Федора Кайгородова - Тайна желтого окна Страница 3

– Какой поразительный результат мутаций, – грустно сказала я, наблюдая, как кувшинка раскрывает свои листья в безмолвной мольбе о помощи.

В ответ на мои слова Виктория яростно пожелтела и сделала рывок в сторону моего мужа, как будто пытаясь вырвать себя с корнем – крепче цепей ее держал собственный толстый ствол, иначе она задушила бы нас в своих объятьях.

– Ишь, какая злюка! – сказал Володя, протягивая свою руку и гладя ненасытные листья.

Кувшинка на наших глазах сначала порозовела, а потом стала похожа на домашнего избалованного котенка.

Виктория была вывезена из Южной Америки. В природе листья ее достигают двух метров, а живет она обычно в озерах со стоячей водой, вдали от людей и жилья. Знаете, почему? Аборигены раньше использовали кувшинку, как оберточную бумагу – ее высушенные листья вполне способны заменить газету. Чтобы не погибнуть, кувшинка в естественных условиях прячется от людей. Но между тем на родной земле Виктория не страдает от недостатка внимания, его, наверняка, заменяют животные.

На полигоне никто никогда никаких опытов с кувшинкой не проводил, а поселили ее в бассейне, преследуя чисто декоративные цели. Но в чужих условиях растение постепенно изменило свои характеристики и стало похоже на некоторых людей, лишенных собственного душевного тепла.

– Может, прячутся твои рыбки, они же как дети? – Володя раздвинул водяные лопухи, вглядываясь в воду.

Я замерла: вот сейчас из-под воды покажутся лукавые мордочки моих друзей. Коль и Альфред. Не приключилась ли с ними какой беды? Если опасность близка, то почему их нет рядом?

Коль и Альфред были сигнальными образцами новой породы рыб, которую мы называли «кониками» или «мимозами». Как у растений-мимоз складываются листочки, если к ним прикоснешься руками, так и наши рыбы могли «говорить» движениями и длинными мягкими плавниками, то прижимая их к туловищу, то расправляя. Основным биологическим материалом для создания интеллектуальных рыб послужили морские коньки. Коль и Альфред и похожи были на морских коньков. Рыб выводили, как сверхчувствительных к опасности животных, но никто не ожидал, что питомцы проявят недюжинный интеллект.

– Вон идет твоя подруга! – холодно сказал Володя, чертя по воде и наблюдая за двумя рыбками, которые гонялись за его рукой. – Пойду и я поработаю, а ты поболтай, тебе полезно отвлечься.

Кувшинка Виктория медленно и грустно развернула чашечку цветка вслед уходящему мужу, словно у нее были глаза, а потом, выпрямив стебель, горделиво застыла на середине бассейна. Теперь ей на какое-то время никто не был нужен, и она стала походить на амбициозную школьницу, получившую кучу пятерок.

– Мимозки не вернулись? – к бассейну подошла Вера. Мы с ней работали в одной лаборатории, и она хорошо знала мои проблемы.

Я покачала головой. Опустив изящные пальцы в воду, Вера пошлепала по поверхности, но никто не отозвался на приветствие. Кувшинка чуть вздрогнула, но не двинулась с места.

– Да, это странно! – сказала Вера. – Не связано ли их необычное поведение с сегодняшней находкой, как ты думаешь, Женечка?

– Думаю, связано, – ответила я. – Они не первый раз уходят, а был ли случай, чтобы они не вернулись вовремя?

Мы бездумно сидели на краю бассейна, как из боковой аллеи выскочил ягненок на тонких ножках и принялся бегать туда-сюда, перепрыгивая через камни. Закончив показательные выступления, ягненок ткнулся в мои колени и тут же, жалобно проблеяв, переметнулся к Вере. Бодая ее бугорками рожек, овечий детеныш, казалось, хотел проткнуть девушку насквозь.

– Попрошайка! – ласково сказала Вера, отстраняя Овчика от своих колен.

– Он, что, голодный?

– Когда он у нас был голодным, Женечка? Вернее, он всегда голодный, ты же знаешь, растет, как на дрожжах. С утра выдул бутыль молока, а время следующей кормежки не подошло.

– Видимо, придется вводить ему в рацион измельченную траву, – сказала я. – В лаборатории системности появились котята. Слабенькие. Завлаб просит помочь им с молоком камерунских козлов, так что Овчику придется поделиться. Завлаб говорит, что наш питомец – избалованный, а другие помирают с голоду.

– Так уж и помирают! – возмутилась Вера. – Пусть сами выкручиваются, Жень! Отобрать у нашего подкидыша такое жирное молоко? У него и так трудная судьба. И потом, камерунцы такие крохотные, где им прокормить дюжину котят. А самое главное, кто будет доить камерунцев для котят? Ты же знаешь, что охотников не найдется, как всегда.

– Ну, положим, не дюжину, Вера! – возразила я. – Ладно, пусть обходятся коровьим. Если только иногда на десерт мы подкинем им камерунского.

– Вот именно! – согласилась Вера. – Кошкины дети прекрасно поправляются на коровьем!

Ягненок снова уткнулся в Верины колени и обиженно бякнул. Что и говорить, судьба у Овчика была действительно непростая. Ягненок родился месяц назад, а роды у нашей овцы Манюни ожидались сложными – ей в этом году стукнуло десять лет. Ну, кто мог ожидать от старенькой овцы такой прыти?

– Ей уже на погост пора, – шутили ученые остряки, – а она в овечий роддом вещи собирает.

Два Манюниных ягненка погибли при родах. Выжил только последний, самый прыткий – наш любимчик Овчик. Какой же он был чудесный – весь в черной пушистой шерстке с подпалинами. Ожидали, что последышу достанется самая нежная любовь своей престарелой мамаши. Но у овцы, видимо, наступил кризис старшего возраста – у нее заметно атрофировался материнский инстинкт. На другой день после родов, как только овца встала на копыта, она принялась выталкивать беспомощного ягненка из вольера. Мы пробовали восстановить справедливость, прикладывая новорожденного к овечьему вымени – ничего не получилось: Манюня брыкалась не хуже молодого козла. Пришлось Овчика забрать и выкармливать молоком камерунских козликов.

– А кстати, как там Манюня?

– Как-как? – засмеялась Вера. – Ты же ее знаешь, Женя! Одна любовь на уме! Вертится вокруг молодых баранов. Все охмуряет. Никакой совести.

– А они?

– Шарахаются от нее, как от огня, – засмеялась Вера. – Уморительное зрелище…

Вера отряхнула мокрые пальцы, вытерла их платком, а потом только погладила уткнувшегося ей в колени Овчика. Ягненок тут же облизал ее руку, показывая, как сильно он хочет есть и как он ее любит.

– Непонятно! – сказала Вера. – Откуда взялась эта кожа? Ведь лаборатория по исследованию пресмыкающихся закрыта! Это никак не может быть кожей змеи! Я верно говорю?

– Кто знает? – рассеянно ответила я.

– Евгения! Лаборатория закрылась 20 лет назад, я узнавала. Исследованиями змей на Северном никто не занимается, – строго сказала Вера. – Это просто недоразумение! Это никак не может быть кожей змеи. Так что, выкинь эту чушь из головы, Женечка!

Она встала и легко пошла прочь. Ягненок изо всех сил заторопился следом, перебирая крохотными ножками и путаясь в длинной Вериной юбке. Я позавидовала ее оптимизму и той спокойной уверенности, с которой она верила лишь в очевидные вещи.

Часы на деревьях

Внезапно мне показалось, что под листиком водяной лилии мелькнул золотистый хвостик – я наклонилась над бассейном, с плеча соскользнуло полотенце и плавно упало в воду. Я успела схватить его за край – в руках остался сухой «хэбэшный» лоскут, остальное полотнище тут же растворилось в воде, оставив после себя розоватый дымчатый след. Вот тебе и полотенце называется!

Дома мы растворимыми полотенцами не пользуемся, но на работе все так унифицировано, что даже не замечаешь быта. Я только теперь вспомнила, что так и не сходила ни на озеро, ни в душ, а заодно, что я все еще брожу в шортах. А как чудесно начинался день – я уверяла себя, что Коль и Альфред задержались случайно, но теперь исчезла и эта призрачная надежда.

Машинально терзая в руках остаток растворимого полотенца, я направилась к ближайшей кабинке душа, которые были расставлены по всему периметру института. Что мы имеем в сухом остатке после сегодняшнего дня? Получился каламбур! В сухом остатке – сухой остаток полотенца, все остальное – розовый след. Я с отвращением бросила кусок полотенца на дно кабинки, зная, что он исчезнет, как только польется вода – в каждой кабинке куча таких полотенец – и начала раздеваться. И только я сбросила шорты и майку, как на моей руке запел и затренькал браслет «тэйк пипл», в переводе с инглиша – связь людей. Это была система внутренней связи. Минутку-другую я разглядывала фиолетовые капельки, бегающие по экрану, а потом, словно нехотя, нажала кнопку приема звонка.

– Женечка! – в микрофоне раздался грудной голос Веры. – Ты где? Мы ждем тебя на завтрак.

– Мы – это кто?

– К нам напросились несовершенчики (ученые из лаборатории «Растительных несовершенств»), а ты, наверное, не ела со вчерашнего вечера? Учитывая их аппетиты, ты можешь остаться голодной!

– Пусть поправляются! Я не хочу есть!