Александр Каравдин - Парадокс Страница 12

– Почему ты так ненавидишь Тарона?

– А за что его любить? – наступила пауза. – Ладно, хватит об этом. Тем более мы уже пришли.

Старенький покосившийся прилавок, возле которого остановился лавр, находился вблизи забора, отделявшего Красный угол от остального рынка. Худощавый купец с широким шрамом во всю щёку, удобно расположившись на маленьком стульчике, задумчиво ковырял в носу.

Ваня, ничуть не смутившись, кашлянул:

– Я, надеюсь, не помешал?

Купец, оторвавшись от увлекательного занятия, посмотрел на лавра. Изучил и расплылся в улыбке:

– Ваня! Это ты?

– Нет, блин. Не я, – пробурчал усач. – Не видишь, что ли? Сам Нигмунд VI пришёл к тебе в лачугу, поэтому падай ниц и целуй пятки.

– Ты всё остришь? Не надоело ещё? Сколько лет прошло, а ты всё как ребёнок, – купец махнул рукой. – Да ладно. Зачем пришёл-то?

– Меня Август послал. Сказал, что всё готово.

– Ясно, – мужчина залез под прилавок и достал мешок, наполненный чем-то под завязку. – Вот, держи.

– А что там? – спросил любознательный Биф.

– Это ещё кто с тобой? Что-то раньше я его не видел.

– Неважно, – ответил усач. – Меньше знаешь – крепче спишь.

– И то правда, – согласился купец. – Ладушки. Берите товар да уходите. Мне работать нужно.

– Согласен, – лавр передал мешок Бифу. – Ещё свидимся. До встречи!

– Ага, – согласился мужчина, присаживаясь на стульчик, – Ты, если что – заходи ко мне вечерком. Вина попьём. Былое вспомним.

– Ладно. Приду, – пообещал Ваня, направившись прочь от прилавка.

Взвалив мешок на себя, Биф поспешил вслед за лавром.

– А куда мы идём? – спросил Биф гордо вышагивающего Ваню.

Они уже давно покинули рынок, и, судя по направлению, в котором шёл лавр, пока, по-видимому, не собирались домой.

– К Южным воротам, – не скрывая, ответил усач.

– Зачем?

– Ну, ты непонятливый, – возмутился лавр. – Зачем нужны ворота? Чтоб можно было покинуть город, или наоборот – войти в него. Зачем же ещё?

– Но как нас пропустят? Уже поздно ведь. Караваны приходят только по утрам, поэтому войти и зайти в Нордор можно только с ними. А так – ворота ни за что не откроют. Тем более ради двух человек.

– Откроют, – успокоил Ваня, – Уж поверь мне.

– Хорошо, – согласился Биф. – Ну, допустим, выйдем мы из Нордора, и дальше что?

– Да, так. Нужно кое-какие травки сорвать, – уклончиво ответил лавр. – А ты что волнуешься? Боишься чего?

– Нет. Просто так спросил.

– Вот оно что. А то смотри – можешь в Нордоре остаться. Я быстро.

– Нет. Лучше с тобой пойду. Подсоблю, коль надо.

– Как хочешь, – произнёс усач, поправив съехавшую кепку. – Кстати, ты сегодня с Уродцем не говорил?

– Только утром. Да и то, это разговором не назовёшь. А что?

– Обиженный ходит, – пояснил лавр. – Говорил, у тебя спросить, коль интересно.

– И? – не понял Биф.

– Вот я тебя и спрашиваю.

– А-а-а. Так, не знаю. Он меня разбудил, мягко говоря. Я немного вспылил, сказал, что не потерплю, когда на меня орут. Даже ведьмаки! Без разницы.

– Ясно, – улыбнулся Ваня. – Ты его ведьмаком назвал.

– А что, он разве не ведьмак? – удивился Биф.

– Не-е-ет. Уродец – не ведьмак. Он – кот! Просто раньше у него был хозяин… Ну, до Августа. Вот… так тот хозяин был ведьмаком. И однажды, видимо, перепив малость, решил позабавиться. Взял да и наделил Уродца человеческой речью.

– Что в этом плохого-то? – наморщил лоб Биф. – По-моему, наоборот – доброе дело совершил.

– В том, что говорить научил, ничего плохого, конечно, нет, – согласился лавр. – Но, понимаешь, вместе с этим пьяный ведьмак немного изменил и желания кота.

– Как так?

– Ну, – усач закусил губу, – с тех пор, как Уродец научился говорить, ему, так скажем, перестали нравиться кошки.

Юноша округлил глаза:

– И кто же ему сейчас нравится?

– Женщины, – подтвердил догадку Ваня. – Думаю, сам понимаешь. Какая женщина захочет с котом? Вот поэтому Уродец и ненавидит ведьмаков. Всех. Без разбору. А насчёт того, что он обиделся. Не волнуйся. Уродец у нас отходчивый. К вечеру перестанет дуться.

Биф хотел ещё что-то спросить, но усатый Ваня приложил палец к губам. Тс-с-с-с! Южные ворота уже близко…

Помнится, ещё Эльнер Земмурский писал в своих «Путеводных заметках» об опасностях, таящихся при посещении Нордора. И самой первой, как указал он, являлись ворота, а точнее, те, кто поджидал уставшего путника за ними.

«Будь осторожен странник, идущий вне каравана, – писал Эльнер, – ибо за воротами, в Нордоре, тебя поджидают дети греха – проститутка и юрист. Первая, воспользовавшись твоей усталостью, украдёт последние медяки, а второй – уличит прилюдно в воровстве и унижении благородной женщины, за что ты, путник, можешь сыскать смерть в тех краях».

К сожалению, Эльнер был прав. В чём Биф неоднократно убеждался. Правда, с тех времён, когда странник Земмурский посещал город, кое-что изменилось, в худшую сторону. Появился третий встречающий, прозванный среди нордорцев «мясником». Этот радушный человек почти за бесценок потчевал усталых путников. Два-три медяка за чашу жареного мяса. Разве голодный странник пожалеет их, чтобы насытить желудок? Конечно же, нет. А вот нордорец – да. И не потому, что жаден до медяков. Не поэтому. Просто каждый нордорец знает: жареное мясо, предлагаемое за бесценок, позавчера ночью разлагалось в труповозке. В лучшем случае вчера, что не намного лучше, как ни крути.

Хотя, впрочем, если уж на то пошло, нордорцам было абсолютно наплевать – выживет чужеземец или нет после радушного приёма встречающих. Их не касается – и ладно. А остальное – гори синим пламенем!

Причиной такого отношения к чужеземцам были многочисленные караваны, испокон веков оставляющие в городе грязь да болезни. Вороватые дети, сопровождающие торговые обозы, создавали проблемы горожанам и Стражникам Короны. Аферы, проворачиваемые нечистыми на руку караванщиками. Жуликоватые торговцы, увозившие из города большое количество золотых. Всё это привело к инфляции казны. С караванами стали меньше торговать, а со временем – и вовсе разрешили въезд только по утрам.

Подобное отношение к торговцам постепенно перешло ко всем, кто входил в город. Если богатому приезжему прощалась его «пришлость», то обычные странники несли двойную ношу унижений и хамства. Даже просто проходящий мимо города путник, решивший пополнить запасы провизии на рынке, подвергался оскорблениям со всех сторон, вплоть до отказа торговать с ним.

Эту ненависть общества использовали в своих целях многочисленные главы гильдий, которые на очередных выборах переключали внимание людей на вопрос эмиграции, отвлекая народ от действительно важных вопросов.

Вот поэтому Бифа, стоящего возле сторожевой башни, волновало сейчас совершенно иное. Каким образом Ваня решил покинуть Нордор?… Был, конечно, ещё один вопрос: «Что в мешке, болтающемся за спиной от самого рынка?». Но он откладывался, до разрешения первого.

Лавр осторожно постучал в обитую железом дверь стражи, металлический звон огласил тихий вечерний переулок. Прошло некоторое время, прежде чем за ней послышалось неспешное шорканье сапог, затем скрип отодвигаемого засова, и дверь распахнулась. В проёме показалось небритое лицо стражника, с заспанными покрасневшими глазами, расстёгнутым воротом ливреи.

– Что-то ты припозднился, лавр, – стражник окинул взглядом Бифа, убедившись в его безобидности, кивнул и пропустил их внутрь.

Сторожка представляла собой деревянный пристрой к крепостной стене, с низким, закопчённым потолком, освещённым тусклым светом лучины.

Биф и Ваня присели на грязную лежанку, на которой спали дозорные, а сам страж сел на низкий табурет, затянувшись кислым дымом из трубки.

– Хенон, плата обычная, но за двоих. Вернёмся к концу твоей смены, – сказал Ваня стражу и подал тому мешочек с золотом.

Дозорный разорвал тесьму, которой был перевязан кошель, заглянул внутрь, ухмыльнулся, положил в карман. Затем, помогая себе рукой, поднялся на ноги, прошёл к стене и стал вынимать из неё кирпич за кирпичом. Ваня присоединился к нему, спустя несколько мгновений появился лаз, глубокий, но узкий, из которого сквозило свежим ветром. Ваня кинул в него мешок, Биф вполз следом.

За Южными воротами располагался огромный величины карьер, вырытый, как поговаривают городские жители, по приказу самого Тарона. Зачем? Никто не знал. Да и не нужно это. Ведь гении часто совершают поступки, неясные простому человеку. А раз так – зачем голову ломать? Лучше уж пожинать плоды. Чем нордорцы без промедления и занялись.

Карьер, прозванный народом Бездонным, имел одно весьма полезное свойство. С Нордорских стен, как бы ни пытались дозорные, нельзя увидеть, что творится на самом дне. Поэтому несколько смекалистых людей живо организовали там известные на всю округу «Потешные бои». Разумеется, с недетской прибылью от ставок.