь. Любовь — это биохимия, необходимая для продолжения рода. И когда я её видел, мне было просто приятно, что в мои пятьдесят три во мне эта химия ещё работает.

И однажды мне пришла в голову безумная идея: попробовать влюбить её в себя. Если с крысами метод работает, то чем люди в этом отношении лучше? Если в моём присутствии у неё будут вырабатываться эндофины, дорамин, серотонин, адреналин, окситоцин и вазопрессин и через какое-то время эта реакция зафиксируется, то почему она не сможет полюбить меня — немолодого уже человека, чью профессию государство сделало малопрестижной и низкооплачиваемой?

Я заказал в ювелирной мастерской браслет, в который уже сам вмонтировал генераторы инфра- и ультразвука. По моим расчётам, для появления нужной реакции была необходима комбинация из двенадцати тональных сигналов на низких частотах и семи — на высоких. Вы можете возразить: не существует генераторов низких частот такого размера, чтобы вмонтировать в браслет. Если у вас возникает такое сомнение, вы плохо думаете о советских «почтовых ящиках». В секретных НИИ и не такие проблемы решались. У меня был такой генератор.

Браслет я ей просто подкинул с анонимным признанием в любви. Расчёт на вопиющую бедность научных работников сработал. Она стала носить его, даже несмотря на наличие молодого человека, однокурсника, который иногда встречал её у входа в институт.

Дело было за малым. Она носила браслет. Я носил пульт управления, который при приближении к браслету менее чем на три метра срабатывал и вызывал акустический импульс. Главное, чтобы батарейки в браслете продержались как можно дольше.

Результат был ошеломляющим. Через три недели мы оказались в одной постели, а через три месяца — в ЗАГСе. Весь институт смотрел на неё, как на дуру, и лишь я один знал причины её поведения.

Мне было хорошо. Я не слукавлю, что тот год был самым счастливым в моей жизни. Не подумайте, что из-за появления в ней женщины. Я не создавал семьи до этого не потому, что не нравился противоположному полу. У меня было много женщин, но все они уходили, когда понимали, что я люблю науку больше, чем их. Здесь же я имел не только молодое красивое тело. Я мог упиваться осознанием собственного гения, который позволил мне получить неограниченную власть над Яной. И как только я чуял малейший холодок со стороны молодой супруги, в ход шёл мой браслет.

А потом начались эти убийства. Город им просто ужаснулся. Я тоже был шокирован до глубины души. Во-первых, многих жертв я знал лично. Во-вторых, в половине случаев я был последним, кто видел их в живых. Так как это не могло не вызвать подозрений, меня даже допрашивал следователь со смешной фамилией — забыл только какой. Яне пришлось подтверждать моё алиби и даже врать при этом, так как в некоторые из дат убийств я засиживался в лаборатории один допоздна.

Через несколько месяцев, когда число жертв перевалило за десяток, я приехал в лабораторию с конференции за полчаса до конца рабочего дня. Войдя в помещение, увидел полнейшим погром. Клетки были опрокинуты, крысы с визгом носились по полу. Под ногами хрустело стекло пробирок, а подошвы прилипали к полу из-за разлитых препаратов. Подойдя к своему рабочему месту, которое было огорожено высокими стеллажами, я увидел Яну.

К тому времени меня иногда посещали мысли о возможности побочных эффектов моего эксперимента, так как супруга иногда вела себя странно. В тот раз она была не просто странной — безумной. Она смотрела в пустоту и шептала: «Ты будешь только моим или ничьим!» Подойдя вплотную, я увидел в её руках нож.

Долго пересказывать весь наш диалог, поэтому не буду этого делать. Если вкратце, то сначала я выяснил, что лаборатория пострадала от того, что я люблю свою работу больше неё. А