Гомер Пим и секрет Одиссея - Анн Плишота Страница 19

– Проблема?

– Как думаешь, могу я сегодня переночевать у тебя? – уклонился от ответа Саша.

– Э-э-э… да, конечно, вот только спрошу у мамы, но она точно не откажет.

– Супер, спасибо, приду.

Отключившись, Гомер сразу же написал эсэмэску маме, просто ради приличия – она никогда не возражала против прихода Саша или Лилу. Их присутствие в доме все равно ничего не меняло: она во всех смыслах оставалась такой же отрешенной от всего на свете. «Ладно, но при условии, что об этом знает его отец и если вы не слишком поздно встанете», – ответила она ему две минуты спустя.

«Есть!» – написал ей Гомер и просигналил Саша: зеленый свет.

Он решил дожидаться друга на улице, присев на ступеньки у входа в дом. Слева ему был виден сад с полузаросшим розарием, а справа – царство Добрячка. Свиньи в загоне не было, и Гомер подумал, что она, наверное, в своем домике. Когда ее выпускали побегать в прошлый раз, им с Нинон пришлось долго загонять ее обратно, тащить, толкать, терпеть ее пронзительный писк и хрюканье, а вдобавок она еще и пукала, выпуская какие-то особенно зловонные газы. Ну поистине свинья свиньей… На галерах небось и то легче.

Сад окаймляла роща пробковых дубов, за которой начинался спуск к морю. Сюда доносился сильный шум прилива, сейчас высокого, буруны выбрасывали на берег крупную гальку одну за другой, иногда камешки складывались в метровый холмик высотой, бесконечно переделывая пейзаж.

Шум моря заставил его вновь подумать об отце. Гомер пытался представить, как тот переносит бортовую качку на том корабле, ведь он был всегда подвержен морской болезни. В этом воспоминании вдруг промелькнуло что-то чрезвычайно странное. Его отец жил как реальное существо в вымышленном мире? Или все оставалось поверхностным, искусственным, фиктивным? Корабль был настоящим или просто макетом, двигавшимся по сине-зеленой глубине съемочной площадки?

Он глубоко вздохнул. От таких вопросов недолго и с ума сойти. «Проще всего будет у него и спросить, когда ты его найдешь», – заключил он.

Наконец на аллее появился Саша. Он шел, опустив голову. Гомер встал, придерживая на плече Биби.

– Ну давай, сейчас поставим твой велосипед в запасной гараж, а то вдруг пойдет дождь…

Иногда Гомер сам не мог понять, почему сказал то или другое. Слова выходили изо рта сами по себе. Вот, например, сейчас: с чего это вдруг он заговорил про дождь, нет бы сразу спросить приятеля, что случилось. Но Саша, кажется, не рассердился, даже наоборот. Они пошли в гараж, потом на кухню, где Гомер сразу открыл холодильник: оба страшно хотели есть.

– Равиоли – тебе как?

– Мечтаю о них! – воскликнул Саша.

– Пармезан с базиликом или ветчина?

– Не знаю, сам решай!

Так и не спросив друга о его неприятностях, Гомер вскипятил воду в большой кастрюле и, не зная, что выбрать, высыпал туда содержимое обоих пакетов.

Вдруг его позвали из коридора:

– Гомер? Это ты здесь?

– Я на кухне, мам.

В проеме двери появилась Изабель Пим. Гомер заметил в ней что-то непривычное, только вот не мог сообразить, что именно. Подойдя, мама нежно его обняла, а потом обняла и поцеловала в щеку Саша.

– Добрый вечер, Саша, все хорошо? – спросила она.

– Добрый вечер, Изабель. Да, прекрасно, спасибо. А как вы?

Она не ответила. На этот вопрос она не отвечала никогда.

– Я сварил равиоли, хочешь? – предложил Гомер.

– Нет, для меня рановато…

И правда, часы на микроволновке показывали восемнадцать и пять минут.

– М ы-то проголодались, – объяснил он.

– Ну так поешьте, мальчики! – ответила она, наливая себе стакан воды.

Приглядевшись повнимательнее, Гомер наконец понял, откуда взялось его первое впечатление.

– Ты ходила к парикмахеру! – воскликнул он.

Она улыбнулась ему, как обычно, отрешенной улыбкой. Ничего особенно не изменилось – укоротили волосы на несколько сантиметров, стрижка стала аккуратней. Но вместо того чтоб обрадоваться, Гомер насупился. Уже целую вечность ноги его матери не бывало в парикмахерской. Она что, собралась на свидание с мужчиной? С этим Полем Мартино, этим Антиноем? Гомер знать его не знал, но уже ненавидел. Он едва удержался, чтоб не сказать ей: я видел отца, он живой, и я обязательно найду и приведу его.

Плохая идея. Да и повод неважный…

– Ну, оставляю вас, мальчики. Увидимся.

Усевшись перед дымящимися тарелками, Саша и Гомер жадно проглотили равиоли с ярко-желтыми кусками масла, запивая газировкой нулевой калорийности – за этими вещами очень строго следила Нинон, приучив к тому же и свою старшую сестру, и Гомера.

Саша громко рыгнул, его примеру с хохотом последовал и Гомер.

– Вот здорово! То есть я хочу сказать… неплохо бывает пожрать…

– И потом рыгнуть! – радостно добавил Гомер.

Они убрали со стола, поставили тарелки в посудомоечную машину и пошли в комнату Гомера, не забыв прихватить пачку шоколадного печенья.

Расстелив на полу матрас для гостей, расправив на нем очень теплый плед, они уселись на него, поджав ноги по-турецки.

– Ну, что случилось-то? – спросил Гомер.

– Да вот прихожу я домой, а там отец и Жереми выгружают из фургона коробки.

– Коробки с чем?

– Ноуты там, смартфоны. Полный фургон. И не какие-нибудь за двести евро, нет, – суперсовременные, последнего поколения, с плоским экраном и эмблемой в виде яблока, понял?

– Понял…

– Два этих козла стали от меня требовать, чтоб я им помог. Я ответил, что мне надо готовить сообщение про фауну морей и океанов, хотя на самом деле это было уже с месяц назад. И тут Жереми меня покрыл матом, как он умеет, вопя, что ни флора, ни фауна не станут моим заработком на жизнь.

– И ты… помогал им?

– Нет! Тут я сорвался и тоже наговорил им всякого, что, мол, хватит с меня этой семейки, в которой думают только о том, где бы поживиться, как бы кого облапошить, обворовать. Папаша-то сперва все ухмылялся, а потом смотрю, занервничал, спросил, уж не стыжусь ли я его… За мной дело не стало, я так и вломил: «Да, стыжусь, и тебя, и всех вас, вместе с вашими темными делишками и вашей тупостью! Как я хотел бы иметь нормального отца, нормальных братанов, и чтоб у них работа была нормальная…»

Гомер не знал, что сказать, как найти слова утешения. – И… ты позвонил мне, – не сдержавшись, перебил он.

Саша со вздохом кивнул. Гомер видел, как сгорбились его плечи, а с лица исчезало выражение гнева и глубокой горечи.

Он шепнул, протянув ему шоколадное печенье:

– Правильно сделал, что сказал им, это было классно.

– М не-то теперь по-любому классно не будет…

– Они знают, что ты здесь?

Саша поднял на него взгляд, взволнованный, печальный, ранивший его до глубины души:

– Мне кажется, им теперь наплевать на все, и на меня в том числе.

Он откусил печенье. Крошки посыпались на плед, и Биби поспешно подскочила их подобрать.

– Эге, да из тебя вышел бы неплохой пылесос! – вдруг воскликнул Саша.

Восхищенный Гомер уже замечал за ним такое: Саша быстро и даже как-то виртуозно умел приходить в