Гомер Пим и секрет Одиссея - Анн Плишота Страница 16

– Кузена, – ответил Гомер и тоже спросил: – А вы к кому?

Женщина не скрывала печали, покрывавшей взгляд чем-то вроде блеклой вуали; чувствительные сердца это могло бы растрогать.

– К внучке… – грустно ответила дама. – Она уже год здесь. Целый бесконечный год.

– А что случилось?

– Любовная тоска. Возлюбленный ушел, и ее сердце разбилось на тысячи кусочков.

Он воздела повлажневший взор к небесам, и Гомер понял, что этот возлюбленный просто умер. Он подумал о своем отце и тряхнул головой, отгоняя эту страшную мысль. Давид Пим был не на небесах, а где-то еще, в другом измерении. Тут ничего общего.

А вот Изабель Пим со снедающей ее печалью вполне могла бы оказаться в подобном месте…

Он шел потихоньку, подстраиваясь под шаги спутницы. И все-таки не следовало задерживаться по дороге к парадному входу в главный корпус: небольшой замок с фахверковыми стенами и островерхими башенками, который окружали приземистые пристройки – совсем не такие красивые, зато служившие по назначению.

Пациенты – дети и подростки – бесцельно бродили по огромному парку, некоторые совсем расслабленные, словно из их тел ушла жизнь, другие, наоборот, бессмысленно махали руками и озирались с возбужденным видом. «А народу-то немало, трудновато будет найти Жоржа…» – думал Гомер.

– Где же твой кузен? – вдруг спросила дама. – И что с ним случилось?

– Он стал совсем другим человеком.

– Ах да, такое случается, к несчастью.

– Должен оставить вас, мадам, надеюсь найти его в парке.

В голове у него зажегся сигнал тревоги: в их сторону направлялась какая-то медсестра, и лучше было не задерживаться здесь. Гомер протянул даме сумочку – она, кажется, слегка забеспокоилась, что он бросает ее так внезапно.

– Всё в порядке? – спросил он.

– Ну конечно, благодарю тебя, мой мальчик. Так любезно было составить мне компанию.

Она засеменила дальше, мелкая походка подчеркивала ее сутулость. В это время Гомер поспешил свернуть на аллею, которую переходил человек с маленькой пузатой собачкой на поводке. Лучше избегать персонала, куда менее склонного поверить ему, нежели старая дама, которая только что чертовски ему помогла. И вдруг Гомеру показалось, что он грезит наяву: толстенький пес обернулся и взглянул на него, подмигнув. Подмигнув! Потом вдруг сорвался с поводка, отделавшись от хозяина, и побежал на лужайку, вызвав настоящий переполох среди пациентов.

Сердце Гомера застучало как барабан, когда он увидел, у чьих ног бегал пес.

Этим юношей был Жорж Финк.

Глава 16

Подпирая руками голову, Жорж Финк сидел на скамейке и с потерянным видом смотрел на собаку, а та в это время не сводила глаз с Гомера. Когда юноша протянул руку, чтобы погладить ее, она вдруг громко залаяла, и все, кто был вокруг, резко обернулись. Хозяин поспешил оттащить собаку и рассыпался в извинениях перед Жоржем. Но юноша почти не услышал этого: только что он заметил Гомера, стоявшего совсем недалеко, и на лице его отразилось крайнее волнение, невыразимое, но совершенно несомненное.

– Привет, – подошел Гомер и присел рядом с ним на скамейку.

Жорж посмотрел на него со смущающей напряженностью и бросил:

– Ты очень похож на моего отца.

Нельзя сказать, чтобы Гомер хорошо помнил мсье Финка, но уж никак не думал, что имеет с ним много общего.

– Ты хочешь о нем со мной поговорить? – услышал Гомер. – Он ушел, когда я был еще ребенком, но я его помню: у вас один и тот же взгляд, те же волосы. Нам с мамой так плохо, ведь мы даже не знаем, где он сейчас.

Помимо того печального обстоятельства, что Жорж возомнил себя Телемахом, эти слова как-то особенно отозвались в душе Гомера.

– А где ты живешь? – спросил он.

Жорж заерзал на скамейке. Его губы исказились в тревожной гримасе, и он вдруг выпалил:

– В цирке Итаки.

Все жилы Гомера словно пронизал электроток. Даже не раздумывая, он вынул из кармана позолоченную пуговицу от пиджака с тщательно выгравированной буквой «И» и показал ее Жоржу.

Тот среагировал немедленно. Разинув рот, он откинулся на спинку скамейки, переводя напряженный взгляд с юного посетителя на пуговицу и обратно.

– Ты нашел? – пробормотал он.

На его глазах выступили слезы, губы задрожали, казалось, все тело охвачено небывалым трепетом.

– Там химера ворожит, Цербер вход сторожит… – встряла тут Биби, склонившись с плеча Гомера.

Как ни поверни, а вид заговорившей песчанки кого угодно способен повергнуть в изумление и даже испугать. Но не Жоржа: ему, как видно, это казалось вполне в порядке вещей.

– Значит, ты плыл на гондоле? – шепнул он с видом заговорщика, и глаза его блеснули от возбуждения. – Видел химеру в красной мантии и Цербера-медведя?

Гомер только кивнул.

– А мой маленький Эрнест? Его ты тоже видел?

– Эрнест?

– Да, мой друг-карлик…

– Там полно их бегало.

– А он другой, как бы горбун, но так только кажется из-за крыльев: когда он их складывает, кажется, что это лопатки оттопыриваются…

– Значит, я его видел, он и указал мне дорогу.

Беседа становилась все интереснее, но Гомер всячески старался не показывать, как взволнован сам. Жорж, казалось, проникся доверием к нему, необходимым, чтобы продолжать разговор.

– Так ты и мать мою видел? – спросил он. – Я уверен, что Эрнест привел тебя к ней.

В мозгу Гомера тотчас вспыхнули все воспоминания, оставшиеся от пережитого прошлой ночью необычайного приключения. Как только перед его внутренним взором вырос призрачный шиньон на голове швеи, все встало на свои места.

«Ну да, конечно! Швея – это ведь Пенелопа!»

– Да, я ее видел.

– Как она там? Ты с ней говорил?

– Нет, не успел…

Лицо Жоржа, только что озаренное безумной надеждой, вдруг снова сморщилось.

– Да с ней все хорошо, успокойся! – поспешно добавил Гомер. – Она шила…

– Только это она и делает – шьет, распарывает, снова шьет, и так день и ночь, только чтобы они оставили ее в покое.

– Кто «они»? – отважился спросить Гомер.

– Женихи! – вдруг вспылил Жорж. – Худший из них – Антиной, наверняка ты видел и его, он вечно вокруг нее рыщет. Пока я был на Итаке – мог уследить за ней, но теперь, когда я здесь…

У него сорвался голос, и Гомер почувствовал полное замешательство. Его до глубины души взволновало то общее, что было между ним и Жоржем-Телемахом: отец, исчезнувший бог знает куда, и мать, преисполненная печали, но живущая воспоминаниями и надеждой, за которой увивался какой-то Антиной, чьи ухаживания она отказывалась принимать.

Тут же он мысленно представил всю последовательность событий: почти воочию увидел, как выстраиваются линии, как они сближаются, как устанавливаются связи, образуя целую цепочку, замысловатую, как паутина. – А зачем ты приходил ко мне? – спросил Гомер.

– Да потому что там и есть вход туда! Сам знаешь, раз ты его нашел!

У Гомера вдруг сдавило в груди. Он чувствовал, как что-то нагревается и плавится, грозя выплеснуться вулканической лавой… Он глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Напрасный труд. Голова закружилась, все это было уже чересчур…

Все это было уже чересчур.

– Ты превратился в того, чью роль играл, так, что ли?

Жорж уставился на него недоверчиво.

– Ты стал Телемахом? – осторожно