Дмитрий Дашко - Джига со смертью Страница 30

Я перевел взгляд на Лигреля. Он дружески подмигнул. Его поддержка оказалась весьма кстати. Я набрал в грудь воздуха и продолжил:

— Прошлый брак был моей ошибкой. Я понял это в тот момент, когда оказался на пороге пустого дома и узнал, что от меня сбежала жена. Она бросила все ради другого, абсолютно незнакомого мне человека. Я не был идеальным супругом, но мне никогда бы не пришло в голову поступить с женой подобным образом. Дом для меня — это святое. То, чего я был лишен сразу после рождения. Теперь у меня появился шанс наверстать упущенное. Я буду стараться. Если вы выступите против нашего брака, мы поженимся, не спрашивая разрешения у совета вашего Дерева.

Укол уже перестал действовать, но я не ощущал боли. Мне хотелось прошибить воздвигнутую этой троицей лесных эльфов стену между мной и Лиринной. Какая боль? Я забыл, что на свете есть что-то другое, кроме нас с эльфийкой.

Сильмер принял решение. Я понял это по блеску его глаз.

— Хорошо, Гэбрил. Признаюсь, я довольно скептически относился к возможности вашего брака. Не считайте меня ретроградом, который привык жить в неменяющемся мире, но я думаю, каждая раса должна идти собственным путем. Люди и эльфы имеют много общего, но эта общность обманчивая. У нас разные культуры, мы смотрим на одинаковые вещи под диаметрально противоположные углами и расходимся во многом. Но сейчас, я готов забыть о своей позиции. Вы меня убедили — я благословляю ваш брак, дети мои.

На веранде появилась заплаканная эльфийка. Она ничего не видела, но прекрасно все слышала из крохотной комнатки, примыкающей к веранде.

— Более того, — торжественно произнес Сильмер, — имеющимся у меня правом, я уменьшаю испытательный срок на…

Я замер в ожидании. Месяц, два, полгода…

— … две недели, — закончил глава Дерева.

— Спасибо, — произнес я.

Две недели тоже неплохо.

Гости удалились быстро, даже не остались на обед. Лесные эльфы не любят городскую сутолоку.

— А теперь рассказывай, кто тебе физиономию раскрасил, зятек? — спросил Лигрель.

Я усмехнулся услышанному «зятьку».

— Три мангалорца.

— Звучит неплохо. Хочешь посчитаться?

— Не только. Нужно узнать, кто их натравил.

— Думаешь, скажут?

— Смотря как спросим. Поможешь?

— Обижаешь, — протянул Лигрель. — Мы же с тобой теперь вроде как родственники.

— Тогда пошли.

Лиринна просилась с нами, но Лигрель строгим голосом приказал, чтобы она не путалась под ногами. Я бы так не сумел…

Мангалорцы шумели и били посуду в скверной таверне самого низкого пошиба неподалеку от пирсов. Я заглянул в закопченное окошко и увидел тех трех, что хотели меня запугать. Чтобы пробиться до их столика, нам бы пришлось выдержать схватку с двумя дюжинами здоровых и потных мужиков, чьи мозги работали только в одном направлении: кому бы проломить голову. Поскольку посторонних в таверне не наблюдалось, им приходилось использовать то, что оказывалось под рукой. За пять минут в тесном зальчике уже вспыхнули две драки, закончившиеся тем, что победители, изрядно отмутузив побежденных, пили вместе с ними на брудершафт.

— М-да, весело ребята проводят время, — глубокомысленно заметил эльф. — Я думаю, что они проторчат здесь до ночи. Подождем?

— У меня есть занятия и поважней.

— Тогда какие будут предложения? Если хочешь добраться до той троицы, придется расчищать дорогу, стреляя из пушки.

У меня появилась одна идея. Мелькнула и оформилась.

— Обойдемся без пушки. Мы их выкурим.

— Чем?

— А вот чем.

Я показал Лигрелю на бочки с бихарской смолой, применяемой для изготовления водостойких красок. Эта смола обладала способностью при горении выделять на редкость большой объем плотного и вонючего дыма, белого как молоко. Для того чтобы снизить горючесть материала, в красу добавляют массу других веществ, но в чистом виде бихарская смола идеально подходила для воплощения моего замысла.

Бочки были сгружены одна на другую. Некоторые протекали, и струйки липкой смолы стекали на деревянные мостки. Нам не придется вышибать плотно закупоренные пробки.

Еще одна удача — рядом с бочками расположились тюки, содержащие ветошь. Если ее просмолить, а потом зажечь — получится чадящий факел. Для таверны хватит двух.

— Не боишься устроить пожар? — поинтересовался Лигрель, сразу поняв, куда я клоню.

— Здесь пожары по три раза на день. К тому же, совсем не обязательно бросать горящую ветошь. Если дать разгореться, а потом сразу затушить — дыму будет предостаточно.

— Как скажешь… алхимик, — усмехнулся Лигрель.

Охраны поблизости не наблюдалось. Я смело отщипнул от тюка здоровый кусок ветоши, смочил в вытекавшей смоле и достал из кармана спички. Жизнь давно уже научила меня таскать с собой кучу вещей самого разного назначения.

Ветошь моментально превратилась в огромный, пышущий жаром шар. Я растоптал ногами огонь (эх, плакали брюки и башмаки), дождался, когда он стал распространять вокруг себя клубы белого дыма и подбежал к таверне. Лигрель услужливо распахнул передо дверь, и я со всего размаха бросил чадящую тряпку поближе к столам, где пировали мангалорцы, и отбежал в сторону. Таверна укуталась дымом, как ватным одеялом. Он повалил из всех щелей.

Светопреставление началось практически сразу. Кашляющие и чихающие мангалорцы, держась за горло или зажимая носы, пытались пробиться наружу, выскакивая из окон и ломясь в двери. Смятенные и паникующие люди потеряли представление о времени и пространстве, и мы с Лигрелем тщательно фильтровали их, чтобы не упустить искомую троицу. Тех, кто пытался оказать сопротивление, эльф укладывал на травку при помощи хитроумных приемчиков клеста. Особо ретивых стукал между собой лбами. Через пять минут пространство перед таверной напоминало поле битвы, из которого победителями вышли только мы двое. Владельцу таверны не повезло, он угодил под горячую руку Лигреля и теперь лежал в одном из штабелей. Убытки он начнет считать не раньше, чем придет в себя. Зная моего друга, я бы предположил, что это произойдет часа через четыре, не раньше.

Чтобы привести в чувство трех поработавших надо мною дюжих мангалорцев, понадобилось девять ведер холодной морской воды. Ведра отыскались в опустевшей таверне, а к морю мы бегали по очереди.

Эти парни узнали меня сразу.

— Сухарь, — начал старший из них, — ты что, в обиде? Ничего личного, только деньги. Нам заплатили за то, чтобы мы тебя немного попугали.

— Это называется «немного попугали»? — спросил я, склонившись разбитой физиономией.

— Плюнь, братан. Ты же в армии служил, мы это сразу просекли, когда ты сдачи решил дать. Там ведь куда сильней доставалось.