Григорий Симанович - Аполлоша Страница 20

Она протянула руку, приподняла фигуру, ощутив приятную тяжесть металла, и тотчас поставила на место. Осмотрела пространство шкафа, ничего больше не обнаружила, закрыла дверцы, аккуратно положила ключ на то же место.

Опомнившись, она мысленно пристыдила себя за наглый обыск и глупейшее любопытство. «Это же просто неинтеллигентно!»

Она дала себе слово напрочь выкинуть из головы все, кроме цели биржевой операции. «Закончить, получить свое и… Надо же, втихаря деньги снимают, прикупают антиквариат, черти. Практичные… Нет, ну как они это делают?!»

Она вернулась в спальню, осторожно легла рядом с посапывающим Игнатом и закрыла глаза.

Глава двадцать первая. Утист

«…у Костика будет много денег, он купит себе автомобиль… новый компьютер, черный смокинг и бабочку… и еще самый дорогой коньяк … и ей вино, самое лучшее, французское…»

Команда по «СКАЙПу»:

– Шестьсот двадцать пять акций «Нептуна» по тысяче сто три рубля сорок копеек – купить!..

Ответ: «Костик понял!»

«…Костик ее посадит в машину, повезет в лес. Там Вера ляжет на траву, раздвинет ноги и попросит Костика просунуть его… Он расстегнет молнию, сверху на нее ляжет и просунет глубоко, сильно, будет делать туда и сюда и выльет в нее, а Вера закричит…»

Он быстро прошел в ванну, прикрыл дверь, спустил домашние трикотажные брюки, мастурбировать удалось секунд двадцать, брызнуло, он застонал, зажмурив глаза от сладости, постоял минуту, приходя в себя, поспешил в комнату, мгновенно переключился на «СКАЙП», успел как раз к очередной установке:

– Шестьсот двадцать пять акций «Нептуна» по тысяче сто девятнадцать рублей пятьдесят копеек – продать. – «Костик продал».

«Вера любит Костика, она хочет его… они будут жить вместе… мама должна разрешить, она останется с ними… Костик постарается не кричать, когда он будет любить Веру… мама не услышит… он постарается…»

– Тысячу акций «Сети Сибири» по шестьсот девяносто – купить! – «Костик понял!»

«Вера будет целовать Костика в губы и туда… как в фильме… ночью он каждый раз будет любить ее по-другому… и она будет кричать… нет, кричать нельзя, мама услышит, надо тихо, Костик будет зажимать ей рот сам… тихо… туда и сюда… туда и сюда, сзади и спереди… как в том фильме… Вера…»

– Тысячу акций «Сети Сибири» по шестьсот девяносто три – продать! – «Костик продал».

«Они поженятся. Будет большая свадьба в дорогом ресторане. Вера родит Костику маленькую девочку… они назовут ее Даша – как маму…»

Он попытался представить себе их свадьбу, зал церемоний, гостей во фраках, но воображение отчетливо нарисовало только ее, Веру, и только в голубом халатике поверх брючного костюма, когда стригла его в парикмахерской через дорогу от их дома на Ташкентской улице в Выхино. Она нежно касалась его головы двумя пальчиками, аккуратно поворачивала ее в нужную сторону, при этом слегка наклонялась вперед, и он чувствовал плечом упругую, теплую Верину грудь, и сразу медленно, незаметно перемещал под накидкой свою руку, прижимая его книзу, чтобы она не заметила, как он…

– Сто пятьдесят семь акций «Согласие» по шесть тысяч четыреста – купить! – «Понял!»

Потом они с Верой купят свою квартиру. И дачу на природе. Там будут жить их дети. И мама туда переедет. Костик все купит. Надо только понять, как Георгий Арнольдович узнает, какие акции покупать, и тогда Костик будет играть сам. Ему не нужны Георгий Арнольдович и Игнатий Васильевич. У них уже и так много денег. Миллионы. А у Костика мало. Пока мало. Как они узнают про акции?

Костик должен догадаться…

Костик должен догадаться…

Глава двадцать вторая. Как в воду глядел

Бося ел борщ, после каждой третьей ложки прерываясь на очередную рюмку водки и добрый кус бородинской чернухи. Пока доскреб до дна, полбутылки выдул. А что ему! Сто десять килограммов живого веса, из которых на половину тянут скульптурные, железные бугры культуриста– качка.

Инга Михайловна сидела напротив и тащилась по полной программе. Наконец-то, господи!.. Да еще какой! Белокурый, синеглазый медведь, яростный! Стальная машина для утоления жажды, изнуряющей, мучительной, мгновенно возвращающейся, казалось бы, неутолимой жажды секса.

Ей тридцать семь. Вот уже пять лет проклинает сжигающее изнутри ежедневное желание. До тридцати двух горя-счастья не знала. С мужем спала, с любовником спала, со случайными с десяток раз ложилась, и все было приятно – не более того. Не более того! Она попросту не испытывала оргазма. Вот не испытывала, и все тут. Врачи и современные средства не помогали. Впрочем, «не помогали» – не то слово. Помощь нужна страждущим. А ей в общем-то было все равно. Ей и так было приятно. Она лучшего не знала, тем более – намного лучшего.

В тридцать два ее изнасиловали. Под вечер, у окраины леска, в километре от родительской дачи. Прогуляться решила. Прогулялась… Лица толком не разглядела. Нож разглядела, прежде чем к горлу приставил. Большой. И член его мельком увидела. Огромный. Ужас обездвижил, но пульсирующий рассудок помог впасть в спасительную абсолютную покорность. И когда он делал это, как-то по-особому, страстно, но не грубо, с ней произошло нечто удивительное: сознательное расслабление ради того, чтобы выжить, весь ужас, вся беспомощность постепенно покинули ее, уступив незнакомым доселе приливным волнам дикого удовольствия. Через какое-то время случилось то, чего не было никогда. Она истошно взвыла, прокусила ему руку, заткнувшую было рот, но не в попытке борьбы сомкнула зубы, а от нечеловеческого наслаждения. Прокусила безотчетно, в беспамятстве, в рефлекторной защите от нестерпимого.

Он вскрикнул, полоснул лезвием, убегая, но боли она не почувствовала.

Остался неглубокий шрам и почти непрестанно изнуряющая похоть.

Мужу соврала, что отбилась, он не озлился, не винил. Как прежде, старался в постели, но хватало ненадолго. Отчаялся, извелся комплексом и, в конце концов, ушел.

Она жила эротическими грезами, спасалась как могла игрушками из секс-шопов и случайными связями, но…

Там, где она работала много и порой допоздна, ждать спасения было не от кого: клерки, хлюпики, боязливые женатики, в лучшем случае похотливые мальчики на одну-две быстрых «палочки».

Она записалась в фитнес. Звала глазами мускулистых орангутанов, заигрывала с высокими и крепкими парнями, несколько раз довозила их до своей койки, но там изводила, истребляла ненасытностью и неистовством, и они уходили как от прокаженной, и не звонили, и не возвращались.

А этот довел ее. Довел ее! И вернулся. И снова довел до обморока после бесчисленных полуфиналов и финалов.