Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова Страница 45

…У этой девчонки, его одноклассницы, вроде бы, и фамилия соответствовала ее говорливости… Точно – Скоросчётова! Чего это она вдруг позвонила? И откуда номер мобильника узнала?

– Это я у кобелюхи своего бывшего твой телефон спросила. У Костяна Сергеева. Помнишь его? Вы еще в десятом классе за одной партой сидели. Серега Костиков и Костян Сергеев?

– Конечно, – вспомнил Серега дружка-одноклассника по прозвищу Костыль. Еще бы вспомнить имя говорливой Скоросчётовой. В школе ее все только по фамилии и называли. – Развелась, говоришь, с Костылем?

– Да ну его! Он и раньше занудным был, а в последнее время вообще достал. Нудит и нудит одно и то же, нудит и нудит.

Серега школьного дружка занудным не считал. Настойчивости у того было не отнять, Костыль всегда и непременно старался добиться поставленной перед собой цели. Помнится, он признался по секрету, что влюблен в Скоросчётову и очень хочет завоевать ее внимание…

– Ты чего позвонила-то в такую рань?

– Почему – в такую рань, Костиков? Разве одиннадцать утра – рань? Ты знаешь, во сколько мне каждый день вставать приходится? Представляешь, сколько надо дел переделать?

Серега заставил себя подняться. Посмотрел на часы, – не обманула Скоросчётова. Пора было умываться, приводить себя в порядок, завтракать, готовиться на работу.

Он совсем не выспался, хотя в постель завалился не слишком поздно. Но постоянно просыпался, ворочался, одолеваемый навязчивыми видениями, неизменно связанными с живчиками.

В этих видениях Серега то наблюдал за ними сверху, как скульптор, то словно бы находился в шкуре своей копии, очутившейся на острове. В шкуре рыболова Шубы, который пытался перехитрить кошку, успокаивал после исчезновения бюстгальтера впавшую в истерику Вику, переговаривался с дававшими ему какие-то советы с материковой частью Застолья живчиками. В обычных снах он тоже часто видел себя со стороны, но теперь все происходило как-то сумбурно, непривычно и в то же время очень, очень…

– С утра до вечера кручусь, кручусь и все равно ничего не успеваю, – продолжала частить бывшая одноклассница. – Сплю без задних ног, и, представляешь, Костиков, даже снов не вижу. То есть, до недавнего времени снов не видела. Зато последние две ночи…

– Что? – встрепенулся Серега. – Видела какие-то необычные сны?

– Так я чего тебе позвонила-то, Костиков! Представляешь, этой ночью ты мне приснился – прям как живой. Ты, Костиков в моем сне был на маленьком-маленьком острове. Вместе с какой-то девкой полуголой был. И ты на удочку вместо рыбы кошку поймал, а девка полуголая ее за хвост схватила. И кошка визжит, визжит, как резаная…

– Кошка – типа сиамская была? – уточнил Серега. – Сероватая такая, с темным пятнышком на хвосте?

– Не знаю. Не обратила внимания. Я не на кошку, а на тебя, Костиков, смотрела.

– И куда та кошка делась?

– Понятия не имею. Я с другого берега на тебя смотрела. И со мной еще какие-то люди были. Они тебе все кричали, кричали, чтобы ты на этот берег не переплывал. А ты все больше не на нас внимание обращал, а на девку ту полуголую. Все ее успокаивал, в одеяло укутывал…

– Погоди, Скоросчётова, – Серега вдруг вспомнил ее имя. Вспомнил, что работая над композицией «Лыжная прогулочка», лепя лыжницу, держал перед мысленным взором именно ее, Любку Скоросчётову.

Так же, как и говорила, Любка очень быстро бегала на лыжах. Быстрее всех в классе. И его дружок Костыль задался целью сделать все, чтобы во время соревнований догнать Скоросчётову и перегнать. И ведь из кожи вылез, тренировался, вместо того, чтобы с друзьями пить да гулять или, на крайний случай, учить уроки, бегал, как дурак на этих лыжах в лесах подмосковных Немчиновки и Трехгорки. И ведь добился своего – обогнал-таки чемпионку класса. Наверное, тем самым и привлек к себе ее внимание, и в итоге женился.

– Погоди, Люба. Скажи, не в сегодняшнем, а во вчерашнем сне ты случайно на лыжах не каталась?

В трубке повисла тишина. Серега молча ждал ответа одноклассницы, но дождался лишь коротких гудков.

Не пошло и двух минут, как телефон задребезжал вновь. Серега даже не удивился, услышав голос второго персонажа «Лыжной прогулочки». Но Юрий Борисович Клюев звонил не для того, чтобы пересказать ему тот же сон, который видела Скоросчётова.

– Шуба, можешь сейчас, как вчера, ко мне в отделение заехать? – без обиняков спросил капитан.

– Зачем?

– Надо. С тобой один человек поговорить хочет.

– О чем это, Борисыч со мной какой-то человек хочет поговорить в отделении милиции?

– Ну, какой смысл об этом по телефону трепаться! Не бойся, Шуба, ничего плохого с тобой не случится.

– Со мной и дома ничего не должно случиться…

– Ты просто выполни мою просьбу, загляни на пару минут перед своим вечерним маршрутом. Даже не так сделаем. Я к тебе сам сейчас приеду и отвезу в отделение, а потом – на работу. Добре?

– Добре. Подтягивайся.

И действительно, обсуждать «пластилиновые» сны, связанные с делом Серегиных рук, вернее – с делом его пальцев, сотворившими живчиков, лучше было с глазу на глаз.

Теперь в Застолье и прилегающему к нему острову-пляжу стало четырнадцать живчиков, и «рассортировать» их можно было на три типажа. «Абстрактные», то есть, выдуманные им самим – изначальные Никодим, Федот и Зинаида и последующие – Тимофей, Марго, Ниночка, Степан и Тамара. «Опластилинившие», то есть, превращенные в живчиков реальные люди Влад и Машка. И «копии», то есть, скопированные с живущих в естественном мире Любки, Борисыча, Вики и самого Сереги Костикова.

Как оказалось, Скоросчётова, Клюев и он сам способны видеть во сне глазами прототипов происходящее в Застолье. Интересно, появилась ли такая же способность у Вики? И если способность появилась, то, как на это отреагирует кореяночка?

Думая обо все этом, скульптор одну за другой убирал платформочки Застолья в сервант. С прибавлением острова-пляжа свободного места в нижнем отсеке совсем не осталось. Если он собирается и впредь расширять территорию композиции, придется думать о дополнительном хранилище. Эх, была бы у него еще одна комната – лучше всего потаенная, про которую никто кроме самого Костикова не знал, такая, в которой давний знакомый Гаврилыча старичок Репин прятал от посторонних глаз картины великих художников…

Возможно, даже, скорее всего, Гаврилыч все это выдумал, тем не менее, потаенная комната очень бы пришлась кстати. Уж там бы скульптор дал волю своей фантазии. Закрыв сервант, Серега вышел на балкон – подышать свежим апрельским воздухом.