Не та девушка (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна Страница 9

Каждое слово Дарема-старшего казалось пропитанным самодовольством. Брови Генри Дарема все больше и больше сходились на переносице, и в итоге лицо викария обернулось маской беспросветной угрюмости.

— Ты всегда отличался удивительной вежливостью, брат, — констатировал хозяин дома и поприветствовал, наконец, миссис Мидуэл и меня.

Ситуация была настолько неловкой, что самым наилучшим исходом лично мне казался побег. Однако и поспешно уйти было никак нельзя, потому что капитан Дарем как приехал, так и уедет, а вот викарий останется и наверняка припомнит если не все, то многое. Учитывая, что из-за отказа выходить за него замуж Генри Дарем и так не слишком мне благоволит, не стоит раздражать его еще больше.

— Ваш брат очень мил, а невестка просто очаровательна, — для приличия отвесила миссис Мидуэл комплименты родне викария. Хотя и для нее Джордж Дарем получил статус демона сладострастья во плоти, а его жена была какой угодно, но определенно не очаровательной.

— Благодарю вас, миссис Мидуэл, вы очень милы, — ответил викарий точно так, как от него ожидали. В глубоком голосе Генри Дарема даже звучала привычная светская любезность, вот только миссис Джордж Дарем почему-то поежилась. И, посмотрев на священника, я увидела, каким холодным взглядом викарий смотрит на родного брата.

— О, что вы, что вы, — махнула рукой моя хозяйка. — Как я могу сравниваться с миссис Дарем? А вы сегодня встречались с мистером Картрайтом?

При упоминании церковного старосты викарий уже не смог удержать в узде эмоции. На лице преподобного появилось такое красноречивое выражение, которое лучше любых слов говорило, насколько сильно замучил его Джером Картрайт.

Джордж Дарем тем временем чутко прислушивался к разговору. Очевидно, он желал вникнуть в перипетии нынешней жизни младшего брата.

— Как и вчера, миссис Мидуэл, — в итоге произнес священник и вызвал прислугу.

Ничего удивительного, что после близкого общения с мистером Картрайтом, преподобному Дарему потребовался чай. Причем с мятой.

— В конце мая мистер Картрайт имеет привычку уезжать с домочадцами в столицу, а после на побережье, — поспешила даровать молодому священнику надежду моя хозяйка.

Первую чашку чая викарий выпил залпом, после чего задумчиво произнес:

— Надеюсь, путешествие мистера Картрайта окажется приятным. И долгим.

Джером Картрайт был, пожалуй, самым важным человеком в жизни Сеннена, практически основой бытия. И дело не в том, что мистер Картрайт занимал пост церковного старосты. Просто пожилого джентльмена все настолько сильно не любили, что сплачивались для борьбы с его самодурством. Дух добрососедства и товарищества в нашей деревне был невероятно силен.

Викарий с невероятной натужностью (которая, как я уже знала, ему свойственна не была) поддерживал разговор около десяти минут, а после отозвал брата побеседовать под каким-то откровенно надуманным предлогом.

Мы остались втроем — миссис Дарем, миссис Мидуэл и я. И много, очень много чая. Именно обилием напитка я воспользовалась, решив удовлетворить свое любопытство. Дом викария я успела изучить как следует еще при жизни мистера Крейна и отлично знала, что кабинет располагается на первом этаже как раз по пути к уборной. Так почему бы и не забыть о воспитании и правилах приличия? Совсем немного.

Миссис Дарем едва не вызывала прислугу, чтобы меня проводили, но я успела сказать, что безо всякого труда найду дорогу сама и в помощи не нуждаюсь. Так испортить мою затею невестке викария не удалось.

Идти приходилось осторожно, на цыпочках — каблуки на моих туфлях были невысокие, но тонкие и задорно стучали при ходьбе, оповещая всех и каждого о моем приближении. Именно этого хотелось на этот раз избежать.

На счастье дверь кабинета была только прикрыта, но не захлопнута, и из коридора я могла расслышать, о чем шла речь.

— …и не нужно пропускать мимо ушей мои слова о том, что тебе здесь не рады, Джордж, — гневно гремел викарий. Конечно, он старался говорить потише, но получалось недостаточно хорошо. Очевидно, привыкнув читать проповеди, преподобный Дарем слишком привык говорить громко.

Капитан Дарем с откровенной издевкой фыркнул.

— Возможно, ты говоришь недостаточно убедительно, братец, — протянул он, явно наслаждаясь не таким уж и тихим бешенством младшего брата. — В любом случае, сейчас, на новом месте, да еще в такой непростой… ситуации тебе никак не обойтись без поддержки семьи.

В кабинете повисла тишина, и я задержала дыхание, с нетерпением ожидая продолжения разговора.

— Твоя поддержка дорогого стоит. Ухлестывать за девушкой, на которой я собираюсь жениться, да еще и на глазах бедняжки Сьюзан! — не разочаровал меня викарий. Его слов не могли услышать в гостиной, это несомненно, однако священнику стоило бы уберечь прислугу от таких сведений. — Я привык, что тебе плевать на мои чувства, Джордж, но мисс Мерсер — невинная девушка, которая не заслуживает такого отношения! А Сьюзан — твоя жена! Каково ей быть свидетельницей твоих… подвигов?!

И снова тишина. Оставалось только воображать то, что сейчас происходит в кабинете. Возможно, братья меряют друг друга напряженными взглядами. Возможно, капитан Дарем издевательски улыбается… В любом случае, эта невидимая сцена разжигала мое любопытство даже больше произнесенных слов.

— Святой Генри, — мягко и вкрадчиво, почти мурлычуще произнес Джордж Дарем. — Как ты заботишься о девушке, которую пытаешься заставить выйти за себя замуж. И как ты сочувствуешь моей дорогой Сьюзан, брак с которой так сильно не одобрял, что требовал у отца запретить мне жениться.

Неподалеку скрипнули половицы, и я метнулась к уборной, совершенно не желая быть застигнутой за подслушиванием.

В гостиную мне удалось вернуться чинно, не привлекая ни малейшего внимания сверх того, которое должна была бы привлечь.

Братья Дарем уже вернулись в комнату и теперь только изредка поглядывали друг на друга. В глазах преподобного светился мрачным огнем праведный гнев, как и у всякого истинного священника при виде закоренелого грешника.

Капитан Дарем по-кошачьи задумчиво улыбался, и я против воли ожидала, когда же брат викария начнет в характерной манере мыть отсутствующие усы. Джордж Дарем буквально издевался над младшим братом — издевался каждым жестом, каждым взглядом, каждым словом.

Смотрел капитан и на меня — тяжелым, горячим взглядом законченного развратника, который, кажется, снимал один предмет одежды за другим. Это не укрылось от внимание преподобного Дарема, который так багровел лицом, что стоило бы опасаться, как бы викария не хватил удар.

Миссис Мидуэл, от глаз которой никогда не укрывалась ни единая мелочь, держалась с совершеннейшей невозмутимостью, которую, кажется, не могла бы колебать даже разразившаяся буря. Бледная миссис Дарем оставалась настолько же бледна и старательно рассматривала простенький узор на фарфоровой чашке, которая могла бы появиться только в доме холостяка — настолько безыскусной она была. Роспись на чашке совершенно точно не заслуживала того внимания, какое уделяла ей Сьюзан Дарем.

Пытка непринужденной беседой продолжалась еще около четверти часа, после чего все собравшиеся посчитали, что приличия полностью соблюдены и можно, наконец, попрощаться. Удовольствие от встречи совершенно точно получил один лишь Джордж Дарем. Очевидно он относился к тому редкому типу людей, которые наслаждались чужими смущением и возмущением.

Брат викария был мужчиной настолько же неприятным, насколько и привлекательным, и, кажется, одно свойство многократно усиливало другое.

— Будь это времена моей молодости, все молоденькие девушки из Сеннена срочно отправились бы погостить к родственникам, — почти весело сообщила мне миссис Мидуэл, чуть тяжелей обычного опираясь на мою руку. Визит к викарию явно утомил мою хозяйку.

Я покосилась на пожилую женщину, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать: миссис Мидуэл получила слишком много впечатлений, чтобы не поделиться ими со мной, свой верной слушательницей в течение последних трех лет.