Андрей Бондаренко - Сказка о смерти и нежности Страница 5

– Неожиданно всё это как-то. Твоя развёрнутая информация, я имею в виду, – признался Иван. – Нам-то всегда внушали, что в царской России несчастных рабочих всегда нещадно эксплуатировали, чморили, копейки платили и за людей не считали. Мол, именно из-за этого и произошла знаменитая Октябрьская революция. А тут, понимаешь… Оказывается, что рабочим даже специальные парки за государственный счёт оборудовали – с театрами, танцевальными площадками, каруселями, качелями и библиотеками. Блин горелый… Да, правильно говорят, что большая политика – дело грязное. Да и маленькая – так же. Ненавижу всех этих (и современных, в том числе), политиканов, депутатов и политологов. Говорят одно, делают совсем другое, а в головах у них всегда – третье. Ладно, проехали… И что случилось с парком дальше?

– Ничего хорошего, честно говоря, – грустно вздохнула девушка. – В недобром 1904‑ом году началась русско-японская война, и в стране всё-всё изменилось. Не до парков, народных гуляний и «просвещения рабочих» стало: война, она и есть – война. После этого была революция 1905‑го года. Потом началась Первая Мировая Война, постепенно переросшая в Октябрьскую революцию – со всеми вытекающими последствиями… Только в 1925‑ом году советские Власти вспомнили о парке. Первым делом, его преобразовали в «Сад имени Ивана Васильевича Бабушкина». А после этого принялись закреплять «сад» за разными заводами и райисполкомами, превратив этот процесс в самую натуральную чехарду. Тем не менее, «сад» – пусть и через пень-колоду, – но заработал. Только не дотягивая, конечно, до былого «царского размаха». Так, чисто для «галочки», мол: – «Забота о быте пролетариата – дело наиважнейшее, как нас учил великий товарищ Ленин…». Во время Великой Отечественной Войны большинство строений, находившихся на территории «сада» были разбомблены, да и деревья сильно пострадали. Но в 1946‑ом году, вспомнив о славной истории этого объекта, было принято решение о возрождении «Парка культуры и отдыха имени И. В. Бабушкина». Из серии: – «Как можно начинать серьёзные работы на объекте, предварительно не сменив его названия?»… На сегодняшний день «Парк Сказок» (это его второе, неофициальное, так сказать, название), представляет собой зелёный массив общей площадью в четырнадцать гектар. Преобладающими древесными породами в парке являются тополь, дуб, липа, берёза, ясень, клён и рябина. Есть деревья, которым больше ста пятидесяти лет. Из кустарников высажены, в основном, акация, шиповник, орех, жасмин и сирень…Теперь по сегодняшнему «оснащению» парка. Из аттракционов выделю: классические карусели в ассортименте, «Колесо обозрения» диаметром в тридцать семь с половиной метров, детские «американские горки», «зорбодром», «Дискавери» и «паравозик». Кроме того, здесь функционируют и так называемые «зоны развлечения»: батуты для прыжков, тир, «верёвочный» парк, площадка для картинга, искусственный водоём с прокатом лодок и «водных трамвайчиков», площадка для пейнтбола, круглогодичный крытый каток и крытое футбольное поле. Есть в парке шикарный ресторан (говорят, что с сауной), и парочка уютных кафешек. А ещё везде расставлены разномастные скульптурки, изображающие знаменитых сказочных персонажей. Вон, к примеру, семеро гномов с Белоснежкой.

– Как ты много знаешь о «Бабушкином» парке… Из-за жгучего природного любопытства?

– Не совсем. Видишь ли, тайна, которую я пытаюсь разгадать, напрямую связана с этим парком…

Парковую тишину вновь прорезал тоскливый и – одновременно с этим – плотоядный вой. Прорезал, повисел – тревожной аурой – секунд пять-шесть, а потом затих.

– Откуда он прилетел? – с любопытством вертя головой по сторонам, спросил Иван.

– Кажется, из-за «Колеса обозрения».

– То есть, со стороны Невы?

– Ага, оттуда, там есть неухоженная часть парка, заросшая травой и сорняками, – подтвердила Инга, а после этого обеспокоенно забормотала: – Чёрт, только этого мне и не хватало. Не хотелось бы, честно говоря, попадаться ей на глаза… Что делать?

По гравийной дорожке аллеи – им навстречу – брела, опираясь на массивную трость, пожилая высокая женщина, одетая во всё чёрное.

– Садимся на лавочку, – велел Федосеев. – Быстрее… А теперь обними меня.

– Зачем?

– Будем целоваться. Так герои – в фильмах про шпионов – всегда делают. Ну, чтобы скрыть свои лица от всяких подозрительных и нежелательных прохожих…

Поцелуй откровенно затянулся.

Наконец, Инга, уперев острые кулачки в грудь Ивана, отстранилась и, стыдливо отводя глаза в сторону, смущённо пробормотала:

– Ерунда какая-то…

– Ничего и не ерунда, – не согласился с ней Федосеев. – Мне, например, очень понравилось… Кстати, а почему ты так опасаешься эту старушенцию в чёрном, прошедшую мимо нас?

– Никакая это и не старуха, – вздохнула девушка. – А наша директриса Северина Яновна Таболина – собственной подозрительной персоной. Только, естественно, загримированная…

– Ничего себе – повороты поворотистые… Это она и есть – тайна, которую ты жаждешь разгадать? Мол, для чего почтенная директриса филиала – в загримированном виде – шастает по «Парку Сказок»?

– Тайна? Только её составная часть.

– Пора выслушать твою историю, – решил Иван. – Причём, подробно и в деталях… И где здесь – симпатичная кафешка?

– Возле центрального входа. Пошли, покажу…

Кафе называлось – «Ели-пили». Было и второе название (на отдельной табличке), видимо, с финским акцентом – «Елли-пилли».

Они устроились под одним из десяти летних «грибков». Других посетителей-клиентов – под «грибками» – не было.

Федосеев сделал заказ, так ничего особенного: два салата «Цезарь», два шашлыка из молодой баранины, два эклера с заварным кремом и литр апельсинового сока. Вообще-то, он с огромным удовольствием и пивка заказал бы, да отцовский «Опель» «руки вязал».

Салаты, сок и эклеры молоденькая официантка доставила через пять-шесть минут, а ловко сгрузив принесённое с прямоугольного подноса, сообщила:

– Шашлыки придётся с полчасика подождать, технология такая – на самых настоящих углях, как-никак, готовятся…

Официантка ушла.

– Управишься, свет очей моих, за полчаса? – спросил Иван.

– Постараюсь, – пообещала Инга.

– Тогда кушай салат, запивай его соком и рассказывай. Только, пожалуйста, подробно и вдумчиво.

– Хорошо, приступаю…

Глава третья

Загадочная директриса

Всё началось в июле прошлого года.

Павла Сергеевича Новика, тогдашнего директора Санкт-Петербургского филиала ОАО «ДорНии» срочно вызвали в Москву – на внеочередной Совет директоров.

– Быть беде, – вещала в обеденный перерыв Маринка Залеская, исполнявшая обязанности главного бухгалтера филиала. – Снимут нашего Новика с должности. Как пить дать – снимут. Выпрут коленом под тощий зад и, что характерно, даже «спасибо» не скажут.

– За что – выпрут? – с аппетитом поглощая столовскую «селёдку под шубой», недоумевала Инга. – Пал Сергеич, он же очень хороший. Специалист опытный, в проектировании целой кучи дорог федерального значения принимал участие. В Государственную экспертизу вхож. А в молодости, когда был приписан к военному ведомству в звании подполковника, и всякие супер-секретные аэродромы – для стратегической авиации – строил. Говорят, что и к модернизации Байконура (в плане подъездных дорог), руку приложил. И в мостах разбирается… И как человек он просто замечательный. С молодёжью постоянно возится. Профессиональные кадры буквально-таки по крупицам собирает… За что его увольнять, а?

– За что, за что… По итогам прошедшего полугодия нашему филиалу двадцатимиллионный убыток насчитали. Вот, за это самое и покарают – по полной и расширенной программе, и жалости не ведая.

– Как это – насчитали? Я всегда была уверена, что бухгалтерия – наука точная. Мол, всё как есть – так и считает.

– Наивная ты у нас, Мышка, до полной невозможности, – приступая к пюре с куриной котлетой, фыркнула бухгалтерша. – Считать-то можно по-разному: тут считай, там не считай, тут плюсуй, там минусуй, а здесь, и вовсе, дели и разбрасывай.

– Как это – разбрасывай?

– Элементарно и сугубо по команде высокого руководства… Например, за прошедшие полгода уважаемые члены Совета директоров нашего славного ОАО «ДорНии» получили – в качестве текущего вознаграждения, предусмотренного Уставом, – порядка девяноста шести миллионов рублей.

– Так много? – искренне удивилась Инга. – На пятерых? Это же, м-м-м, получается…, получается… Три миллиона рублей в месяц на человека? И даже чуть больше?

– А ты думала, милочка моя. В Совете директоров заседать (максимум – один раз в месяц), это тебе не пятидесятикилограммовые мешки с цементом ворочать. И даже не надёжные мосты через полноводные реки проектировать. Это, блин горелый, понимать надо. Серьёзная такая работа. А главное, очень нужная. Нужная-нужная-нужная. Нужнее, просто-напросто, не бывает… Короче говоря, все эти девяносто шесть миллионов (в виде затрат), были успешно «разбросаны» между восемью филиалами. В равных долях «разбросаны»? Или же пропорционально списочным составам работников? Размечталась, дурилка картонная. Как всё тот же Совет директоров решил-постановил, так и «разбросали»… А содержание ЦА? Центрального Аппарата нашего Общества, то бишь? Они же денег не зарабатывают. Ни копейки. Зато тратят, сукины дети, не приведи Господь. Особенно на Фонд заработной платы. Должностей разных наплодили – упасть и не встать: Генеральный директор, исполнительный директор, операционный директор, финансовый директор, директор по региональному развитию, руководитель департамента по связям с общественностью, главный инженер, его три заместителя, ну, и так далее… А должностные оклады у всей этой начальственной братии – просто закачаешься. Как же иначе? Мол, Москва – город дорогой для бытовой жизни. И все они, между прочим, с заместителями, помощниками, секретаршами, референтами и шофёрами. Я уже молчу про начальников многочисленных отделов… А бухгалтерия? В ЦА целых шесть бухгалтеров трудится. Что они, интересно, там делают? Мы с Натальей Ивановной, например, и вдвоём прекрасно справляемся… Да и других «не кислых» расходов у Центрального аппарата хватает: всякие там презентации, конференции, конгрессы и выставки. Плюсом офигительные командировочные расходы: надо же и филиалы с регулярными проверками-выволочками посещать, и за рубеж наведываться, типа – опыт прогрессивный впитывать.