Продавец снов - Антон Олегович Малютин Страница 26

Он бросил пистолет, схватил меня и потащил туда же, куда утащил маму. В той комнате в одной из стен виднеется большая дыра, рядом лежат кирпичи и инструменты. Мамы нигде нет. Он дотащил меня до этой дыры, приподнял и забросил меня в нее. Здесь уже лежит мама. Я упал прямо на нее, но она не шевельнулась, уже не могла обнять и приласкать.

Этот человек стал заделывать дыру кирпичами. Один за одним. В этой дыре становится все темнее, и скоро ее накрывает полный мрак. Я ни на мгновение не переставал плакать. Вдруг я начал слышать тихий шепот – так разговаривает мама. Она хоть и мертва, но говорит со мной, а в темноте появилось ее ласковое и доброе лицо. Она говорит все громче и громче, но мой страх от этого не проходит, и сердце уже готово разорваться в груди.

Воздуха! Мне надо воздуха! Я хочу увидеть свет! Я хочу, чтобы жила мама!

Вдруг сверху упало что-то густое, тяжелое и холодное. Сначала это было несколько капель, затем на меня пролился целый поток. Я, лежа в темноте на маме, чувствую, как эта вязкая жидкость наполняет дыру, она поднимется все выше и выше, и вдруг уже достает до моего лица. Она заползает в рот, в ноздри, мне нечем дышать, я хочу пошевелиться, вдохнуть воздуха, но не могу. Я задыхаюсь!

Мир раскрасился цветными осколками, голова разрывается от адской боли. Страх давно перерос в панику, и заставляется биться обездвиженное тело в конвульсиях. Хочется сделать вдох, но все вокруг заполняет эта странная тяжелая жидкость. Я так больше не могу. Я не могу…

Вдох. Жидкость заполнила рот, проникла в легкие, но не принесла с собой облегчения. Еще несколько мгновений тело сопротивлялось смерти, но обессилело, поддалось, и навеки успокоилось. Ушел даже страх, разорвавший сердце на куски, и уже ничто не говорит о том, что когда-то в этом теме теплилась жизнь.

Пройдут многие годы, если не десятилетия, пока кто-нибудь обнаружит, что в цементной стене вмурованы два тела – мамы и ребенка. Они унесли с собой тайну, которая могла бы помешать успешной и счастливой жизни человека, привыкшего брать от жизни все, и решать проблемы своим особенным способом…

… Джонсон проснулся и сделал глубокий вдох. Ему казалось, что во рту стоит привкус бетона, горечь которого не прошла даже после выкуренной сигареты. На шум в ушах и сильную боль в голове Джонсон не обращал внимания – он уже привык к этим ощущениям, сопровождавшим любое погружение в чужой сон.

– Ну как? – Тим стоял все с той же ваткой, пропитанной нашатырем, но на сей раз он не казался сильно взволнованным.

– А ты сам как думаешь? – у Джонсона совершенно не было настроения шутить. Он, превозмогая боль в мышцах и суставах, поднялся из кресла сомнопроектора, прошелся по лаборатории, погладил подбежавшего Томми, сделал нечто вроде короткой утренней зарядки. – Все как всегда отлично, Тим. И здесь тоже убийство. И очень неприятное, скажу я тебе!

Джонсон закурил, а Тим в это время колдовал над сомнопроектором.

– Я все не перестаю удивляться тому, насколько у человека богатая фантазия. Но только кто-то из нас – вот, хотя бы, ты – направляет эту фантазию в позитивное творческое русло. Что-то делают, пишут, рисуют, изобретают – да что только не делают! А кто-то убивает. Да-да, Тим, убивает! Изощренно убивает, стараясь скрыть следы своего зверского преступления. Это требует немалой фантазии, и чем больше я смотрю чужие сны, тем больше я в этом убеждаюсь. И мне от этого как-то не по себе.

– Так ты и не смотри. А то потом спать плохо будешь, или вовсе в психушку загремишь. Я бы уже давно загремел, а ты вроде ничего, держишься.

Джонсон задумался. В чем-то Тим прав: теперь не приходилось сомневаться, что и остальные покойные миллионеры тоже кого-то убили, а их сны во всех деталях показывают эти убийства. Их можно не смотреть, ведь и так все понятно. Но…

– Нет. Теперь это не столько необходимость, сколько… Мне теперь просто интересно. Да-да! И не смотри на меня так! Теперь мне интересно, насколько богата фантазия у людей, и на что они готовы пойти ради достижения своих низменных целей. Можешь считать меня психом и прямо сейчас звонить в Желтый дом, но я все равно посмотрю эти сны.

24

Сведенное в предсмертной судороге тело мистера Скиннера полулежало в кожаном кресле сомнопроектора. На искаженном лице миллионера застыла гримаса ужаса, широко раскрытые стеклянные глаза безжизненно смотрели в пустоту, а в груди покоилось разорванное на части сердце. Хотя по поводу сердца Джонсон просто сделал предположение – тело, накрытое белой простыней, еще предстоит вскрыть и узнать истинные причины смерти мистера Скиннера.

– Джонсон? Какого черта!?

– Доброе утро, инспектор. Неприятное зрелище, не находите? – детектив кивнул в сторону трупа. – Не хотелось бы оказаться в его положении, и чтобы на мое страшное лицо потом смотрели всякие полицейские недоумки.

Джонсон закрыл лицо мистера Скиннера, отошел в сторонку и закурил. В соседней комнате сейчас допрашивали жену почившего миллионера, а на первом этаже огромного дома полицейские выслушивали бредни и домыслы прислуги. Но Джонсону все было понятно – примерно с неделю назад мистер Скиннер связался с мистером Эвансом, тот отвез его к продавцу снов, а вчера пленку со сном сюда привезла незнакомка в черном.

– Джонсон, мне трудно это говорить, но вы были правы, черт вас побери. Очередная смерть миллионера и уважаемого человека произошла во сне, и мы не смогли ее предотвратить.

– Да, вы не смогли.

– Что значит «вы»? А что, если это просто несчастный случай!

– Прошу вас, не начинайте… Я говорю, как есть – ваши патрульные не смогли уследить за машиной незнакомки в черном. Я прав?

– Но откуда вам это известно?

– Пусть это останется моей маленькой тайной.

На самом деле здесь не было никакой тайны: Джонсон ушел из полиции, но связи остались. Всего один-два звонка, и детектив знал все, что происходило в полицейском управлении и во всем Бигтауне. Вт так он сегодня утром узнал, что несколько дорожных патрулей видели тот самый автомобиль, но котором приезжает незнакомка в черном, а один из патрулей даже какое-то время «вел» его. Но полицейские растяпы каким-то невообразимым образом потеряли автомобиль из виду, хотя дороги вечером были полупустыми, а на преследуемом автомобиле исправно работали фары, габаритные огни и сигналы поворота.

Но больше удивляло