Практичное брутто, волшебное нетто - Юрий Павлович Валин Страница 6

Грызунов, всяких домашних любимцев и прочую никчемную живую забаву Тиффани терпеть не могла. Собаки, еще куда ни шло. Но вот таких игрушечных тварей держать, оттого что больше заняться нечем, это уж ни в какие ворота!

— Вы закончили заваливать судно мусором? — окликнул подчиненных появившийся на мостике капитан. — Кстати, что это за крыса? В договоре она не упоминается.

— Осмелюсь доложить, это не крыса, сэр, — откликнулся один из моряков. — Это шуршулла — нынче модный зверек для детской и дамской забавы. По восемь крон на рынке идут.

— Я бы и за одну монету не взял, — поморщился красавец-капитан. — Спустите эту пакость вместе с клеткой в лодку. На борту не место крысам!

— Вас не затруднит тогда спустить и всех нас? — холодно осведомилась Тифф. — В договоре указано «с леди Нооби, следуют три человека, включая торговую компаньонку госпожу Нээт, а также означенное количество багажа, включая образцы товаров и свадебные подарки».

— Но, моя дорогая, где же здесь хоть слово о крысах? — улыбнулся очаровашка-капитан.

— Она — свадебный подарок. И вовсе не восемь крон, а шестьдесят две, поскольку племенная самка, с гарантией воспроизводства шести поколений чистокровных «дворцово-белых». Видите этот подшерсток масти «королевского крема»?

Проклятая шуршулла с восхищением глянула на Тиффани, села, ровнее растопырив задние округлые пяточки, и заулыбалась. Этак она чуть меньше походила на крысу, но пара здоровенных белоснежных резцов намекала что порода «дворцово-белых» славна не только своей производительностью.

— Гм, ну не знаю, на первый взгляд крыса-крысой, — удивился капитан. — Впрочем, если желаете путешествовать в одной каюте с этим сомнительным сокровищем, то воля ваша, госпожа Нээт. Каждый развлекается по-своему, это верно. Эй, бездельники, поднять трап!

Мелкая победа, слегка скрасившая ситуацию. Тифф определенно знала: если дать слабину с самого начала, сядут на шею мгновенно. Капитана на место поставили, осталось решить еще тысячу с лишним проблем. Видимо, каждую крону, обещанную за это путешествие, придется отработать сполна.

В каюте царила стабильность: невеста лежала носом в подушку и похоже, плакала, служанка топталась у столика и с любопытством озиралась.

— Так, начнем с тебя, — Тифф мрачно глянула на прислугу. — Леди Аллиотейя, как зовут вашу юную наперсницу?

Размеренные всхлипы на постели чуть изменили тон, но иного ответа Тифф не дождалась.

Тиффани вопросительно глянула на рабыню, та привычно пожала плечами, полезла в свой рукав. Там оказалась тряпица, явно призванная заменять носовой платок. Внутри этого образчика галантерейно-сопливого изыска оказался огрызок свинцового карандаша и клочок бумаги. Высунув кончик языка, рабыня принялась являть свое искусство чистописания.

— «Меня завут Блошша» — прочла Тифф относительно разборчивую строчку. — Что ж, логично. Просто здорово, что ты грамотная. Тут рядом сортир на две каюты. Там есть рукомойник. Сейчас пойдешь и вымоешься: руки, ноги, морду и вообще все, что влезет над ведром.

Служанка выразила сомнение в целесообразности столь странного и нелепого расхода воды.

— Ступай, иначе за борт столкну. Случайно. И тебя и крысу.

Шуршулла в клетке возмущенно свистнула и нервно попыталась зажевать угол плаща-занавески.

— Помалкивай! — Тифф вырвала из острых зубов грызуна тряпку и поинтересовалась у служанки: — А что тварь, собственно, ест?

Служанка показала, что «тварь жрет все подряд», восхитилась куску выданного мыла и ушла мыться. По-видимому, эта Блошша являлась единственной относительно адекватной спутницей.

Тиффани глянула на лежащую благородную спутницу. Может, с нее платье снять, пока не измялось? Очень может статься, что это единственный приличный наряд леди Нооби. Странноватое платье, если говорить откровенно.

Ал было жарко и еще она умирала. Кажется, это началось еще до лодки… Это был ужасный день, и Аллиотейя Нооби была уверена, что не доживет до заката.

Утром она хотела оставаться холодной и непоколебимой. Это слегка удалось, но потом… Слезы сестер, сбежавший охранник — мерзавец удрал, прихватив с собой полноценный аванс за путешествие в Дюоссу. Это стало жестоким ударом. Пускаться в путь, не имея среди сопровождающих доверенного мужчины, было абсолютно невозможно. У Ал вновь появилась надежда никуда не поехать, но тут притащили мэтра Раваля, и девушка едва не лишилась чувств. Этого сумасшедшего пьянчугу брать в длинную дорогу⁈ Но все уже зашло слишком далеко… Мелькали родственники, решившие напоследок насладиться позором злосчастной ветви старинного рода Нооби, дарили ненужное и иногда нужное. Какой-то шутник преподнес мерзкого грызуна, не пожалев на шутку полновесных крон. Ал думала, что она умрет со стыда…

Нет, это она до-лодки думала, что умрет со стыда. В лодке причина гибели уточнилась и осталось основной — жуткая тошнота.

Тошнота и малодушие. Во всем виновато малодушие. Как легко было все решить веревкой в тот злосчастный день. Или кинжалом. Или длинной иглой, которую так просто ввести в главную кровеносную жилу. Или ядом…

Нет, о ядах лучше не думать! Желудок сразу подкатил к горлу. О боги, за что⁈

— Боги, за что⁈ — прошептала Аллиотейя подушке, пахнущей чем-то чужим и отвратительным.

Мир раскачивался и жил. Видимо, матросы поднимали якорь, из-за узкого оконца доносились голоса команд и скрип канатов. В каюте тоже возились. Что-то бормотала госпожа Тиффани — на редкость некрасивая и брюзгливая женщина, выглядевшая гораздо старше своих лет. И страшнее! Мычала бестолковая рабыня, которую накануне уступили маме практически бесплатно. Шуршала шуршулла-вонючка, и главное, все вокруг качалось. Боги, еще целых десять дней! Может, даже дольше!

Аллиотейю пробил жаркий, невозможный, сугубо неблагородный пот. Это все платье виновато — эта унаследованная от матери, чудовищная комбинация некогда изящной золотистой парчи и белой ажурной замши. Древнее и душное как мужские доспехи…

В паническом приступе удушья, не открывая глаз, Ал схватилась за горло и принялась рвать тугой ворот.

— Эй-эй, спокойней! Отдерешь жемчуг, чем будем пришивать?

Аллиотейя почувствовала, что ее хватают за руки, не дают вздохнуть.