Николас Эймерик, инквизитор - Валерио Эванджелисти Страница 26

После этих слов Эймерик подошел к скамье короля и встал на одно колено. Склонил голову, видя перед собой лишь черный, расшитый серебром бархат королевских одежд. И после секундного ожидания, показавшегося бесконечным, почувствовал, как венценосная рука легла ему на плечо. Это было изволение согласия на вступление в должность.

Инквизитор встал и вернулся к алтарю; архиепископ наблюдал за ним с едва заметной улыбкой. Эймерик, гордо приосанившись, обвел взглядом присутствующих. И заговорил – порывисто, гневливо, охваченный каким-то зловещим возбуждением, за которым пряталось ликование.

– На земле Арагона, столь дорогой Господу, – земле, которая вскоре воссоединится с Ним, – звучат бессмертные слова псалмопевца. Помни, Боже: враг поносит Господа, и люди безумные хулят имя Твое. Не предай зверям душу горлицы Твоей; собрания убогих Твоих не забудь навсегда. Призри на завет Твой; ибо наполнились все мрачные места земли жилищами насилия. Восстань, Боже, защити дело Твое! – Потом, еще громче, Эймерик повторил: – Восстань, Боже, восстань, защити дело Твое![30]

Восторженная толпа в один голос повторяла:

– Восстань, Боже!

Эймерик замолчал; крики толпы, отдававшиеся эхом от свода потолка, становились все громче. Инквизитор поклонился королю, поцеловал руку архиепископа и широкими шагами направился к выходу. После секундного колебания доминиканцы последовали за ним, распевая Salve Regina, на этот раз звонкими голосами. Над небольшой процессией высоко развевалось знамя инквизиции.

Выйдя из церкви, Эймерик оказался в толпе собратьев, которые наперебой поздравляли его и пытались заключить в объятия. Едва инквизитору удалось вырваться, как перед ним выросла фигура смеющегося отца Арнау.

– Поздравляю, магистр, – низко поклонился лекарь. – Еще одна такая речь, и вам наденут корону Арагона.

– Это терновый венец, – ответил Эймерик, пожимая плечами, – а скоро он будет колоть еще больнее. – Потом резко добавил: – Идемте, предстоит много работы.

Больше ничего не сказав, инквизитор направился к башне, розоватой в лучах полуденного сарагосского солнца – этот цвет очень резко диссонировал с тем, что башня скрывала.

Именно тогда огромная женская фигура с длинными черными волосами и отсутствующим взглядом на несколько мгновений появилась в голубом небе. Но никто в Альхаферии ее не заметил.

«Мальпертюи» – Сближение

На палубе, насколько позволял привычный полумрак, я смог разглядеть выражения лиц моих товарищей. Даже самые опытные и суровые выглядели потрясенными, а кто-то и вовсе пребывал в шоке. Очевидно, пересечение воображаемого производило впечатление на любого, каким бы закаленным он ни был.

От тревожных мыслей меня отвлек господин Хольц, появившийся на полубаке в компании аббата. Воцарилась гробовая тишина.

– Считается, что после пересечения воображаемого попадаешь в другую вселенную, – начал старпом, как всегда очень уверенным тоном. – Это совсем не так. Мы по-прежнему в той же вселенной, но на огромном расстоянии от Земли и в другом времени – в прошлом. Сейчас мы в… – он посмотрел на аббата, будто советуясь. Свитледи кивнул. – …в 36 году от Рождества Христова, и находимся в системе Гамма Змеи, рядом с планетой без названия: для удобства назовем ее Олимп.

Свитледи разразился уже знакомым смехом, от которого становилось не по себе:

– Олимп! Здорово ты придумал! Молодец, Хольц!

Помощник капитана не обратил внимания на его слова.

– Вам, наверное, говорили, что ваше тело раздвоится. Это больше похоже на правду, чем чушь про разные вселенные. На самом деле в том году, в котором мы отправились в путешествие, на орбите вокруг Луны по-прежнему вращается такой же корабль с таким же экипажем, – Хольц взглядом заставил стихнуть поднимавшийся с палубы недовольный гул. – Однако, как видите, вы абсолютно реальны. Если захочется, то, выполнив задание, можно даже вернуться назад в следующую после отправления минуту и соединиться с нашими «двойниками». В таком случае о произошедшем у нас останутся лишь смутные воспоминания. Но мы не будем этого делать, потому что за время, проведенное здесь, поймем, что «двойники» транслируют нас через воображаемое. Иначе наше тело растворилось бы и исчезло за считаные мгновения.

Экипаж снова загудел, на этот раз более встревоженно. Не знавшие английского просили товарищей перевести им слова Хольца, но суть идей, о которых говорил помощник капитана, передать было сложно, и на лицах многих читалась растерянность.

Свитледи жестом показал, что пора заканчивать. Хольц кивнул. Покрепче обхватил руками перила.

– А теперь все за работу. Мы начинаем приближаться к Олимпу и достигнем его примерно через шестнадцать часов. – Он поискал глазами второго помощника, затерявшегося среди членов экипажа. – Господин Диксон, ваши бригады выходят в первую смену. Ровно через пятнадцать минут.

Покидая палубу, все оживленно обсуждали слова Хольца. Скедони – единственный из нашей бригады, с кем я мог поговорить, – явно не горел желанием отвечать на мои вопросы. Ограничился парой фраз: «Проверьте шкафы. Я передал ваши претензии. Теперь все должно быть в порядке».

И действительно, я с удивлением обнаружил, что в шкафах больше нет ржавчины, а дверцы не скрипят. Даже одеяла оказались новыми и чистыми. Но времени раздумывать об этом не было.

Мы быстро приняли душ. Вытираясь полотенцем, я увидел, как сидевший рядом филиппинец наклонился к своей правой ноге. Сначала я не понял зачем, а потом услышал его радостный вопль и увидел капли крови, падавшие на пол. В руке блеснуло лезвие.

– Es vera sangre, amigo![31] – улыбаясь, крикнул он мне и показал длинный порез. Похоже, парень хотел удостовериться, что тело по-прежнему принадлежит ему.

Зазвонил колокол. На этот раз мне поручили привести в порядок катушки Фруллифера в верхней части корабля. Деликатное задание. Нужно было вытереть капли, которые стекали из крошечных контейнеров под названием «синапсы», расположенных внутри катушек на соединении проводов.

Кроме Скедони, за нашей работой наблюдал господин Диксон, ответственный за смену. Подозреваю, в первую очередь он должен был следить, чтобы мы не пили эти капли: скорее всего, в них содержались органические вещества, так любимые капитаном Прометеем. Но это просто мои домыслы.

Нам всем не терпелось посмотреть на Олимп – вдруг он уже показался в поле зрения? Встретив Торвальда, который со своей бригадой механиков тоже работал над катушками, я спросил, удалось ли ему увидеть планету.

Он пропустил мой вопрос мимо ушей.

– С синапсов не должно так капать, – в голосе норвежца слышалось беспокойство. – Что-то здесь не то.

Я немного встревожился:

– Поломка?

– Если бы только поломка! Весь «Мальпертюи» – это развалина. Но так даже лучше, намного лучше.

– Почему?