Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес Страница 44

– И он ушёл в «Витязь»?

– Не сразу. Года два пропадал где-то.

– Где?

Бородулин руками развёл:

– Понятия не имею. Да тогда и «Витязя»-то не было. А как возник, так и Николаич объявился… Словом, непрост был покойник, непрост, царство ему небесное.

– Так надо полагать, что «Витязь» и сам – система непростая?

Евгений Петрович улыбнулся сложной улыбкой:

– Да уж. Есть у них свои скелеты в шкафу. Между прочим, думаю, что и ваш шеф с ними какой-то верёвочкой повязан.

– Пинский? – Николай нахмурился.

– Он самый.

Коля чуть оторопел, но виду не подал: вот тоже, ясновидец, под носом у себя не разглядел ничего… А эта борода, похоже, смотрит в точку.

Он кивнул и сказал как можно равнодушнее:

– А почему бы и нет?..

– Вот именно – почему нет? – улыбка сошла с лица хозяина.

Николай ещё раз внимательно взглянул на это лицо, ставшее вдруг холодновато-замкнутым. Не иначе, пора прощаться.

– Ну что ж, – он встал. – Не смею более задерживать…

Они обменялись рукопожатием, и здесь Бородулин сам задержал руку гостя:

– Будьте осторожны, Николай. Это опасная игра. Вы взрослый человек, и я вас не отговариваю, но… Будьте осторожны!

Николай чуть прищурился:

– Постараюсь.

Наконец, он добрался до дома. Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты… Устал! Набегался за день.

Плюхнулся в кресло и принялся размышлять.

Итак, что мы имеем на сегодня?

А вот что: маньяк умертвил предпоследнюю жертву – это раз. Добрался до человека из моего окружения – это два. Это значит, что убийце все или почти все известно обо мне. А значит, видимо, и о моих планах вычислить его и обезвредить… Это три.

Значит, ему известно и о Пинском – то бишь, о нашей совместной работе? Не факт, но на заметку взять надо. И что отсюда следует?..

Следует то, что маньяк, по всей вероятности, оккультист (чернокнижник, черный маг?..) и экстрасенс. Это четыре.

Я вроде как тоже необыкновенный – это пять.

Осталась последняя жертва, если верить часам, – это шесть.

И, наконец, Пинский что-то темнит. Это семь.

Впрочем, скрывать-то он скрывает, но обещал просветить. Поживём – увидим… Ну, и всякие мелочи по ходу дела.

Складывается в картинку? В целом да, хотя тёмных пятен больше, чем светлых. А вернее, почти сплошь одна темень, сквозь которую только-только начинает брезжить свет.

Правда, необузданный рост моего сознания мелочью не назовешь, это как раз и есть та штука, которая должна рассеять мглу… Яковлевич прав, сейчас важнее всего попытаться развить до предела сверхчувственную сферу – дабы обнаружить этого урода.

Черт, как же я раньше-то не подумал?! Теперь, раз тот знает об охотниках, то опасность угрожает не только Пинскому или Николаю, но и Марине тоже! Все, кто рядом со мной… и дорог мне, подвергаются смертельному риску. Вот зараза, так и сам превратишься в загнанную дичь!.. В жизни ведь такое случается: охотник и жертва меняются местами.

Что ж, теперь одной заботой будет больше: провожать Марину и встречать ее с работы. И ночью быть с нею рядом… Ну, это не так уж и худо!

Будем жить! Николай вскочил с кресла и энергично прошёлся по комнате. Будем жить! – твёрдо повторил он.

А раз так, то надо не валять дурака, а заняться делом.

Николай так и сделал. Раскрыл новую, из запасов Марины, толстенную работу по психологии и углубился в текст.

Время помчалось так, что он и не заметил, как солнце перевалило через дом и пошло на закат. Лишь когда лучи его стали горячо слепить глаза, Николай опомнился.

Бог мой! Рабочий день кончается!

Ругнув себя, Гордеев вскочил, выбежал из квартиры и поспешил к поликлинике.

Успел! Перехватил подругу в двух шагах от поликлиники.

– Как приятно, когда тебя встречают! – слегка пококетничала Марина.

– Особенно, когда это мужчина, – не остался в долгу Николай.

– Или мужчины, – тут же ответила она.

– О-о, мадмуазель, как заговорили!.. Пора вас перевоспитывать.

И он схватил девушку, крепко прижал к себе, чмокнул в щёчку.

– Отпусти, медведь! – хохотала Марина. – Задавишь бедную женщину.

Они шли по улице, под руку, влюбленные, счастливые. Но Николай внутренне держался настороже. Идиллию отравляло осознание опасности, таящейся повсюду. Он исподтишка бросал взгляды на встречных прохожих, незаметно оглядывал окрестности. Ничего подозрительного и не высмотрел, но расслабляться себе не позволил. Когда заходили в подъезд, он пропустил спутницу вперёд, а сам приостановился и окинул взором двор. Пусто!

Лишь дома у Марины он расслабился. Они завели пустяковые разговоры, смеялись. Дружно взялись стряпать. Конечно, заправляла этим Марина, а кавалер был так, на подхвате.

– Да ты прямо-таки повар, – льстиво удивился он.

Почему-то женщины сильнее всего тают от самых топорных комплиментов. Марина так и потекла:

– Ну-у, не знаю… Вообще-то я готовить люблю, конечно. Даже как бы с вдохновением…

– Ты вообще у меня кладезь способностей, – гуще подлил Николай лести.

– А уж про вас, товарищ экстрасенс, и говорить нечего!

– Так ведь два сапога – пара…

Смех смехом, но именно сейчас Николай окончательно понял, что расскажет Марине обо всём, что знает. Он эдак балагурил, а про себя всерьёз, с полной ответственностью взвешивал: надо ли посвящать подругу во все эти неприятные подробности… И, наконец, твёрдо сказал себе: да! Надо. Сразу после ужина.

Так и сделал. Они со вкусом поужинали, у Марины оказалась припасённой бутылочка неплохого «Каберне» – и ужин вышел вполне романтическим, даже изысканным… После чая Николай решительно откашлялся и произнёс:

– Мариша, подожди с посудой… Сядь. Помнишь, ты говорила мне – не стоит ли, дескать, поделиться?..

– Помню прекрасно. Ты сказал – что нет, не стоит.

– Верно, сказал. Тогда не стоило. А сейчас стоит. Послушай…

И он посвятил подругу во все подробности эпопеи с маньяком и их астральные изыскания. Рассказал всё – больше, чем Пинскому, и про Учителя, и про дядю… Не скрыл, что маньяк, возможно, подкрался к самому нему, Николаю, и к его близким.

Решив быть честным, он говорил твёрдо, энергично, сам не замечал, насколько его речь чёткая, ясная, фразы короткие, все по делу, ни слова лишнего. Суть дела была изложена вся, полностью – придраться не к чему.

Когда Николай закончил, некоторое время оба молчали. Потом Марина промолвила:

– Да-а… – и покачала головой, чуть помедлила. – Так ты думаешь, это опасно?

Николай взглянул ей прямо в глаза. В них не было страха, но было ожидание – что скажет женщине её мужчина.

– Марина, – внятно произнёс он. – Я бы хотел сказать тебе: нет. Но не могу. Это опасно. Да.

Она не отвела взгляд. «Ну и что ты сделаешь для меня?..» – прочёл Николай в нём. Он ободряюще улыбнулся.