Андрей Бондаренко - Сказка о смерти и нежности Страница 4

– Всех благ…

Девица, помахав на прощание правой ладошкой, уселась в автомобиль, и он, грозно рыкнув, укатил.

«На лицо, что называется, очередная местная странность», – мысленно констатировал Иван. – «Леночка – барышня молоденькая (года двадцать три-четыре, не больше), симпатичная и ухоженная. У неё близкий друг в ФСБ работает, а с работы «Мерседес» представительского класса забирает… И что она, интересно, позабыла в этом полумёртвом ОАО «ДорНии», где даже зарплату регулярно задерживают на четыре месяца? Головоломка, блин горелый, иначе и не скажешь…».

Через пять минут из проходной появилась Инга и, смущённо улыбнувшись, зачастила:

– Извините, Иван, слегка заработалась, увлеклась, окунулась в проектирование с головой и, естественно, обо всём на Свете позабыла. В том числе, и о назначенной встрече. Со мной такое бывает. Раньше постоянно случалось, а теперь, к счастью, только изредка…

– Извини, – прервал её Федосеев.

– Что?

– Мы же договаривались, что, встретившись после работы, переходим на «ты».

– Ах, да… Извини, пожалуйста, что слегка задержалась… Розы? Это мне?

– Конечно, держи… Что тут такого? Разве тебе никогда не дарили цветов?

– Много раз дарили, – принимая букет, призналась девушка. – Только очень и очень давно. Что называется, до «новой эры».

– И что это за эра такая? Если, конечно, не секрет?

– Называется – «Мостостроение». Короче говоря, увлеклась я проектированием мостов (до полного фанатизма увлеклась), и всё другое, вдруг, стало пресным, пустым и неинтересным. Молодой человек назначает свидание – соглашаюсь, но забываю прийти. Другой зовёт в кино – отказываю, мол, скукотища. Ну, и так далее. Вот, все кавалеры-ухажёры, в конечном итоге, и разбежались… Потом, года через три, пелена постепенно спала. А нет рядом никого, некому в кино и на свидания приглашать…

– У меня здесь машина, – сообщил Иван. – Вон та, тёмно-серенькая… Может, прокатимся куда-нибудь? Например, до ближайшей симпатичной кафешки?

– Машина? Ты же говорил, что бедный, мол: – «Откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги?». Или же на «ментовском» калининградском поприще удалось подзаработать?

– Нет, не удалось. Даже должен кое-кому остался… А машина, она папина и старенькая. Вернее, старенький – раз «Опель». По доверенности езжу… Так как, прокатимся?

– Лучше немного пройдёмся, – кивнув рыжеволосой головой в сторону парка, предложила Инга. – Свежим воздухом подышим, поговорим, на карусели покатаемся. Там, кстати, и приличная кафешка имеется, если ты проголодался.

– А не страшно?

– Что, недавно выло?

– Ага, – невольно передёрнувшись, подтвердил Федосеев. – Минут пятнадцать тому назад. Очень зло, тоскливо и многообещающе. И как-то…м-м-м, не по-здешнему…

– Мы (я арендаторов и работников завода имею в виду), сперва тоже себя неуютно чувствовали. Утром идёшь от метро через парк к «Пролетарию», а тут – где-то совсем рядом – оно. То есть, ужасный вой. Сердце невольно в пятки уходит, и мелкие колючие мурашки шустро бегут по спине… И все, естественно, стали от метро к заводу (и обратно), в обход ходить, закладывая приличный крюк. А потом постепенно привыкли, мол: – «Собака лает, но не кусает. И чего её бояться?», и вернулись на прежний маршрут. Не все, конечно, но многие.

– Понятное дело, конкурентная «парковая» борьба в действии, и не более того.

– Сам догадался?

– Нет, честно говоря. Тут до тебя ваша блондинистая секретарша проходила, вот, она и изложила целую кучу предположений – относительно происхождения этих регулярных завываний. Включая версию о происках коварных конкурентов «Бабушкиного» парка. Симпатичная, надо признать, версия.

– Симпатичная, – согласилась Инга. – А Леночка?

– Что – Леночка?

– Она – симпатичная?

– Вот, уж, и нет. Смазливая, сексапильная и ухоженная – да. А ещё очень рассудительная, прагматичная и целеустремлённая, что, согласись, с термином-понятием «симпатичная» сочетается достаточно плохо.

– А я?

– Ты, безусловно, симпатичная, – торжественно объявил Иван. – Потому что очень тоненькая, славная, умненькая и мечтательная. Ещё «Мост своей мечты», позабыв о всякой бытовой ерунде, проектируешь. А это – дорогого стоит.

– Хватит комплиментов, – пряча лицо в букете цветов, засмущалась девушка. – Даже в краску вогнал: щёки так и горят.

– О, ребятки! – раздался сзади звонкий голосок. – Уже с цветочками… Шустры вы, господин новый начальник «Службы режима». Шустры, ничего не скажешь…

Федосеев обернулся: из заводской проходной вышла и остановилась рядом с ними невысокая шатенка лет тридцати с небольшим.

– Это наш главный бухгалтер, – пояснила Инга.

– Марина, – изобразив лёгкий книксен, представилась шатенка.

– Иван.

– Я знаю.

– Откуда, если не секрет?

– На заводе «Пролетарий» любой новый симпатичный мужчина тут же берётся на учёт, – многозначительно улыбнувшись, сообщила бухгалтерша. – Женщинами и девушками, работающими на территории означенного завода, я имею в виду… Всё, побежала: дочку надо забирать из детского сада, опаздываю. А вам, перспективная парочка, хорошей прогулки.

– Спасибо.

Марина – быстрым шагом – ушла.

– Она у нас мать-одиночка, – пояснила Инга. – Муж три с половиной года тому назад повесился. Почему – неизвестно… Маринка, она очень опытный бухгалтер и хорошую работу – без задержек по выплате зарплаты – нашла бы с лёгкостью. Но живёт рядом с заводом, и дочку сама по утрам в детский садик водит, а по вечерам забирает. Привязана, то бишь, бытовыми обстоятельствами к этому району, где с работой откровенно туго… Прогуляемся?

– Веди, мечтательная «мостовичка»…

Они перешли через Железнодорожный проезд и зашагали, слегка касаясь плечами, вдоль металлического забора.

Рядом с непонятным куполообразным зданием обнаружились, несмотря на август месяц, несколько больших куч бело-серого льда. А из самого здания донёсся целый набор странных звуков: непонятные глухие стуки, звонкие щелчки и длинный скрежет.

Ещё чей-то грозный голос – через приоткрытую прямоугольную форточку в стене – известил:

– Прекращайте отлынивать, рожи! Работайте-работайте! Ещё активней, так вас всех и растак… Сазонов, на лавку мерзавца посажу!

– Это – круглогодичный крытый каток, – пояснила Инга. – На нём, в основном, хоккеем с шайбой занимаются: утром и днём всякие секции – разных возрастов – тренируются, а по вечерам взрослые мужики вспоминают свою спортивную юность… Вместе с тем, отмечу, что к злосчастному вою данное почтенное заведение никакого отношения не имеет – его источник (то есть, источники), всегда располагается в другой стороне.

Через семьдесят-восемьдесят метров они повернули налево и, пройдя мимо автостоянки для посетителей ледового катка, подошли к второстепенному входу в парк: над распахнутой настежь кованой калиткой были закреплены – на специальном щите – крупные разноцветные буквы.

– «Парк Сказок», – озвучил Иван. – Странно. Я всегда думал, что данный парк является «Бабушкиным». То бишь, разбит в честь какого-то там заслуженного революционера Бабушкина.

– Разбит – в честь революционера? – недоверчиво хмыкнула Инга. – Это ты так прикалываешься? Или, действительно, такой тёмный, хотя и питерский?

– Дык…

– Ага, понятно. То есть, ты ничего не знаешь – ни про этот парк, ни про его славную историю?

– Ничего не знаю. Ничего и даже меньше, – повинился Федосеев. – Откуда мне знать про всё это? Ну, ты сама подумай. Я же купчинский пацан. Про родимое Купчино чего хочешь расскажу: что было и чего не было, в том смысле, что всяческие красивые легенды – правдивые и не очень… А этот парк? Насквозь чужая, так сказать, территория… Не, я знал, конечно, что он существует, но никогда в нём не был. Во времена моей беспутной юности было не принято – выходить (без веских на то причин), за пределы своего района… Может, просветишь – про историю «Бабушкиного» парка?

Они медленно шли по практически безлюдной парковой аллее, прихотливо петлявшей между различными аттракционами и прочими «развлекательными зонами», и Инга увлечённо рассказывала:

– Парк, по которому мы сейчас с тобой гуляем, является одним из старейших культурно-зелёных массивов Невского района. Когда он был заложен-разбит-обустроен? Точно никто не скажет. Но однозначно – во Времена Екатерины Второй. Уже ближе к концу её славного правления где-то в этих местах, рядом с Невой, для Императрицы был возведён деревянный охотничий замок. Без дураков – охотничий: тогда в здешних болотистых лесах и различной дичи много водилось, а на невских заводях – во время перелётных сезонов – останавливались на отдых гигантские стаи гусей, лебедей, казарок и уток. Из серии: – «Охоться – не хочу…». За Екатериной, как водится, подтянулись и многие знатные вельможи её Двора: исторические документы свидетельствуют, что рядом с императорским охотничьим замком располагались дачи Куракина, Чернова и Апраксина. Причём, дача князя Василия Чернова находилась практически в центре этого парка… Дача? Это очень скромно сказано: самый натуральный маленький дворец, даже с каменными колоннами по фасаду. Говорят, что несколько этих колонн до сих пор лежат где-то в парке. Под землёй, естественно, лежат, как и блоки фундамента княжеской дачи… Кстати, про самого сиятельного князя в те стародавние Времена упорно ходили не хорошие слухи, мол, с Тёмными силами по ночам знается-якшается. А современные историки утверждают, что князь Василий был искусным алхимиком, принадлежал к какой-то тайной масонской ложе и именно на этой своей даче, где была обустроена большая профильная лаборатория, всякие алхимические опыты и ставил… Время шло. Одни старинные постройки сгорали в жарких пожарах, другие постепенно разрушались от старости, но парк, который в девятнадцатом веке именовали – «Вена», продолжал жить своей жизнью, даже не смотря на то, что рядом с ним было выстроено несколько крупных заводов и фабрик. С 1888‑го года в парке начали устраивать народные гуляния для рабочих окрестных промышленных предприятий. Причём, эти гуляния пользовались у здешних народных масс неизменной популярностью: в «Вену» приходили целыми рабочими слободками… В 1891‑ом году парк выкупило «Невское общество народных гуляний», в Уставе которого была обозначена главная цель этой организации, а именно: – «Доставлять рабочему населению Санкт-Петербурга нравственные, трезвые и дешёвые развлечения…». Общество – в соответствии с Уставом и по согласованию с владельцами ближайших заводов-фабрик – регулярно устраивало-проводило массовые народные гуляния, чтения, концерты, театральные спектакли и даже танцевальные вечера. Тогда на территории парка находилось четыре здания. Самое большое – театр на триста мест, в котором гастролировали провинциальные труппы, а также давали концерты студенты столичной Консерватории. Здесь же проводились танцевальные вечера. За год – в среднем – в «парковом театре» давалось до двадцати спектаклей и концертов… Летом на открытой сцене выступал военный оркестр сапёрного батальона и оркестр пожарной команды Александровского механического завода. Ещё в парке регулярно устраивались гулянья с «катательными» горками, каруселями, панорамой, детскими аттракционами, «гигантскими шагами» и площадкой для игры в «городки». Здесь же, в отдельном здании, располагалась «народная читальня» Невской заставы. Книги в читальню жертвовали как крупные издатели, так и известные представители санкт-петербургской интеллигенции… Дела у «Невского общества народных гуляний» шли просто замечательно, с размахом, о достигнутых им успехах (по просвещению рабочих и их семей), неоднократно писали в городских газетах и даже докладывали царю. В результате, на благоустройство «Вены» были выделены дополнительные государственные финансы, и в самом конце девятнадцатого века здесь было построено новое просторное кирпичное здание с театральным залом аж на тысячу шестьсот посадочных мест. Солидно – даже по нашим продвинутым Временам. Это был один из первых «Народных домов», где простые местные жители знакомились (за символическую плату), с русской театральной классикой и даже ставили собственные любительские спектакли… Что это ты, господин отставной помощник капитана дальнего плавания, так неодобрительно качаешь головой?