Екатерина Коути - Страшный дар Страница 8

– Я, сэр, только я с вами не поеду.

– Фу, Агнесс, как безобразно ты себя ведешь!

– Пустое, миссис Стоунфейс, – возразил бидль, расплываясь в елейной улыбке. – Это даже хорошо, что девчонка упряма. Воспитатели смогут славно потрудиться, выкорчевывая ее пороки. Ведь когда дети ведут себя идеально, это расшатывает дисциплину в приюте. Тогда их и выпороть не за что. А ничто так благотворно не воздействует на растущий организм, как добрая порка.

– Полно вам ее стращать, сэр, – вмешалась миссис Брамли. – Попрощайся с папашей, моя хорошая. Я бы тебя… но… а я пойду домой, где меня семеро голодных ртов дожидаются, – произнесла она чересчур громко и внятно.

Не оборачиваясь, Агнесс закивала. Обладай взрослые ее даром, они бы тоже увидели, как из-под свеженасыпанного холмика показалась рука. Она пошарила вокруг себя, исследуя рельеф местности. Следом появилась вторая, такая же полупрозрачная, а уж затем из могилы выбрался весь мистер Тревельян. Поглаживая жидкие бакенбарды, он огляделся по сторонам с видом человека, который проснулся в чужой постели, но, хоть убей, не помнит, как там очутился.

– Папочка? – наклоняясь вперед, прошептала Агнесс.

– Неста? – мистер Тревельян отвесил дочери шутливый поклон. – Приветствую ее высочество Несту, принцессу Дехейбартскую, владетельницу…

Тут Агнесс тихо ойкнула. Через его плечо – точнее, сквозь его плечо – она заметила, что по тропинке, огибающей кладбище, уже идет вторая процессия. Идет – это, конечно, сильно сказано. Шотландцы шатались из стороны в сторону, едва удерживая грубо сколоченную домовину, однако двигались с упорством, достойным похвалы. К счастью, шотландская угроза сплотила бидля и миссис Стоунфейс, и они поспешили к воротам, чтобы дать захватчикам отпор.

– Папочка! Ну папочка же!

– Чем могу служить вашему высочеству?

– Меня забирают в работный дом! Придумай что-нибудь!

– Придумать? – встрепенулся дух отца. – О, теперь я точно могу думать! Думать и творить! Какая ясность мыслей и точность чувств! Как если бы с глаз моих стерли патину и мне открылась суть вещей!

Тем временем шотландцы поравнялись с каменным забором на северной стороне. На крышке гроба восседал дух деда МакНаба, забияки и балагура. Из-под килта торчали узловатые коленки, и он то и дело подпихивал носильщиков, чтоб не забывали, кто тут старший. Носильщики беззлобно огрызались. Все они были шотландскими горцами, а у горцев ясновидение в крови.

– Ишь, обогнали нас англичанишки, – сплюнул один из них, разглядев Агнесс в ее нелепом траурном платье.

– Ништо, парни, мне так больше по сердцу! А ну поспешай!

– Куда торопишься, дедушка? – обернулся парень, подпиравший гроб у изголовья. – Тебе ишшо столько маяться.

– А я, может, желаю помаяться. А я, может, закон буду блюсти. Вдруг шельмы какие решат самоубивца тут зарыть, а я их пинком! Нечего самоубивцу лежать в освященной-то земле.

Скорость, с которой процессия приближалась к воротам, приводила девочку в отчаяние.

Она подергала отца за полу сюртука. Обычно это возвращало его с небес на грешную землю, но сейчас рука прошла насквозь.

– Папочка! Я всегда буду послушной, только помоги мне!

– Я понимаю суть каждой травинки, Неста. Я вижу ее… эйдос!

– А ты не видишь где-нибудь клад? Мне бы хоть немножко денег!

Оторванный от размышлений об эйдосе, призрак недовольно нахмурился.

– Напиши своему дяде, – бросил он.

От неожиданности Агнесс приоткрыла рот.

– Дяде? Так у меня дядя есть?

– Даже не один. У тебя полным-полно родни, Неста, да только сквалыги они, каких свет не видывал. Проще из камня выжать масло, чем пару шиллингов из твоих разлюбезных родичей.

– Но где они живут? Куда мне писать?

– А, ты все об этом. Ну напиши хоть скупердяям из Линден-эбби, Йоркшир. Вдруг у них совесть проснется? Хотя сомневаюсь. Вот уж три месяца ничего не шлют. Только учти, что…

Договорить он не успел, потому что его губы, как, впрочем, и остальные черты лица, растаяли в стылом октябрьском воздухе.

Агнесс всхлипнула и от всей души пожелала отцу счастливого пути. Кто знает, вдруг там он завершит хоть одну картину? Рисовать облака несложно, а других пейзажей в раю не бывает. По крайней мере, так следовало из иллюстраций к детской Библии.

Сама же она пошла прочь от могилы и, будучи девочкой воспитанной, вежливо подождала, пока бидль и миссис Стоунфейс, с одной стороны, и разгоряченные шотландцы, с другой, дискутировали о том, уместно ли хоронить пресвитерианина на англиканском погосте. Впрочем, дед МакНаб давно уже спрыгнул с гроба и мерил свои владения хозяйскими шагами, озабоченно хмыкая при виде покосившихся надгробий. Ништо, он их в два счета поправит!

Девочка сделала ему книксен.

– А чего это, внученька, наш бидль тут отирается? – проворчал призрак, гладя девочку по макушке. – Али хочет в работный дом кого уволочь?

Агнесс улыбнулась:

– Меня, сэр, только я с ним не поеду. У меня есть родственники. Они богатые. Они заберут меня в Линден-эбби.

Глава первая

1

«Линден-эбби, Йоркшир.

Преподобному Джеймсу Линдену.

16 мая, 1842.

Дражайший дядюшка!

Вот уже семь лет минуло с того времени, как я получила письмо, которое до сих пор вспоминаю со слезами благодарной радости.

Случайно узнав Ваш адрес – точнее, адрес Вашего батюшки, – я попросила приходского надзирателя отправить запрос. «Линден-эбби, Линден-эбби», – лепетала я, как мореход, застигнутый штормом, повторяет название гавани или паломник взывает к своему святому. Поначалу бидль отказывал, полагая, что родственники из Йоркшира – это фантазия напуганного ребенка. Лишь настойчивость одного пожилого джентльмена, в силу случая оказавшегося поблизости, убедила его отослать запрос».

Агнесс едва не посадила кляксу, раздумывая, посвящать ли дядюшку в подробности беседы между бидлем и ее заступником. Глаза мистера Ладдла, когда тот услышал: «Отправляй письмецо, дармоед!», произнесенное бестелесным голосом, но с раскатистым акцентом, она не забудет никогда.