Площадка (СИ) - Третьяков Михаил Страница 27

— И что? Вы теперь еще столько же будете снова двигаться в очередном направлении, чтобы зайти в тупик?

— Я всегда жалел о том, что в научных статьях необходимо показывать только положительные результаты, точнее, именно они, как правило, вызывают внимание общественности. С моей точки зрения, доказательство невозможности чего-то гораздо важнее, потому что открывает знания, которые становятся универсальным подспорьем в исследованиях.

— Что вы имеете в виду?

— Понимаете, при проведении экспериментов отсутствие знания о том, что какое-то явление не укладывается в определенные условия, приводит к тому, что большинство ученых вынуждены повторять одни и те же заведомо ошибочные опыты. Если бы я знал, что осадки не являются причиной странного поведения людей, мне не нужно было бы их изучать.

— Так и что мы будем делать теперь?

— Я уже сказал, что надо съездить на цитрогипсовый огород, чтобы проверить одну, а может, даже и не одну идею.

— И в чем же эта идея?

— Жизнь научила меня одному очень важному правилу: как только идея становится достоянием хотя бы двух людей, она оказывается ошибочной. Можете думать, что я суеверный, но подобные вещи повторялись в моей жизни столько раз, что это уже попахивает скорее богатым жизненным опытом.

— Не хотите говорить — и не надо, это ваше дело.

— Не обижайтесь, Анечка, но просто так будет лучше. Я могу вам рассказать другую мою идею, которая не связана с первой, но связана с дождем.

— Ну, давайте уж хоть что-то.

— Мне кажется, что то, что меняет людей — чем бы оно ни было, — меняет не всех.

— Почему вы так думаете?

— Вы когда-нибудь слышали об экспериментах «Третья волна» и «Эксперименте Милгрэма»?

— Нет, а что, должна?

— Конечно, не должны, они ведь не имеют никакого отношения к вашей деятельности. По сути, это два несвязанных опыта, первый из которых был не совсем научным, а, скорее, педагогическим примером того, как могло бы быть, если бы обстоятельства сложились определенным образом.

— Сейчас вот реально совсем ничего не поняла, — глаза Ани заблестели от предвкушения интересной истории.

— Оба этих опыта нужны были для того, чтобы понять, каким образом вполне нормальные люди начинают поддерживать действия, противоречащие нормам их этики и морали. Не буду вдаваться в суть экспериментов. Сейчас об этом легко можно узнать со страниц интернета, но основная мысль заключается в том, что достаточно подчинить какой-либо идее определенный круг людей с не очень крепкой психологической конституцией, но обладающих определенной властью, как в итоге большинство людей начнут подчиняться этим же правилам. Не нужно убеждать всех в своей идее — достаточно убедить или подчинить руководителей и сформировать большинство, и остальные, даже те, кто не подвергся воздействию, изменят свое поведение согласно большинству.

— И как вы к этому пришли?

— На летучке. Я же тоже был там и, честно сказать, в конце сам уже верил в то, что говорил, в эти инструкции, которые никогда не читал, но смог повторить почти наизусть, в то, что подчинение системе важнее всего. Это было как морок.

— Вы думаете, что дождь меняет мнение только определенных людей, а затем уже они вовлекают в эту идею остальных?

— Как-то так, но это опять всего лишь теория. Доказательств нет. Я даже не знаю, что служит спусковым механизмом такой формы поведения, и мне совсем непонятно, зачем и кому это нужно.

Мы приехали к НИИ. Дождь моросил. Дошли до здания. На ступеньках под козырьком стоял шеф и курил папиросу.

— Ну что, как там наши растения, впитывают?

— Все в порядке, установка функционирует в штатном режиме.

— Сегодня никаких эксцессов?

— Никаких.

— Надеюсь на это. Ты у Андрея когда был?

— Да работы много, вы же знаете, я же у вас отпрашивался.

— Ну да, ну да. Сегодня задерживаться будете?

— Да вроде не собирались.

— Хорошо, ты к себе? — Шеф как раз докурил и выбросил окурок в урну.

— Да, к себе.

— Анна Александровна, вам нужно будет зайти ко мне, подписать дополнительное соглашение к трудовому договору.

— Сейчас? — спросила Аня, которая стояла за моей спиной.

— Минут через десять.

— Хорошо.

— Ну, мы пошли?

— Конечно, конечно, давайте.

Мы поднялись на свой этаж. Я по многолетней привычке хотел было зайти к Жоре, но вспомнил, что он в больнице. Мне стало как-то грустно. Аня пошла к шефу. А я включил чайник в своем кабинете и слушал, как закипает вода, словно подыгрывая своими булькающими звуками коду дождя.

И тут до меня вдруг дошло, что я постоянно фиксировал в своем сознании, не измеряя и не учитывая, но что могло быть крайне важным в дожде и выступать в качестве источника воздействия на людей. Я даже начал подозревать, почему я не подвергался этому воздействию. Но все это не было моей областью знаний — мне необходимо было изучить литературу, касающуюся этого вопроса, чтобы понять, насколько моя идея жизнеспособна.

На часах было без десяти пять. Нужно было отправляться домой. Было неясно, ждать мне Аню или нет: хотелось поделиться своим открытием с кем-то, кто хотя бы немного мог понять то, что пришло мне в голову. Никого, кроме Ани, не было, а к шефу мне было как-то неловко идти с моими бреднями. Я набрал Аню. Она не ответила. Тогда набрал по рабочему номеру шефа.

— Сергей Иванович, Аня у вас?

— Да, у меня.

— Вы еще долго?

— Задержимся пока, надо обсудить тему диссертационной работы, так что не жди, поезжай домой. К понедельнику мне нужен отчет по ГОК, мы уже выполнили все условия договора, пора закрывать этот проект.

— Хорошо, — ответил я и положил трубку.

С одной стороны, это было хорошо. Мы закрывали проект, получали деньги, и в моем графике высвобождался целый день для проведения собственных изысканий, но с другой — написание отчета снова отдаляло меня от изучения материалов, необходимых для подтверждения или опровержения гипотезы касательно дождя. Снова вспомнились Стругацкие с их повестью «За миллиард лет до конца света».

В машине заиграла музыка, и я сделал звук громче: