Отборная невеста кн. 1 - Илона Волынская Страница 52

платье в порядке, и прическа не встрепана, и легкое, почти незаметное чернение на ресницах и бровях осталось легким и незаметным, а не расплылось черными кругами под глазами… Держалась в карете, держалась в запущенном крыле невест, держалась на приеме в честь Лерро… что сдаться сейчас было и вовсе невыносимо! А потому я благовоспитанно скрестила руки поверх юбки, и задрала подбородок, высокомерно взирая на этого безземельного. — Вы продержали меня в этом… омерзительном месте… — я не отрывала взгляда от Вилье, давая понять, что омерзительнее всего тут он сам, а вовсе не каменные стены и запах плесени. — Всю ночь. Чтобы доказать, что я… мечом… почти что пригвоздила несчастную виконтессу Пеленор к полу? — я покрутила ладонями, демонстрируя какие они маленькие, беленькие, изящные… ноготь на мизинце подпилить надо…

— Вы ведь, кажется, опытная наездница? — Вилье глядел на мои руки с неподдельным интересом — неприятным таким. — Я видел вашего скакуна в королевских конюшнях — тот еще монстр. У вас должны быть очень сильные пальцы.

— У меня достаточно сильные пальцы, чтобы ухватиться и повиснуть. — согласилась я. — Но чтобы пробить тело мечом насквозь, мне пришлось бы встать на рукоятку! И это при условии, что виконтесса не сопротивлялась.

— А она и не сопротивлялась. Ей дали понюхать дурман-травы. Она не просто не сопротивлялась, но еще и легла как ей велели.

Я на мгновение представила, как Маргарита Пеленор, радостно улыбаясь, укладывается так, чтоб убийце было удобнее нанести удар — и меня замутило. Что виделось ей в тот момент, кем она себя воображала? Ребенком, которого нянечка укладывает спать? Смущенной новобрачной перед супружеским ложем?

По крайней мере ясно, почему Вилье ко мне прицепился, как перекати-репка к подолу.

— У вас есть дурман-трава? — требовательно спросил Вилье.

— Конечно же, нет. — с достоинством ответила я.

— Вы — Редон. — не поверил он. — А Редон — это товары из Чащи.

— Мастер Вилье, вам ли не знать, что Редоны давно уже потеряли право на добычу чащобных редкостей. — удивленно приподняла брови я.

— Вы мне тут Крадущейся бока не начесывайте, сьёретта! После свержения проклятого узурпатора Редонам были возвращены все права на титул и имущество!

— Вот именно. На титул. И имущество. Права на оптовую торговлю нам так и не вернули.

Этими самыми торговыми правами регент наградил кого-то из своих сторонников. Даже не знаю — кого. Не все ли мне равно, чьи отлично снаряженные экспедиции время от времени уходят в Чащу. Если они никогда оттуда не возвращают. И в целом не мешают, разве что иногда, вот как перед отъездом, неподалеку от опушки на череп наткнешься. Бывает еще болотная костежуйка под ноги пару ребер выплюнет. То ли симпатию так выказывает, делится, то ли просто — невкусные.

— Лжшшшшете! — Вилье вдруг оказался близко, навис, едва не упираясь своим носом в мой нос, и глядя глаза в глаза. — У вас лавка в столице. Или полагаете, мы не знаем? Тайной Службе известно все! — вдруг резко возвысив голос, почти прокричал он, и быстро покосился на слуховые окошки под потолком.

Я аккуратно протянула палец… и нажала Вилье на нос, отодвигая тот от себя.

Вилье аж сдавленно хрюкнул — кажется, от удивления.

— Лавка у нас, безусловно, есть. — с достоинством сказала я. — Мы торгуем в ней добычей вольных чащобных охотников. На это любой имеет право.

Если, конечно, сумеет с этими самыми охотниками договориться и добычу выкупить. Пока еще никому не удавалось. Ну хотя бы потому что я — тоже охотница. Всё как положено — ученицей была, подмастерьем была, теперь вот не просто сьёретта, а еще и мастер-охотница. И тетушка, когда моложе была, тоже. И отец. Потому мы для чащобных свои. А еще мы цену даем правильную, а не угрожаем и давим королевскими указами. Так что беспочвенные обвинения, что мы с тетушкой не позволяем охотникам вести дела с другими покупателями, мы решительно отметаем. Они сами не хотят. Мы просто делаем всё, чтоб они и дальше не хотели.

— Это было найдено в ваших сундуках! — вываливая на стол груду нарядных баночек и распотрошенных пакетиков, объявил Вилье.

Я с сожалением поглядела на треснувшую крышечку средства от седины.

— И где здесь дурман-трава?

— Если у вас есть это… — он небрежно переворошил тонкими пальцами пакетики, и травяная труха посыпалась, безнадежно перемешавшись. — Предполагаю, что и дурман найдется.

— Бедняжку Маргариту одурманили вашими домыслами?

— Ваши шутки неуместны, сьёретта! — его кулаки снова обрушились на стол, тот аж закряхтел. — Мы не можем допустить, чтобы гостий короля убивали прямо во дворце!

— Не допускайте! Меч, которым убили Маргариту, был у Камиллы Дезирон. И Маргарита ее подозревала в убийстве.

— Кого? — слегка опешил Вилье.

— Себя. — хмыкнула я. — Считала, что Камилла обязательно захочет ее убить, потому что виконт Пеленор теперь начальник дворцовой стражи, вместо казненного за приверженность Вальеро графа Дезирон. И вот убили же! По-моему, очень убедительно. Вот Камиллу и допрашивайте, а я хочу завтракать и отдыхать!

А еще помыться и переодеться, но о таких деликатных материях благородная сьёретта не станет говорить даже на допросе.

— Хорошшшшо-о-о… — недобро сощурился Вилье. Шагнул к двери и скомандовал в приоткрытую щелку. — Приведите сьёретту Дезирон!

Ждать пришлось недолго, вот только появление Камиллы мне ни малейшего удовольствия не доставило.

Ее ведь тоже наверняка всю ночь продержали, но выглядеть она умудрялась как истинная благородная сьёретта — изысканно-утомленной. Таким предлагают подушечку под локоть и скамеечку под ноги, а не выйти вон и вернуться, когда помоешься и перестанешь вонять.

Графиня Дезирон вплыла в камеру впереди сопровождающих ее стражников звероватой наружности, еще и кивнула им со сдержанной благосклонностью. Будто это не тюремщики вовсе, а… дворянская гвардия, призванная блюсти графское достоинство ее блистательной милости!

— Благодарю вас, сьеры!

Еще и пальчиками повела, отпуская тюремную стражу прочь. И те ушли. Повернулись и ушли! И даже поклониться не забыли!

— Мастер Вилье… — второй сдержанный и преисполненный достоинства кивок предназначался Черному Вилье.

Не дожидаясь приглашения, Камилла присела на край грубой деревянной лавки — будто бабочка на край цветка. Спина ее была идеально выпрямлена, руки скрещены на коленях, на лице — выражение приличной заинтересованности.

Вилье скривился, будто кислого вина глотнул. Ну, со мной-то все ясно: ни одна благородная сьёретта не потерпит, чтобы другая сьёретта казалась благороднее! А ему-то что? Он же — не сьёретта? Да и понятие благородство с Тайной Службой плохо совместимо.

— Чем могу быть полезна Тайной Службе Овернии? — любезно поинтересовалась Камилла.

— Признанием. — Вилье растянул губы в фальшивой улыбке. — Это ведь вы ее убили?

— Вероятно, мне следует спросить