Джонатан Барнс - Сомнамбулист Страница 8

— Что-то интересное?

— Дело, миссис Гроссмит. Дело!

Спальню мистер Мун с Сомнамбулистом делили на двоих. А спали они на двухъярусной кровати — хозяин театра наверху, ассистент внизу.

Великан уже переоделся в полосатую пижаму — из-за его размеров ночное одеяние пришлось шить на заказ — и сидел на кровати. Мел с доской лежали рядом, прикрытые тонким томиком стихов.

Волосы на его голове отсутствовали полностью.

Каждое утро, используя особо хваткий актерский клей, Сомнамбулист наклеивал на голову парик и фальшивые баки. Каждый вечер ему приходилось снимать их. Здесь я хочу быть предельно, недвусмысленно ясным — череп великана, невероятно гладкий, похожий на бильярдный шар, вообще не имел собственной растительности. Их с Эдвардом секрет они тщательно хранили от всех многие годы. Даже миссис Гроссмит раскрыла его случайно.

Едва мистер Мун вошел в комнату, Сомнамбулист отложил книгу, сонными глазами уставившись на Эдварда. Блестящая макушка его уютно мерцала в полумраке.

Иллюзионист уже едва находил силы сдерживать возбуждение.

— У нас есть дело! — воскликнул он.

Великан ответил ему теплой улыбкой и, не дожидаясь последующих объяснений, завалился головой на подушку. Веки его окончательно сомкнулись.

Сны Сомнамбулиста, их содержание и смысл, увы, вне пределов моих суждений.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Следующим утром тело Сирила Хонимена, в результате безнадежной схватки с силами гравитации изуродованное почти до неузнаваемости, было выставлено на всеобщее обозрение. Кратковременная панихида по нему не отличалась особой многолюдностью. Присутствовали лишь близкие родственники да небольшая кучка шапочных знакомых из театра. Мистер Мун меж тем тратил все силы на погоню за химерой. Увы, но по несчастливому стечению обстоятельств он упустил предоставленную ему возможность и в результате неверно оценил ситуацию. Ошибка эта, как оказалось впоследствии, стоила многих невинных жизней.

Полагаю, обывателю небезынтересно узнать, что одной из многочисленных прихотей и слабостей Сомнамбулиста являлась страсть к молоку. Оно ему не просто нравилось, он его не просто любил. Нет, великан питал к нему самую настоящую страсть. Он выхлебывал его пинтами, поглощал, даже когда и пить-то уже не хотелось, и за все годы, прожитые бок о бок с мистером Муном, ни разу не выказал интереса к какому-либо иному напитку. Сомнамбулист пил молоко подобно курильщику опиума или пьянице. Так, словно не представлял без него собственной жизни.

А потому вы, наверное, не удивитесь, если узнаете что хозяин театра, проснувшись утром и дошаркав до кухни, обнаружил там ассистента. Тот оккупировал обеденный стол, расставив перед собой три больших стакана с молоком. Один из них великан как раз подносил ко рту. Звук смачного глотка раскатился по всему помещению, и верхнюю губу Сомнамбулиста украсила широкая белая полоса. Осторожно маневрируя среди брызг и капель, мистер Мун снисходительно усмехнулся. Ассистент тем временем вытер лицо.

— Я сейчас ухожу,— произнес Эдвард, сражаясь с чашкой и чайником.— Хочу наведаться в Архив. Посмотрю, что можно отыскать по делу Глендиннинга.

Судя по пренебрежительному наклону головы, Сомнамбулист не испытывал особого интереса к расследованию.

— Не хочешь съездить со мной на место преступления?

Полуискренний кивок.

— Ладно. В полдень у нас назначена встреча с леди Глендиннинг. Жди меня у дверей библиотеки в одиннадцать.— Мун строго посмотрел на друга.— Я имею в виду — точно в одиннадцать. Это важно. Мы не можем позволить себе опозданий.

Сомнамбулист страдальчески закатил глаза. Налив себе чаю, мистер Мун вернулся в спальню.

Чуть погодя он вышел из дома один, подозвал кеб и велел ехать в Вест-Энд. По прибытии Эдвард направился прямиком в читальный зал Британского музея. Зал, несмотря на ранний час, оказался забит почти до отказа. Люди занимали места на весь день и стерегли груды потрепанных томов с такой же ревностью, с какой дракон хранит свое золото. Высмотрев нескольких знакомых постоянных посетителей, мистер Мун обменялся с ними вежливыми, ни к чему не обязывающими кивками. Для многих из них читальный зал стал едва ли не вторым домом. В его извечной тишине, где атмосфера учености ощущается почти физически, они обретали убежище от постоянного городского гула.

Эдвард представился одному из библиотекарей, тщательно выбритому молодому человеку с рыжеватыми волосами, только что покинувшему стены одного из университетов.

— Мне в Архив.

Библиотекарь неуверенно посмотрел на него, затем осторожно глянул по сторонам.

— Вам назначено?

— Конечно.

— Тогда быстро. Следуйте за мной.

Он провел посетителя к неприметной нише, скрытой в дальней стене читального зала. Расположенная там дверца имела довольно заброшенный вид. Ее затянула паутина, а краска облезла от небрежного отношения. Проверив, не подглядывает ли кто, библиотекарь выудил из кармана сюртука ключ странной формы. Мистер Мун заметил, как рука молодого человека дрожит от волнения. Ему даже не сразу удалось попасть в замочную скважину.

— Удачи.

Эдвард молча шагнул внутрь.

Даже не пытаясь скрыть облегчения, юноша поспешно запер дверцу за посетителем. Мистер Мун лишь услышал жалобный скрежет замка.

Помещение, куда он попал, почти не имело освещения. А потому из-за недостатка света поначалу не представлялось возможным оценить его истинные размеры. Громадный зал скорее напоминал пещеру. Не творение рук человеческих, а полость, выточенную временем в теле самой земли. Все мыслимое пространство вокруг заполняли бумаги. Полки, груды, стеллажи, акры документов, книг, журналов, рукописей, памфлетов, периодических изданий, гроссбухов. Они возносились почти до самых сводов, придавая залу еще более ошеломляющий, головокружительный вид.

— О, мистер Мун. Давненько вас не было.

Голос раздался из-за чешуйчато-белой колонны, на самом деле состоявшей из газет. Поблекших, со свернутыми краями и уложенных в стопку неимоверной высоты. Даже Сомнамбулист по сравнению с ней показался бы коротышкой.

Затем на свет выступила и сама обладательница голоса. Очень старая, дряхлая женщина, согнувшаяся едва ли не пополам от немощи. Она подняла на Эдварда выцветшие до молочной белизны глаза.

Думаю, об Архивариусе вы слышали. В этом месте ей знаком каждый дюйм. Она — его хранительница и добрый гений. Благодаря поступающим сюда записям Архивариус, словно опытный врач, способна слушать беспокойный пульс всего преступного мира Лондона.