Голубое шампанское - Джон Варли Страница 38

Джой и Джей прислушивались к ее словам с полной невозмутимостью. Когда Бах поняла, что не так с их руками, она заметила еще одну необычную особенность близнецов. Они были одеты одинаково, в просторные расклешенные брюки. У Джоя были маленькие груди, а у Джея усики. Если не считать этого, у них были совершенно одинаковые лица и тела. Но это Бах не впечатлило.

– У них еще удалены маленькие кусочки мозга, а также вводится поддерживающая доза какого-то препарата. Он их успокаивает. Ты не захочешь узнать, кого они убили и как. Но эта парочка – отъявленные злодеи.

«Нет, не думаю, что мне захочется», – решила Бах.

Как и многие копы, она всмотрелась в глаза. У близнецов они были спокойные, безмятежные… и с серой стальной холодностью, запрятанной глубоко внутри.

– Если они пытаются опять стать плохими мальчиками, их протезы устраивают забастовку. Полагаю, они способны придумать способ, как убить ногами.

Близнецы переглянулись, секунду-другую смотрели друг другу в глаза и обменялись задумчивыми улыбками. Во всяком случае, Бах надеялась, что они были просто задумчивыми.

– Да, хорошо, – сказала Бах.

– На их счет не волнуйся. Им вводят такие лекарства, что обидеться они не могут.

– А я и не волновалась, – заметила Бах.

Ей было абсолютно наплевать, что чувствуют эти уроды. Она хотела бы, чтобы их казнили.

– Они действительно близнецы? – нехотя спросила она, помолчав.

– Действительно. Один из них сменил пол – кто именно, я не знаю. И отвечу на твой следующий вопрос: да, они этим занимаются, но только наедине и в своей комнате.

– Я не…

– И на другой твой вопрос: в своем деле они очень хороши. Кто я такая, чтобы судить других? И еще я работаю в индустрии, где все на виду. Никогда не помешает, если тебя станут обсуждать. Нужно, чтобы тебя замечали.

Бах начала злиться, не совсем при этом понимая, из-за чего. Быть может, причина была в том, насколько радостно Гэллоуэй признала свои базовые мотивы, даже когда никто не обвинял ее в том, что они у нее имеются.

– Мы говорили об этой истории, – сказала она.

– Нам нужно ее опубликовать, – сказала Джой, напугав Бах. Она почему-то не ожидала, что это киборг-существо способно говорить. – Наш источник хорош, и секретность вокруг этой истории надежна…

– …но она абсолютно точно всплывет в течение суток, – закончил за нее Джей.

– Возможно, и быстрее, – добавила Джой.

– Заткнитесь, – равнодушно бросила Гэллоуэй. – Анна-Луиза, ты собиралась рассказать, что ты по этому поводу чувствуешь.

Бах допила свой бокал, когда официант принес следующий. Она поймала себя на том, что наблюдает, как близнецы берут свои. Металлические руки оказались чудесами многосложности. Они двигались столь же умно, как настоящие.

– Я думала о том, чтобы самой разгласить эту историю. Похоже на то, что все складывается против Чарли. Думаю, станции могут просто дать разбиться, а потом возьмут у всех нас подписку о сохранении секретности.

– По моему мнению, – медленно проговорила Гэллоуэй, – сегодняшние события обернулись в ее пользу.

– Да. Но я ей не завидую.

– Я тоже. Но будет нелегко пренебречь девочкой, чье тело может хранить секрет вечной жизни. Если вы это сделаете, кто-нибудь позднее обязательно начнет задавать неудобные вопросы.

– Это может не быть вечной жизнью, – сказала Бах.

– Тогда как ты это назовешь? – спросил Джей.

– Почему ты это сказала? – поинтересовалась Джой.

– Мы знаем лишь то, что она прожила тридцать лет, не становясь старше – внешне. И ее нужно будет изучить гораздо тщательнее, чтобы выяснить, что произошло на самом деле.

– И такие действия продавливаются.

– Совершенно верно. Это может оказаться величайшим медицинским прорывом за тысячу лет. По моему мнению, то, что с ней произошло, – это не вечная жизнь, а продленная молодость.

Гэллоуэй задумалась.

– Знаете, а я думаю, что из этих двух вариантов продленная молодость будет более популярной.

– Полагаю, ты права.

Некоторое время они молча над этим размышляли. Бах подала официанту знак принести еще.

– В любом случае, – продолжила она, – Чарли, похоже, не нуждается в немедленной защите. Но она ей может понадобиться, и скоро.

– Значит, ты не на стороне тех, кто хочет дать ей умереть.

Бах посмотрела на нее с удивлением и уже хотела было оскорбиться, но тут же вспомнила доктора Вильхельм. Добрая докторша не была монстром, и вопрос Гэллоуэй был рационален, учитывая природу «Нейро-Х».

– Должен существовать способ и ее спасти, и защититься от нее. Во всяком случае, я над этим работаю.

– Тогда позволь говорить откровенно. Ты думала о публикации этой истории, чтобы общественное возмущение заставило полицию спасти Чарли?

– Конечно, я думала… – Бах смолкла, внезапно осознав, о чем говорит Гэллоуэй. – То есть ты считаешь…

Гэллоуэй нетерпеливо отмахнулась.

– Это зависит от множества факторов, но в основном от того, как эту историю подать. Если начать с чумы, может возобладать мнение, что станцию надо сбить и покончить с этим. Устроить шоу ужасов с записями о жертвах…

– …подключить ученых умников, чтобы начать запугивать людей, – сказала Джой.

– Можно даже подпустить слезу, когда все раскрутится.

– Какая трагедия, эта девочка должна умереть ради всех нас.

– Печальные комментарии, весь мир смотрит, как она отдает концы.

– Да, такое может сработать. Нет проблем.

Голова Бах поворачивалась, глядя на близнецов, словно следя за мячиком от пинг-понга. Когда Гэллоуэй заговорила, Бах оказалось трудно развернуться и посмотреть на нее.

– Или же можно начать с девочки, – подсказала Гэллоуэй.

– Намного лучше, – согласилась Джой. – Тут целых две истории. Возмущенное обличение: «А знаете ли вы, дорогие сограждане…»…

– «…что там эта девочка, это невинное дитя, вращается на орбите, и ей предстоит умереть!»

– Богатая девочка, и ее умирающая мать.

– Позднее упомянуть про бессмертие.

– Но не слишком рано, – предупредил Джой. – Первый тезис, что она обычная. Второй – что у нее есть деньги.

– Третий – что в ней таится ключ к вечной молодости.

– К бессмертию.

– Молодости, милочка, молодости! Кто, блин, знает, на что похожа вечная жизнь? А вот молодость продать можно. Это единственное, что можно продать.

– Меган, это величайшая история со времен Иисуса.

– Или, как минимум, мы сделаем ее величайшей историей.

– Видишь, почему они такие ценные? – спросила Гэллоуэй.

Бах ее почти не слушала. Она заново собирала воедино то, что, как она думала, она знала о ситуации.

– Не знаю, что делать, – призналась она наконец. – И о чем тебя просить, тоже не знаю. Наверное, тебе надо сделать то, что ты посчитаешь лучшим.

Гэллоуэй нахмурилась.

– Как по профессиональным, так и по личным причинам мне предпочтительнее попытаться ей помочь. Но я не уверена, зачем. Она ведь опасна, сама знаешь.

– Я это