Морган Райс - Клятва братьев Страница 28

Теперь, проходя сквозь ряды своего только что собранного и прибывавшего войска, Дариус видел, как смотрят на него люди, и чувствовал, что его фантазии воплотились в реальность. Он знал, что именно сила его воображения и визуализации была тому причиной. Именно его способность пропускать мимо ушей бесконечную критику тех, кто его принижал, сделала его тем, кем он не должен был стать. Он понял, что путь к власти может быть успешным при одном условии: нужно закрыться от потока негатива и не слушать никого, кто пытается поставить тебя на место и рассказывает тебе, чего ты не сможешь достичь. Этот поток льётся на тебя каждый день со всех сторон, как волны на берег. Дариус знал, что те, кто способен удержаться за собственное видение себя, может подняться над чем угодно.

И его друзья, и новые люди в толпе, смотрели на Дариуса, как на лидера, и он понимал, что для них это очень важно. Они остро нуждались в лидере, в ком-то, кто провёл бы их через неспокойные времена. Он давал им надежду, уверенность, цель, какой бы призрачной ни была перспектива. Он знал, что обязан дать им это. Это было его долгом, пусть он сам и не был ни в чём уверен.

"Спасибо, Замбути", – сказал один из освобождённых, подбегая и обеими руками пожимая руку Дариуса. "Ты освободил всех нас. Ты подарил нам жизнь".

Дариус был поражён таким проявлением уважения. "Замбути" служило для обращения к самым высокопоставленным особам и означало «любимый лидер». Даже к деревенским старейшинам так не обращались. Насколько Дариус знал, у рабов не было настоящего лидера, заслуживавшего такое звание.

Дариус покачал головой.

"Вы сами подарили себе жизнь", – сказал он. «И я – не ваш Замбути».

"А кто же ещё?" – сказал другой мужчина, тоже спеша пожать Дариусу руку.

"Это твой долг!" – крикнул другой, и вокруг собралась толпа. "Теперь ты лидер! Единственный настоящий лидер из всех, что у нас были. Первый, кто оказал сопротивление. Ты вернул нам наши жизни. Теперь ты будешь вести рабов!"

Толпа одобрительно загудела.

"Вы больше не рабы!" – крикнул Дариус собравшимся. "Не называйте себя так! Вы – свободные люди. Вы избрали себе судьбу, избрали свободу, и я очень вами горжусь. Я поведу вас, если вы сами поведёте себя!"

Его речь встретили согласными возгласами.

Внезапно Дариус заметил какое-то оживление и возбуждённый гул, и пошёл на шум, прокладывая себе путь в послушно расступавшейся толпе.

Добравшись до конца толпы, Дариус вышел на небольшую поляну, где и был центр оживления. Там собрались старейшины и обращались к новобранцам.

"Сегодня мы победили", – сказал один из старейшин. "Боги над нами смилостивились. Но это не значит, что можно безрассудно считать, будто мы будем побеждать и впредь. Сейчас не время больше драться. Время попробовать заключить мир с Империей".

"Мира не будет!" – крикнул один из селян.

"Время для переговоров прошло!" – поддержал другой.

"Как вы смеете не повиноваться своим старейшинам?" – возмутился угрюмый старик. Дариус узнал его, он был старейшиной в его деревне.

"Ты не наш старейшина!" – крикнул один из недавно освобождённых. "Мы выжили сегодня не для того, чтобы слушать твои указы. Мы свергли одного надзирателя не для того, чтобы посадить себе на шею другого!"

Селяне одобрительно закричали.

Внезапно сквозь толпу пробился Зирк, запрыгнул на большой валун и потребовал к себе внимания.

"Я – генерал этого войска!" – крикнул Зирк. "Это я тренировал бойцов, которые дрались здесь сегодня! И я самый старший среди воинов! Я поведу вас в следующий бой, где бы он ни случился. Вы теперь под моим началом!"

Дариус был взбешён. Зирк всегда его боялся. И вот теперь тот же человек, который всегда его подавлял и который пытался остановить мятеж, хотел присвоить его заслуги.

Дариус видел, что толпа напряжённо замолчала. Ему хотелось ответить, восстановить справедливость, но он понимал, что не ему нужно хвататься за власть. Нужно, чтобы эти люди сами его выбрали.

Тишина нарушилась, когда группа рабов вышла в центр поляны и, нарочито игнорируя Зирка, повернулась к нему спиной. Вместо этого они встали лицом к Дариусу.

"Ты не наш лидер", – сказали они Зирку. "Наш лидер – Дариус".

Односельчане дружно их поддержали.

"Дариус вёл сегодняшний бой. Дариус освободил нас и наши семьи. Мы будем верны Дариусу. Замбути!"

"Замбути!" – эхом отозвались все.

Дариуса накрыла волна благодарности. Внезапно разъярённый Зирк спрыгнул с валуна и влез между Дариусом и селянами.

"Вы не можете выбрать его лидером!" – вскричал он в отчаянии, завистливо глядя на Дариуса. "Он всего лишь мальчишка. Мальчишка, которого я учил. Он даже не лучший из наших бойцов. Он никого не может вести".

Один из селян вышел вперёд и покачал головой.

"Не возраст делает человека лидером, – возразил он Зирку, – а его сердце. Он поведёт нас".

Селяне бурно выразили своё согласие.

"ЗАМБУТИ!" – кричали они снова и снова.

Взбешённый Зирк скривился и стремительно пошёл прочь, локтями проталкиваясь через толпу. Вскоре он скрылся из виду.

Несколько бывших рабов подбежали к Дариусу, подхватили его и, к его несказанному удивлению, водрузили его на тот самый валун. Теперь они смотрели на него снизу вверх и радостно приветствовали.

Дариус смотрел в море лиц, видел их преклонение и осознавал, сколько это для них значило. Как они в нём нуждались. Как им хотелось в кого-то верить. Идти за кем-то. По их глазам он видел, что они пойдут за ним хоть на край света.

"Это огромная честь – драться с вами сегодня плечом к плечу", – громко сказал Дариус. "И это честь – видеть вашу храбрость. Теперь вы свободные люди и вольны сами решать. Если вы пойдёте со мной, я не смогу пообещать вам жизнь, но обещаю свободу. Если вы пойдёте за мной, мы не станем трусливо прятаться в пустыне, но приведём войну в имперские города!"

Люди заликовали. Многие побежали обнять Дариуса, стащили его с валуна и стали качать на руках. Дариус знал, что великая война только начинается, и что теперь у него есть армия.

"ЗАМБУТИ!" – гремело у него в ушах. "ЗАМБУТИ!"

Дариус шёл за Лоти, обеспокоенный. Она держала его за руку и вела, петляя, по лагерю, а он не мог перестать думать о новости, которую она ему сообщила.

"Он умирает?" – спросил Дариус.

Лоти печально покачала головой.

"Не знаю, любовь моя", – сказала она. "Но лучше поторопиться".

Сердце Дариуса колотилось. Неужели это был конец? Лоти только что сказала ему, что его дед был тяжело ранен. Его задело в последней стычке. Хоть он и не дрался, шальное копьё перебило ему позвоночник, и теперь он лежал парализованный. Лоти наткнулась на него, когда обходила раненных, и сразу же пошла к Дариусу.

У Дариуса внутри боролись противоречивые чувства. Он вспоминал о том, как грубо дед обходился с ним всю его жизнь, и сколько обиды он скопить на него. Но всё же, он был его родным дедом, заменил ему отца, вырастил и дал крышу над головой. Он был последним живым членом его семьи, не считая Сандары. Это что-то да значило. Как бы он ни был сердит на деда, стоило признать, что он любил его, он был основой его жизни. И теперь Дариус не мог не думать, что дед пострадал по его вине.

Наконец они дошли до поляны, где лежали раненные и больные, и у Дариуса сердце оборвалось, когда среди других тел он заметил своего деда, с огромной сквозной раной в животе, покрытой повязками, на которые уже просочилась кровь. Дед выглядел очень слабым. Он был на своём смертном одре.

Дариуса захлестнуло горе, и он не хотел, чтобы Лоти увидела его таким.

"Я бы хотел побыть с ним наедине", – сказал Дариус.

Лоти кивнула с грустью и пониманием, развернулась и ушла, оставив их вдвоём.

Дариус подбежал к деду, упал перед ним на колени и схватил за руку.

"Потти", – позвал его Дариус уменьшительным именем, которым всегда обращался к дедушке.

Дед с трудом открыл глаза и взглянул на внука. Дариус видел, что глаза его гаснут.

"Дариус", – прохрипел он со слабой улыбкой. "Я ждал, что ты придёшь со мной проститься".

Дариус сжал крепче его руку, сдерживая слёзы, раздавленный мыслью о его смерти. Их отношения всегда были напряжёнными, они боролись с друг другом за главенство, но в них было много любви. Его дед был суровым, но надёжным, и Дариус всегда мог на него опереться. Он чувствовал себя безмерно виноватым и думал, что, независимо от поведения деда, ему следовало больше уважать его и меньше расстраивать.

"Прости меня", – сказал Дариус. "Мне жаль, что я не смог принять этот удар на себя. Мне жаль, что ты умираешь".

Его дед медленно покачал головой, и глаза его наполнились слезами.

"Тебе не за что просить прощения", – сказал он, тяжело дыша. "Ты был мне сыном. Всегда. Я был суров с тобой, потому что хотел, чтобы ты вырос сильным. Хотел, чтобы ты учился. Чтобы ты рассчитывал только на себя".