Юрий Погуляй - Компас черного капитана Страница 45

– Светлый Бог, что с тобой приключилось, Эд? – причитала Шэлли, помогая мне раздеться. Я не сопротивлялся: долгий многочасовой переход по снежному городу уничтожил всякую способность действовать самостоятельно.

– Мы все изошлись, когда ты не вернулся. И, видимо, не зря. Что произошло, Эд?

Я что-то промычал невнятное, но слабость и боль в теле тянули меня к кровати, а не к беседам.

– Ой, дедушка разозлится… Но его можно понять: наемный работник – и в таком виде.

Сверху на меня опустилось одеяло.

– Кушать хочешь?

Еле хватило сил, чтобы отрицательно мотнуть головой.

– Спи, давай поспи, – поняла меня Шэлли. Ее белокурая головка качнулась вперед, и я почувствовал, как мягкие губы коснулись моего горящего лба. – Ой, бедняжка ты какой… Как же тебя угораздило? Хотя сам виноват: незачем в Трущобы ходить, когда темнеет. Не дурачок же, знаешь, какая там жизнь.

Она что-то еще говорила, но я проваливался в сон, и потому не скажу точно, о чем там было. Что-то про старика Раска и Фарри. Что-то про их планы… Не помню.

Когда хозяин теплиц вернулся домой, я уже смог выбраться из кровати и максимально привести себя в пригодный вид. Синяков под глазами и ссадин на лице было не скрыть, но хотя бы то, как болело тело, мне удалось скрыть.

Я встретил его за столом, неловко ковыряясь в тушеных овощах с жестким мясом бродуна. Старик пришел не один, что означало отсрочку моей экзекуции. Вместе с ним явился высокий, болезненного вида мужчина с татуированным лицом. Глаза незнакомца лихорадочно горели, и он постоянно двигал челюстью, отчего слышалось тихое похрустывание.

Меня незнакомец не удостоил даже взглядом, сразу уставившись на Шэлли. И взор этот был как у покупателя скота на рынке. Мне сразу не понравился этот человек. Как, впрочем, и белокурой внучке Раска.

– Вот, – сказал старик, едва зима осталась за порогом, вместе со стряхнутым снегом. Он неловко стащил с себя тулуп, помог раздеться гостю, буравившему девушку взглядом.

– Мастер Зоран пришел поговорить с тобой о вступлении в гильдию… – Раск старался не смотреть на внучку – и правильно делал. Грудь девушки гневно вздымалась, глаза сощурились. На гостя она взирала с откровенной злобой.

– Дедушка… – вымолвила Шэлли. – Я говорила тебе о…

– А я настаиваю! – вдруг взорвался старик. Он сел за стол, упершись руками в столешницу. Хрустнули видавшие лучшие годы суставы. – Пока не вернется твой отец, я несу за тебя ответственность. И ты будешь работать, где я скажу!

Я неосознанно сжался, оказавшись зажатым между двумя душевными ураганами и одним холодным штилем мастера Зорана.

– Папа не вернется, дедушка! – почти закричала Шэлли. – Да я лучше в гильдию Услады пойду, чем к этим… к этим…

– Собирателям, девушка, – прошелестел татуированный гильдиец. Он остановился за спиной старика и продолжил щелкать челюстью. Глаза его лихорадочно бегали. – У нас есть имя.

– Твой отец обещал вернуться, и он вернется. Это его теплица тоже, – упрямо пробубнил старик. – И она станет его, и он заберет тебя из гильдии, если на то будет ваша общая воля. Но пока…

– Я не пойду к ним!

– Это не страшно, девушка. Путь чистоты не должен быть настолько неприятен, – покачал головой мастер Зоран. – Это путь веры, путь замысла Светлого Бога. Я понимаю твой гнев и говорю тебе – все уйдет, когда ты встанешь на праведный путь.

– Я никогда не встану…

– Тогда я выгоню тебя на улицу, и иди куда хочешь! – заскрипел Раск. О, я чувствовал его стыд, страх и гнев, смешанные в один коктейль. Я ничего не понимал, но слышал. – Твой отец… Твой отец хотел, чтобы ты шла дорогой Светлого Бога.

– Мой отец сбежал от тебя, старый дурак, – холодно отчеканила Шэлли. – Сбежал от твоих проповедей. Ему ближе холодный лед, чем ты. Как же ты еще не понял этого?!

– Он вернется. Обязательно вернется, – потерянно пробормотал старик.

Я застыл, опасаясь коснуться ложкой края миски и привлечь к себе внимание.

– Ты не отправишь меня к ним.

– Она нам подходит, – вдруг промолвил мастер Зоран и посмотрел на меня. – Мальчик тоже подходит. Как тебя зовут, мальчик?

– Вы мне не подходите! – крикнула ему в лицо Шэлли и удалилась в свою комнату, напоследок оглушительно хлопнув дверью.

– Эд ан Бауди… – просипел я.

– Что у тебя с лицом, Эд? Где ты шлялся всю ночь? – набросился на меня горюющий старик.

– Простите, – твердо прервал его собиратель. – Я хотел бы закончить. Эд ан Бауди, я бы поговорил с тобой. Насчет…

Под проникающим взглядом мастера Зорана я съежился еще больше. Он чувствовал меня. Он видел меня. Он знал мои мысли!

– Насчет твоих… ммм… твоего ви́дения.

Его рука нырнула под одежды, откуда на свет явился жетон.

– Моя гильдия держится особняком от остальных, но мальчик с твоими талантами нам пригодится. Вот, возьми. Приходи в любой день. Стражники укажут тебе дорогу к землям Собирателей. Мы обитаем в районе знати.

Я послушно взял протянутый мне жетон, краем глаза отметив, что это пропуск.

– Просто поговорим, – вкрадчиво отметил сборщик. – Добрый Раск ан Гетер, я, пожалуй, пойду.

– Она точно подходит? – со слабой надеждой спросил старик.

– Да, всецело. Скверна не касалась ее. Надеюсь, вам удастся убедить ее в правильности пути верных сыновей и дочерей Светлого Бога.

Он опять защелкал челюстью.

…Потом, когда мастер Зоран ушел, Раск сорвал на мне весь свой гнев, накопленный в размолвке с внучкой. Я же клятвенно обещал, что никогда впредь не подведу его. Что смогу выйти на работу хоть завтра с утра.

Он не слушал. Ему нужно было выговориться, и Раск облегчал свою душу, проклиная меня и мои таланты. Он знал много ругательств, очень много, но я терпеливо качал головой, напустив на себя самый сокрушенный вид, на который был способен. И наконец его буря утихла. Он поник, сидя на своем месте, опустил голову.

– Ты знаешь что-нибудь о Головаче? – вдруг сказал старик. – О чудовище, сокрушающем порок в нашем городе?

Я промолчал, хотя немало удивился такому определению. Мне вспомнились замерзшие глаза той женщины в переулке.

– Он опять убил. Утром нашли тело девушки из Торгового района. И это была не шлюха Услады, и не отбросы Трущоб. Он убил простую девчушку… Это чудовище вырвалось на волю. Я не хочу, чтобы с Шэлли что-то случилось. И если для того, чтобы она уцелела, мне нужно сдать ее в казематы сборщиков черноуса… То пусть она будет там, пока этот монстр терзает Снежную Шапку.

– Вы… вы бы объяснили это ей… – решился я. После побоев Эльма во мне стало больше смелости. И глупости. – Может, тогда она поймет? Поговорите с ней!

– Иди отдыхай, Эд, – сварливо сказал он и поднялся из-за стола, резко сменив тему. – Завтра мне нужны будут руки. Я собираюсь открыть еще одну теплицу. Дела у твоего приятеля идут очень хорошо. Мы можем больше себе позволить. Но для этого, как водится, нужно больше работать. Надеюсь, твои синяки тебе не помешают.

Ребра болели, голова все еще кружилась, но я уверенно закивал. Я не мог себе позволить оставаться в кровати лишний день. До конца зимы необходимо собрать проклятые шестьдесят монет и сбросить с себя долг перед Эльмом.

И если повезет, забыть про злого калеку.

Однако, как только старик удалился в свою комнату, я постучался к Шэлли. Девушка неохотно открыла дверь, и я увидел, что ее глаза покраснели от слез.

– Это ты… – с тенью обреченности сказала она. – А я думала…

Она надеялась, что это пришел ее дедушка. Что он пришел извиниться, сказать, что передумал. Я чувствовал тягучую надежду в душе белокурой красавицы.

– Как ты? – спросил я. Очень хотелось помочь девушке, снять ее боль, но как это сделать – загадка века. Из комнаты Шэлли пахнуло цветами. Они были тут повсюду – и Солнечные Глазки, и Алые Шипы, и Ледовые Голубки… Даже мороз за окном старательно нарисовал на стекле пышный цветочный узор.

– Ты знаешь, что такое сборщик черноуса?!

Я вздрогнул, вспоминая рассказ Фарри, и кивнул.

– Всю жизнь в недрах ледохода или закрытых кельях. Всю жизнь есть и пить зачарованную дрянь, которой их пичкают, чтобы устранить тягу к греху. Я не хочу быть святошей до конца своих дней. Может быть, я хочу встретить кого-нибудь и родить ему детей? Почему я должна ломать свою жизнь? Потому что так захотел этот старый кретин? Потому что ему мало дохода с теплицы?

– Что случилось с твоим отцом?

Шэлли осеклась, ее пухлые губки задрожали. Она отвела взгляд в сторону:

– Он ушел. В один прекрасный день он сел в ледоход и уехал. Бросил меня из-за дедушки. Они вечно спорили, часто в голос. Деда до сих пор думает, что папа вернется. Но он не придет. Никогда. Эта ферма… Она так много значит для дедушки – и совсем ничего не стоила в глазах папы. Его всегда манили города Содружества к югу. Он хотел переехать туда… Почему он не взял меня с собой, а? Скажи, Эд?

Ответа ее слова не требовали, и она продолжила, мрачно: