Надежда Попова - Природа зверя Страница 32

– И надолго это? – осведомился торговец Феликс скептически. – Не будь пурги – давно уж взяли бы ноги в руки, это понятно, но мести может еще неделю. Долго нам сидеть в осаде?

– Четыре ночи, – отозвался Ван Ален со вздохом. – Вервольфы оборачиваются зверьми не в само полнолуние, как все полагают, а когда луна набирает последнюю силу и только начинает ее терять, то есть – за пару ночей до полной луны и еще пару ночей после. Одна ночь прошла, впереди еще одна и вторая, самая опасная – завтрашней ночью вместе с луной войдет в силу и он. После чего еще две ночи – и мы будем иметь дело лишь с человеком… если, конечно, он сам к тому времени, не сумев нас одолеть, не возьмет ноги в руки.

– А почему он не вошел сюда как человек? – тихо, несмело спросила Мария Дишер, и ее приятель воззрился на нее с удивлением. – Я хочу сказать, – пояснила девушка под устремленными на нее взглядами, – что он мог бы просто дождаться дня и войти сюда. Ну, как постоялец. Если он хочет убить всех нас, он мог бы поселиться здесь, а ночью стать волком и… Почему он так не сделал?

– Хороший вопрос, – заметил Бруно в наступившей вдруг тишине. – Логичный такой. Я б лично так и поступил; для чего рваться в открытую дверь?

– Не додумался, – нерешительно предположил крестьянин. – Тупая зверюга.

– Человек, – наставительно возразил Ван Ален. – Об этом не забывай. И, откровенно говоря, мне самому этот вопрос кажется весьма интересным.

– С другой стороны, – подал голос фон Зайденберг, – и нам вопрос этот пришел в голову не тотчас, может статься, и в самом деле он просто не догадался до такого простого способа. А теперь кусает себе локти.

– Нам многое в голову пришло не сразу, господин рыцарь, но мы-то варимся в этом дерьме меньше суток, а он наверняка свои действия планировал. Стало быть, и времени поразмыслить у него было больше.

– Майстер инквизитор сказал, что мы о нем ничего не знаем, – заметил Феликс. – Может, он и в человечьем-то виде дурень попросту? А то мы таких не видали. Головой стену проломит при открытой двери.

– Ну, это навряд ли, – возразил охотник с сожалением. – Тупица сразу бы и начал с нас, не заботясь о лошадях, именно не догадавшись бы отрезать нам пути к отступлению – попер бы напролом. Нет, этот, может, и не профессор, но не дурак уж точно.

– Как вы выслеживаете ликантропов? – осведомился Курт задумчиво, и Ван Ален, непонимающе нахмурившись, молча сместил вопрошающий взгляд к нему. – Я разумею, – пояснил он, не дождавшись ответа, – схему ваших действий с самого начала. Ведь не по нюху вы их определяете и не следите за каждым жителем Германии, а не обернется ли кто ненароком. Как вы их вычисляете?

– Это имеет отношение к теме?

– Брось, – покривился Курт, – сейчас не время блюсти профессиональные тайны.

– Да нет никаких тайн, – раздраженно отмахнулся охотник. – Все несложно и скучно; все так же, как и у вас. Бывает, нам о том просто рассказывают. Бывает, доходят слухи – «а в таком-то селении оборотень завелся»… Или, бывает, где-то прошла молва об убитом зверем человеке – и мы просто проверяем на месте. Если успеваем, если есть возможность – осматриваем тело, пытаемся говорить с людьми… словом, все, как у тебя. Ну, а после отслеживаем, не случится ли чего похожего в окрестностях спустя пару дней или через месяц, два, три. Если похожее уже бывало неподалеку – это, соответственно, повод заподозрить.

– А потом, – продолжил за него Бруно, – под подозрение подпадают все пришлые и проезжие?

– Обыкновенно да. Эти ребята не особенно любят буянить в собственном месте жительства; к чему привлекать внимание?.. Предпочитают на охоту отправляться от дома подальше. Но слишком далеко уйти все равно или не успевают, или ленятся, или, бывает, теряют страх и осторожность и начинают пакостить в собственных угодьях. Когда припекает пятки, они просто перебираются на новое место. В этом благословенном государстве его благословенные управители напринимали таких благословенных законов, что творить можно все, что захочется.

– Не по душе – вали домой, – оскорбленно насупился крестьянин. – Понаехало вас тут.

– Я родился здесь, – с подчеркнуто дружелюбной улыбкой возразил Ван Ален. – Моя мать – немка. Это мой родной язык и моя земля. Так, к сведению. Я имел в виду лишь то, что законодательное право на свободу для семи из десяти немцев подразумевает возможность избегать контроля со стороны управляющих этой страной сил. Твори, что хочешь, только не попадайся и плати налоги. И не попадайся, если не платишь.

– Твой человек, – усмехнулся Бруно, пихнув начальство локтем. – Возьми себе в помощники, а я уйду на заслуженный отдых.

– Я все еще не оставляю надежды тебя перевоспитать, – возразил Курт серьезно. – Либерал-пацифист в стане инквизиторских служителей не должен оставаться без присмотра, это опасно для его души. Кроме того, до заслуженного отдыха у тебя еще четыре года.

– Кроме того, – оборвал охотник, – политические прения могут обождать. Могу я узнать, к чему были эти вопросы?

– Когда ты вел эту тварь, – кивнул Курт, – все было так же? Так же были расследования на месте и разговоры со свидетелями?

– Почти так же; за небольшими исключениями. Этот за собою слишком много трупов не оставлял, хотя, конечно, наворотил достаточно для того, чтоб не терять его из виду.

– Однако ты все же потерял, в конце концов.

– И нашел, как видишь.

– Вообще-то, – возразил Бруно скептически, – это он нашел тебя. Быть может, себя он позволил найти?

– Твой помощник – самостоятельно мыслящая единица или переводчик твоих мыслей?

– Мой помощник, несомненно, имеет jus suffragii[18], — согласился Курт, – однако в данный момент его мысль есть выражение и моих выводов также. Да, имеется в виду именно это. Он сбил тебя со следа. А стало быть, он знает о тебе. Быть может, не только о тебе, но и тебя. Очно, id est. В своем общении со свидетелями ты, часом, не вывел подозреваемого? И тем паче – не дал ли ему повода это понять?

– Хочешь сказать, – неспешно подытожил охотник, – что мы с ним знаем друг друга в лицо?

– Как вариант. Это объяснило бы тот факт, что он не воспользовался возможностями, предоставляемыми этим гостеприимным обиталищем, в которое любой незнакомец имеет право войти и остаться. Возможно, дело именно в том, что он не незнакомец.

– Не знаю, – усомнился Ван Ален. – Не уверен. Подозреваемых не было. То есть – людей. Не было тех, кто привлек бы внимание в этом смысле. Разве что ему показалось, что я его заподозрил…

– Это значит, – хмуро предположил крестьянин, – что все мы попали в эту историю потому, что та тварь решила разделаться с охотником, который ее выслеживает?