Титаномахия. Том первый - Аполлон Воронцов Страница 15

— Путь богов? — усмехнулась Креуса. — Но ты же не хватаешь звёзд с неба?

— Зачем мне это? — удивился Творец. — Я по ним хожу. Но даже если мне и тогда не удастся искоренить в людях рабскую психологию, объяснив им неотложную необходимость самим начинать осваивать земли, то рано или поздно Аполлон вновь сойдёт с холста своей картины мира.

— Что ещё за картина мира? — не поняла Креуса.

Тот остановил машину прямо на пляже и стал читать по памяти:

— Мы культиваторы сознаний,

Мы нежим злачное зерно,

И колосом взрастёт однажды

Колосс Культуры сквозь дерьмо!

Мы — кардиналы подсознаний,

В навозной пашне рыхлых рож

Мы сеем света золотую рожь!

А жнем — плевелы ожиданий.

Коль вы с корнем вросли в уют,

Мы — лесорубы дряблых душ!

Мы вас причешем боронами!

Ведь кто-то ж должен вас полить

И хлебом мысли вас взрастить?

Мы — Культиваторы Сознаний!

— И чем же ты собрался нас обеих сегодня культивировать, своим манд-атом? — сняла Елена шапку-невидимку, сообразив, что пора перехватывать у Креусы инициативу и прорваться в зону противника.

— Мы как раз и искали тебя сегодня именно для того, чтобы ты поработала головой, — подмигнул ей Ганеша.

— Головой? — не поняла Елена. — Что за пошлые намёки?

— Над переводом моей книги на английский.

— Книги? — загорелись у Елены глаза. Что теперь она, а не Креуса, центральная нападающая в этих брачных играх. — Конечно, давай! Надеюсь, она не сильно толстая?

— У книги, как и у девушки, спрашивать такое не принято, — подмигнул ей Ганеша. В раздавшейся, как толстая баба, тишине. И стал доставать распечатку из портфеля.

Из портфеля с ценными бумагами, как вначале подумала Креуса. И наконец-то поняла, что медленно ускользает на скамейку запасных с жёлтой карточкой.

— Ну, так что ты решила? — обратился он к Елене.

— Ты согласна слегка поработать головой? — подмигнул Ганимед, подрагивая манд-атом.

— Если ты всё ещё сомневаешься, я могу тебе щедро заплатить! — потряс Ганеша пачкой долларов. Её устои.

— Я не играю на флейте! Тем более — двоим! — на глазок оценила она сумму.

— Я имел в виду — за перевод книги, — оторопел Ганеша, убирая деньги в карман. От греха подальше.

— А-а… вон ты про что…

— А ты уже и размечталась! — засмеялся Ганимед и надавил языком щёку изнутри несколько раз подряд.

— Было дело! — засмеялась Креуса.

— А Ахилл хвастался, что очень даже играешь, — продолжил смеяться Ганимед. — Сказал, что только за это он и дал тебе прозвище Прекрасная!

— Так и сколько тебе за это заплатить? — так и не понял Ганеша, держа книгу.

— Или сразу же «сообразим на троих»? — поддержал его Ганимед.

— Как скажешь. Развезите нас по домам и соображайте сколько угодно, — засмеялась над ними Елена.

— Фу, какие вы пошлые! Если передумаешь, звони.

— Надеюсь, ты про книгу?

— И про книгу — тоже! — засмеялся Ганимед.

— Ганимед, не читай мои мысли вслух! Читай их про себя.

— Так все твои мысли не про меня, а про Елену! Ведь это она тебе будет… работать головой.

— Не обижай Креусу, — подмигнул Ганеша.

— Думаешь, она тоже умеет работать головой? — усмехнулся Ганимед.

Язык Креуса не знала. А доказывать, что уже давно умеет работать головой, смысла не было. Пока в машине была Елена.

— Как говорится, «лишний рот хуже пистолета!» — усмехнулась она и посмотрела на Елену. Чтобы парни оценили её шутку. Как шутку.

Но те начали наперебой смеяться:

— Ты готова составить Елене конкуренцию?

— Считаешь себя не менее прекрасной?

— Или сколько тебе за это заплатить? — снова потряс Ганеша пачкой долларов. Её устои.

Что тоже её вполне устроило. Не говорить же им в лоб, что уже давно готова «сообразить на троих» с этими новыми властелинами её судьбы?

Но Елена поняла её правильно.

— Давайте, мальчики, сперва отвезём Креусу? Всё равно она не владеет языком! — и, посмотрев на Креусу, покрутила пальцем у виска. Типа, кто же так делает, совсем что ли? Не объяснять же ей прямо при них, что они её тупо развели? Но решила пока что ничего Креусе не объяснять, не разочаровывать подругу. Раньше времени. Иначе Креуса перестанет составлять ей компанию, внося в их соревнование дух интриги. В команде «Спартака». В тесной конкурентной борьбе за пачку денег, которой Ганеша доверчиво сверкнул на горизонте её восприятия. На которые можно будет столько всего себе купить! Пока он будет наивно думать, что нравится им обеим. А потом, если он захочет уйти к Креусе, убить её любовь к нему, рассказав ей про их уголовное прошлое всю-всю правду. Контрольным в голову! И от одной только мысли об этом невольно рассмеялась.

— То есть ты хочешь избавиться от конкурентки? — усмехнулся Ганимед. — И сама «сообразить на троих»?

— Щазз! Меня вы так дёшево не купите! — «как наивную Креусу», чуть не вырвалось у неё добавить. Но сдержала себя, пожалев подругу. Она-то их давно уже знала, как облупленных, потому и молчала всю дорогу, пока те жутко умничали. И едва сдерживала смех, не желая раскрывать их карты. Раньше времени.

— Так что бросай своё слепое поклонение вещам, открывай глаза пошире и давай за мной! — подмигнул Творец Креусе, коснувшись её руки.

— За сверхчеловеком? — удивилась Креуса, задрожав в коленках.

И поцеловала Творца в губы.

— Пошли, немного прогуляемся. Я называю это любоваться «закатом Европы».

Оставив этих двух неудачников решать не имеющее для них корней «уравнение с двумя неизвестными», растворившимися в ночи. Пока Креуса пыталась раздавить героя её снов шикарной кормой своей ладьи. Прямо на песке его иллюзий, как Ясона.

(Рекламный ролик)

— Почему вы так долго? — стал возмущаться Ганимед, как только они вернулись.

— Ты что, до сих пор не читал Ницше? — усмехнулась над ним Креуса, как только села в машину.

— Читал, — вяло отозвался Ганимед. — Но он лишь терзал меня «тупыми стрелами» своих измышлений, не в силах затронуть моё сердце, — подмигнул он Креусе.

— Он хотя и понимал уже, что нужно стремиться к власти, но так и не понял, что, прежде всего, к власти над самим собой! — усмехнулся Аполлон над Ганимедом, заводя машину. — А потому и презирал Шопенгауэра и Шеллинга, толком-то не понимая, о чём они ему толкуют.

— И повсюду лез к ним со своей толкушкой! — усмехнулась Креуса над Ганимедом.

— А после того, как я обнаружил его заявление о том, что у Диогена, который преобразился после Пробуждения и жил в бочке, философия собаки, я проанализировал всё