Приговоренные к приключениям - Вадим Викторович Шарапов Страница 18

Он даже перестал открывать дверь и облокотился на стену, рассеянно покручивая на пальце кольцо с ключами.

— Ладно, — сказал я примирительно. — А что у вас входит в традиционную кухню?

— Э-э… — старик почесал висок и завис на некоторое время. — Ну… вот лук-порей у нас любят…

Я подавился глотком холодного чая, который поспешно допивал из большой фаянсовой кружки с гербом Уэльса на боку.

— Чего? Это же приправа!

— А я и не говорю, что порей у нас основное блюдо! — огрызнулся смущенный Фараон. — Просто любят его… Вот нарцисс у нас когда-то принято было на десерт подавать, еще при римлянах.

— Сам видел? — ехидно полюбопытствовал я.

— Иди ты…

— Друг мой Фараон! — вдохновенно обратился я к пустому залу. — Цветы надо дарить женщинам или ставить в вазе на стол. Для красоты. А не есть!

— Сам я не ел, — отрезал валлиец. — Вот же ты прицепился! Ну, гуляш у нас едят. Каул называется. Из баранины, с картошкой, морковкой…

— Пореем… — невинно вставил я.

— И пореем! — зыркнул на меня Фараон. — Между прочим, баранина у нас просто шикарная, куда там ирландской. Под ячменную лепешечку да по тарелочке каула… эх!

— надо бы приготовить, — задумчиво отозвался я.

— И на десерт, — не слушая меня, продолжал хозяин паба, — добрый кусок Бара Брит.

— Это я знаю, — обрадовался я, — это кекс такой с изюмом! 

— Значит, ты все-таки не безнадежен, — резюмировал Фараон.

Я хотел было ответить, но он уже лязгнул засовом и распахнул дверь. Теплый ветер дунул внутрь и принес с собой несколько леденцовых оберток и смятых ярких афишек. Музыка звенела и переливалась, и я вдруг почувствовал, что внутри тоже что-то откликается на этот гитарный перезвон.

— Карнавал, — крикнул Фараон из глубины зала. — Пора выставлять текилу!

Он не успел договорить, а на порог паба уже шагнула разномастная компания — несколько усатых мужиков в расстегнутых почти до пупа цветастых рубахах, с ними две женщины, весело пересмеивающиеся между собой. Одна из них грызла «калаверу» — сахарный череп на палочке.

— Ага! Хосе не дурак, Хосе привел вас в нужное место, ребята! — приветственно потряс кулаком пузатый мужик с седыми висками. Выглядел он крепко поддатым, как, впрочем, и вся его компания, но не было в нем ни капли агрессивности, сплошное дружелюбие. Он увидел Фараона и радостно заголосил: — Друг, можно нам выпить? В горле сухо, как в пустыне!

— А то! — не менее радостно отозвался валлиец. — Милости просим!

Компания заголосила еще веселее, и всем скопом бухнулась за стол. 

Я уже не удивлялся тому, что прекрасно понимаю все, что они говорят. Если уж окунулся в чудеса, так давай, делай это по самую макушку, без оглядки на скучную реальность.

— Давайте выпьем за моего деда! — пузатый мужик тут же взял инициативу в свои руки. Литровая бутылка мескаля нарисовалась перед ним практически из воздуха. Ай да Фараон, настоящий кудесник.

— Чтоб меня! Это же мескаль Дель Магве… — благоговейно прошептал пузатый. — Бутылка сорокового года. Нет, синьор, — он покачал головой, стирая ладонью пыль с пузатой бутылки, — эта штука нам не по карману, несите чего попроще.

— За счет заведения, друзья! — царственно отмахнулся старина Бриан. На секунду мне даже показалось, что вместо клетчатой рубахи на нем вдруг образовался ослепительно белый костюм.

— Ого, — ошеломленно крякнул приятель пузатого, — вот это да!

— Сегодня можно, — успокоил его валлиец. — Сегодня такой день. Так что, синьориты и синьоры, давайте-ка выпьем за дедушку этого достойного человека, хоть я и не имел счастья его знать.

— Для меня это слишком крепко, — пропищала миниатюрная брюнетка, принюхиваясь к мескалю. Этого я уже не мог выдержать.

— Позвольте-ка, — сказал я, подходя к столику, — я смешаю вам чудесный коктейль «Гусано Рохо». Не ту попсу, которую подают туристам-гринго… кстати, мы тоже гринго, только не американо… а настоящий коктейль, сладкий, как поцелуй!

— Ой, — кокетливо заулыбалась брюнетка, — ну, если вы так говорите…

— Он не просто повар, — успокоил мексиканку Фараон. — Он кудесник, каких мало.

— И правда, выговор у вас не как у американцев, — сказал пузатый, улыбаясь. — Кстати, я Хосе. Откуда вы, ребята?

— Руссо, — кратко отрекомендовался я.

— О! — вся компания зашумела одобрительно. — Руссо! 

— Хм, — Фараон почесал в затылке. — Пожалуй, я тоже руссо. Объяснять, что такое Уэльс, мне чертовски лень. Не хватало еще, чтобы они сломали язык и мозг над всякими там словами типа «кымраг».

Я закончил смешивать коктейль — имбирное пиво оказалось именно такой температуры, какая была нужна — и подал стакан брюнетке. Пригубив, она восторженно выдохнула: — Ого!

— А можно и мне? — попросила ее подруга.

— С нашим удовольствием…

День мертвых катился по Мексике, разнося во все уголки веселье, перемешанное с печалью, щелкая сахарными челюстями калавер и кастаньетами танцовщиц. А «Дубовый лист» поскрипывал под напором посетителей. Шумные компании появлялись и исчезали, кто-то пел под гитару, спиртное лилось даже не рекой, а океанским потоком.

— У нас что, холодильник бездонный? — улучив момент, спросил я Фараона.

— Не бери в голову, — спокойно ответил тот, — еще ни разу не было такого, чтобы кому-то не хватило.

— Удобно…

В углу зала, на крошечной сцене (кстати, откуда она там?) бренчал на пианино (а пианино у нас с каких пор?) музыкант. При взгляде на него я как-то даже притормозил посредине всей этой суматохи и присмотрелся внимательнее. Мужчина выглядел колоритно. Во-первых, он был в цилиндре. Пыльный, сдвинутый на затылок, когда-то лакированный цилиндр, совершенно точно — настоящий, не реквизит какой-нибудь. Во-вторых, на мужчине был фрак с засученными до локтей рукавами. Фрак был надет прямо на голое, смуглое и худощавое тело. На шее у мужика болтались многочисленные медальоны, с виду золотые. Вся эта коллекция цацек должна была весить полкило, не меньше.