Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад Страница 42

Он почесал нос, явно обеспокоенный:

– Здесь, на востоке, слишком много народов, чтобы проводить политику жесткого исполнения законов. Слишком много людей, слишком много обычаев и традиций. Нам нужна хорошая кавалерия, а потому мы не можем превратить всех в меекханцев, ведь в меекханской традиции мало места для всадников. Например, здесь договоры можно заключать в малой кузнице, где-нибудь в богом забытом городке, в то время как в ста милях к западу для такого нужна судебная палата, шестеро свидетелей и целые стопки пергаментов, увешанных печатями.

Ласкольник уперся бедром в наковальню, складывая руки на груди. А Кайлеан внезапно поняла, что подслушивать – дурная привычка. По крайней мере она порождает ситуации, когда хотелось бы оказаться где-то подальше, но попытка сдвинуться с места и отступить может привести лишь к тому, что тебя поймают на горячем. Она давно уже поняла, что поймай ее здесь кха-дар – у нее будут проблемы. Большие проблемы, поскольку этих вещей ей слышать нельзя.

– Что я мог бы передать в город? – спросил наконец Дер’эко, доказывая, что все же умеет соображать быстро.

– То, что я сказал о стадах и табунах. А еще то, что их никто не тронет, – разве что число их внезапно станет уменьшаться или кто-то попробует перегнать их на пастбища поближе к лагерям. Будут за ними внимательно наблюдать.

– Договоры… – Разве что выражение лица отца удержало Первого от плевка под ноги Ласкольнику. – Значит, это так нынче называется нож у горла другого человека.

– Нет, парень. Так называется, когда удерживают кого-то от поджога крыш над головою всех нас. Йавенир стар и болен, это правда, но он был стар и болен в прошлом году, и два года, и пять лет назад. Сукин сын цепляется за жизнь, как конская пиявка за кожу, а то, что он не выходит из шатра, вполне может оказаться частью его собственной игры. Если вы нынче ударите по кочевникам, они соединятся, сомкнутся в один сильный кулак. Нынче каждый из Сынов Войны имеет под собой тысяч десять – двадцать конницы и собственный кусок степей, которым он правит, словно удельным княжеством. Войдите на территорию любого из них, и у Йавенира просто не будет выхода – он отдаст Пояс Войны и выберет своего наследника.

– Он может это сделать, даже если мы не сдвинемся с места.

– Он? Йавенир Кедо Бакен? Речь, наверное, о ком-то другом. Ему пришлось бы тогда договориться с Отцом Мира, а неизвестно даже, жив ли тот, да еще надо было бы получить согласие Сынов Мира, которых он вот уже лет двадцать держит под стражей. Нет. Подождите, пока старый сукин сын помрет, а Сыны Войны вцепятся друг другу в глотки. Ни у одного нет достаточно сил, чтобы быстро и легко покорить и привести к послушанию остальных. Будут они обескровливать друг друга годами и наверняка поделят степи на несколько царств.

– А если нет? Если они выберут Отца Войны бескровно? Нынче они разделены, а через год мы можем столкнуться со стеной копыт. Дай нам что-то большее – или сразу отбирай стада.

– Выберут бескровно? Кайлео Гину Лавьё и Совиненн Дирних? Аманев Красный и Завир Геру Лом? Они ненавидят друг друга так, что горло бы друг другу перегрызли. А Ких Дару Кредо ненавидит всех остальных, без исключения. Едва лишь Йавенир подохнет, степи вспыхнут. Тогда вы получите шанс.

– Это значит – когда? Через пять, десять, двадцать лет? А между тем я успею воспитать собственных детей?

– Мать ты этим наверняка бы порадовал. Скажу тебе так – кое-какие умные люди в империи тоже рассчитывают на то, что се-кохландийская держава распадется на три или четыре меньших царства. И знают, что ничто так не объединяет, как общий враг. Мы не дадим им такого врага – не в виде большого каравана, въезжающего в степи с запада. Они отковали бы на вас армию, среди Сынов Войны выдвинулся бы новый Отец, молодой и жаждущий побед.

– Вы боитесь.

Это должно было прозвучать презрительно и с обвинением, но Ласкольник лишь кивнул:

– Не знаю, как другие, а я вот – наверняка. Мы двадцать лет отстраивали восточные и северные провинции. И за год можем все это утратить. Да. Я боюсь.

Дер’эко сложил руки на груди:

– Дай мне что-то большее, генерал, что-то кроме угроз и страха. Иначе мы двинемся.

– Когда? Сейчас? Дер’эко, нынче начало осени, еще не идут дожди, но через пару дней могут начаться, а степи тогда превращаются в болото. Фургоны будут застревать по ступицы. Вы не доберетесь на север до морозов. А если даже и успеете, то не найдете там достаточно корма для ваших животных и времени, чтобы выстроить лагеря и подчинить возвышенность. Вы проиграете, прежде чем все начнется. Нет, парень, вы планировали двинуться через полгода, ранней весною, когда вдоволь воды, свежей травы, дни становятся все длиннее, а потому значительную часть дороги можно одолеть за один переход. Я прав? Ну и конечно же, большинство кочевников тогда еще будут сидеть в зимних лагерях, далеко от главных путей на возвышенность. Прежде чем они сориентируются, вы пройдете половину дороги. Такой ведь был план, я прав?

По мере того как кха-дар говорил, лицо Первого темнело. Он выглядел так, словно вот-вот готов был взорваться. Внезапно он дико фыркнул и рассмеялся:

– Отец прав: так легко позабыть, с кем я говорю, генерал. Вы бы и сами сделали так же, верно? Отправились бы весной?

– Верно.

– Значит, через полгода… мы сможем уехать?

– Я уже сказал. Только если Йавенир умрет, а его наследники начнут резать друг друга.

– А если, несмотря ни на что, мы попытаемся?

– Что такое фургон без коней? – повторил Ласкольник. – Мы вам не позволим.

– Действительно?

Ох, как же прозвучало это «действительно» – растягивая гласные, с вызовом в глазах. И с эдакой стойкой: левая стопа впереди, ноги чуть присогнуты, руки опущены, правая уже заведена за спину. Молодые и нетерпеливые любят быстро решать такие дела. Особенно если носят с собой оружие.

– Вытяни нож, Дер, и я лично переломаю тебе все кости. – Кайлеан впервые слышала, чтобы кузнец говорил таким голосом – словно ледник ползет.

В кузнице воцарилась полная тишина.

Конское фырканье раздалось словно удар грома. Кайлеан чуть не подскочила. Как, проклятие, кто-то сумел настолько тихо подобраться к дому? Осторожно, двигаясь на четвереньках, она добралась до стены и выглянула из-за угла.

Шесть лошадей и пятеро всадников, все в кольчугах, шлемах и с оружием у пояса. Крашенные коричневым плащи свисали у них с плеч, а у самого высокого бросалась в глаза бело-красная полоса. Имперская кавалерия.

По приказу все они сошли с коней. Четверо направились в кузницу, пятый остался во дворе и, придерживая повод, скучающе осматривался по сторонам. Она спряталась и вжалась в тонкую стену.

– Генерал Генно Ласкольник?

Сколько же раз она уже слышала этот тон, особенно в голосах солдат, которые служили в меекханской кавалерии. Ласкольник, тот Ласкольник, для большинства кавалеристов все еще был вторым после императора человеком. А для некоторых – наверняка и первым.

– Кха-дар Генно Ласкольник. Кто спрашивает?

– Старший поручик Каневен-фел-Консет, третья хоругвь Восьмого полка. Генерал Хевенролл шлет вам свои поздравления.

– Авельн? Он еще жив? Как там он?

– Вместе с полком стоит сейчас в Омер-кла. Спрашивает, помните ли вы об Эловинсе.

– Хе-хе-хе, еще бы! Он и вправду приказал вам об этом напомнить?

– Сказал, что это вас порадует. Но и только.

– Хе-хе, он был прав, а… Что это?

– Наши гарантии, генерал.

Что-то изменилось в голосе офицера. Появилась какая-то хмурая, отчаянная уверенность, которая обычно сопутствует людям, что держат нож у глотки другого. Услышав этот тон, Кайлеан почувствовала, как по коже поползли мурашки. Она легла на землю и осторожно выглянула снова из-за угла здания. Сторожащий коней солдат уже не казался скучающим, стоял, повернувшись к ней боком, и внимательно осматривался по сторонам. В руке он держал легкий арбалет с коротким ложем и небольшими дугами. Идеальное оружие, чтобы скрывать его под плащом. Взгляд охранника устремился на кузницу. Кайлеан замерла, чтобы движение не привлекло его внимания, и могла лишь слушать, что происходит внутри.

– Это не выглядит военным арбалетом, – отозвался Ласкольник.

– Едем! – Похититель не намеревался вступать в дискуссию. – Снаружи ожидает оседланный конь.

– Я никуда не собираюсь.

Щелкнуло оружие, и раздался короткий, оборвавшийся крик. Кто-то упал. На землю посыпались металлические предметы.

– Он будет жить. – Голос не изменился ни на йоту. – А если быстро получит помощь, то, возможно, ему даже не придется хромать до конца жизни. Генерал, я получил приказ доставить вас на место живым или почти живым. О других ничего не говорилось, потому если…

– Сперва я его осмотрю.

– Теперь следующий.

– Стой!

Она почти видела – видела, как Ласкольник бросается между убийцей и вторым из Фургонщиков. Кем был первый? Анд’эверс или Дер’эко? Ни один из них не отозвался, проклятущая верданнская честь. Не показывай страха, не показывай боли, враг – лишь прах в твоих глазах и всякая прочая дурость.