Николас Эймерик, инквизитор - Валерио Эванджелисти Страница 5

Нам предоставили пару свободных часов, чтобы разобрать вещи и отдохнуть. Кровати в общей комнате почти касались друг друга, и над каждой висел металлический шар, с которого спускалась короткая коса из тонких прядей волос, засаленных на вид. Скедони объяснил, что это «нейромагниты», передающие катушкам Фруллифера воображаемые нами образы. Если мы их повредим, – предупредил он, – то в путешествии будем изуродованы или превратимся в нелепых монстров.

Шары напоминали скальпы и выглядели немного пугающе; но вскоре я задремал и проснулся лишь от звона колокола, возвещавшего о первой рабочей смене на корабле.

1. Цистерна Альхаферия

Небо над Сарагосой было усыпано мириадами звезд, таких ярких, что Эймерик невольно поднял глаза ввысь. А потом тряхнул головой, стараясь не поддаваться очарованию ночи. Нет, сегодня не время любоваться красотой творения Божьего. Он поплотнее запахнул черный плащ с капюшоном, надетый на белую рясу, которая окутывала его костлявое тело, и ускорил шаг.

Монастырская стена была высокой и мощной, а полуцилиндрические башни только портили общее впечатление. Эймерик торопливо кивнул четырем часовым, сидевшим возле большого костра, и нервной походкой направился к входной двери в кирпичную башню, где располагался трибунал и тюремные камеры инквизиции.

От солоноватого запаха из подземной цистерны перехватывало горло. Все знали, что во время чумы, свирепствовавшей четыре года назад, когда по всему Арагону люди умирали как мухи, тела часто сбрасывали в темные воды этого гигантского резервуара. Потом великий инквизитор, отец Агустин де Торреллес, приказал очистить колодец от останков. Ведущий к нему узкий коридор по его распоряжению несколько раз окуривали, но странный, неприятный, резкий запах остался, напоминая о трагедии тех времен.

Эймерик поднялся по лестнице к тюремным камерам, где дежурило несколько охранников, потом – на второй этаж. Там его встретил совсем юный взволнованный доминиканец.

– Отец Николас, наконец-то вы пришли! Отец Агустин то и дело спрашивает про вас.

– Где он?

– Пожелал, чтобы мы перенесли его в зал для аудиенций, положили у камина. Но не подходите слишком близко. У лекаря нет сомнений. Это «черная смерть».

Эймерик пожал плечами:

– Однажды я ее уже пережил. Отведите меня к нему.

Слегка кивнув, юноша приподнял шторку, которая занавешивала низкую подковообразную дверь в мавританском стиле. В сумраке помещения Эймерику было трудно что-нибудь разглядеть. Огромную залу, украшенную лепниной и фресками, освещал один-единственный факел. Потом, напротив камина, в котором едва теплился огонь, он заметил убогую кровать. Глазам едва удалось различить высохшее тело, прикрытое одеялами. У края кровати виднелся темный силуэт человека, стоявшего на коленях.

Удивленный собственной нерешительностью, Эймерик подошел к больному.

– Добрый вечер, отец Агустин.

Тело не пошевелилось. Однако стоявший на коленях человек поднял голову, и под темной вуалью Эймерик увидел клочья седых волос и морщинистое лицо старухи.

– Не думаю, что мой брат вас услышит, – тихо сказала она. – Когда он приходит в себя, то начинает хрипеть, а в остальное время спит, как сейчас. Может, вам лучше зайти попозже.

– Нет, нет. – Из-под вороха одеял вдруг показался голый череп, обтянутый желтоватой кожей. Вокруг огромных лихорадочно блестевших глаз лежали глубокие тени; рот казался провалом без зубов и губ. – Я сам попросил прийти отца Николаса, – слабым голосом сказал больной. – Садитесь у камина так, чтобы вы могли меня видеть. Но не подходите слишком близко.

Слушая старика, Эймерик ощутил отвратительный запах разлагающейся плоти, от которого перехватило дыхание. При мысли о том, что скрывают одеяла, он содрогнулся от ужаса. Но, стараясь скрыть отвращение, сказал:

– Отец Агустин, я и сам болел. Четыре года назад. Вряд ли я снова заражусь… – он не осмелился произнести это слово.

– …Чумой, – договорил старик. – Я знаю, вы пережили великую эпидемию 1348-го. Поэтому я вас и позвал. Сколько вам лет?

– Тридцать два.

Отец Агустин вздохнул, из легких вырвался хрип:

– Действительно мало. И тем не менее, вы старше всех членов этого суда. Отца Розелла вызвали в Авиньон, а остальные умерли. – По телу больного прошла судорога. – А сегодня ночью умру и я.

Эймерику вдруг стало невыносимо здесь находиться. Ему казалось, что болезнь зловещими вихрями кружит над постелью умирающего. Николас испытывал отвращение к немощным телам, съеденным болезнью. Но, несмотря на желание убежать отсюда куда-нибудь, он всеми силами старался сделать так, чтобы в голосе слышалось сочувствие:

– Отец Агустин, вы можете поправиться, как и я. Тем более, что эпидемия закончилась. В этом году чума не так свирепствовала и многих пощадила.

Старик пошевелился. Прищурил глаза:

– Чума никуда не денется, случаи недуга все равно есть. А я… если бы вы увидели мое тело под этими одеялами, то поняли бы, что это вопрос нескольких часов. Я уже два раза причащался.

На какой-то миг Эймерик испугался, что отец Агустин собирается показать ему свои язвы. И постарался скрыть обуявший его ужас, напустив на себя грозный вид:

– Почему огонь в камине почти не горит? – спросил он у старухи. – Где прислуга?

Эймерик хотел схватить кочергу, но старик резким жестом остановил его.

– Не нужно, отец Николас. Мне тяжело дышать, когда слишком жарко. К тому же это все равно не поможет. Моя кровь уже остыла, – он закрыл глаза и медленно открыл их снова. – Так, у нас мало времени. Мне нужно сказать вам нечто важное. Садитесь к огню и слушайте внимательно.

Эймерик сел у камина, выпрямив спину и скрестив руки на груди.

– Когда Господь призовет меня к себе, в королевстве Арагон не останется инквизитора, – едва слышным шепотом заговорил умирающий. – Поэтому я вас и вызвал. Новым великим инквизитором будете вы.

Эймерик вздрогнул, не веря своим ушам:

– Но это невозможно. Распоряжения папы Климента V…

– Да, я знаю. Устанавливают минимальный возраст в сорок лет. Но во всем Арагоне, кроме уехавшего отца Розелла, не осталось ни одного доминиканца этого возраста, кто бы уже работал со Святой канцелярией инквизиции. А главное – нам нельзя допустить, чтобы инквизиция перешла в руки францисканцев. Уступить ее этим невеждам – то же самое, что уступить королю, который исповедуется у францисканца.

– Понимаю, – кивнул Эймерик. – Но папа вряд ли признает мое назначение.

– Со своей стороны я уже сделал все, что мог. Помните того француза, какое-то время гостившего у нас, который стал бенедиктинским аббатом?

– Сеньора де Гримоара? Кажется, он возглавлял аббатство Сен-Виктор в Марселе.

– Именно так. Теперь он легат, один из самых влиятельных людей в Авиньоне. Мы списались. Он вас помнит. И постарается заручиться поддержкой вашей кандидатуры в окружении папы Климента VI.

Эймерик покачал головой:

– Даже если это