Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад Страница 46

Ибо торговля была кровью империи, а дороги – ее венами. Дважды в год, когда приходила поздняя весна, а потом позднее лето и начало осени, когда сады и виноградники клонились под тяжестью плодов и приближалось традиционное время забоя скота, на дорогах Меекхана появлялись десятки тысяч купеческих возов. Зима и ранняя весна, как теперь вот, были временем полусна, когда по дорогам грохотало куда меньше колес. Тогда в таких маленьких постоялых дворах, как у них, наступало время затягивать пояса. Купцы тогда показывались нечасто – если показывались вообще.

Коровы приветствовали Дервана спокойным мычанием. Он наполнил кормушку, бросил немного сена нетерпеливо мекающим козам и проверил воду в поилках. Сено тоже заканчивалось. Один из слуг, работавший здесь дольше его, утверждал, что постоялый двор выстроили, особо не подумав. От Блеркга, лежавшего к югу, было девять миль, до находящегося к северу Валенера – десять. Купеческий фургон, едущий по имперскому тракту, без проблем проходил двадцать миль ежедневно. Легко подсчитать, что большинство одолевали дорогу между двумя крупными городами Лав-Онэе без необходимости задерживаться на ночлег. А потому на их постоялом дворе останавливались купцы, которых хватало лишь на одного коня и которые предпочитали не рисковать, что он падет по дороге, а еще – пешие мелкие ремесленники, торговцы, что тащат на спинах дело всей своей жизни, фокусники с артистами да прочая голытьба. И все же бо́льшую часть года их было достаточно много, чтобы на постоялом дворе никто не голодал и не жаловался на недостаток работы.

На подворье фыркнул конь.

Дерван замер, опершись о коровий бок. Моргнул, не обращая внимания на пробежавшую по телу дрожь, и согнулся, прислушиваясь. Может, показалось?

Конь фыркнул снова и ударил копытом в землю.

Паренек осмотрелся в темноте внутри сарая – ведерко для воды, несколько мотков веревки, кусок цепи, вилы. В голове его неслись наперегонки мысли, правя к единственному выводу.

Он не слышал тарахтенья колес, значит, не повозка, а просто конный. Был рассвет, ранний, небо на западе все еще мигало звездами. До ближайшего города – девять миль, поблизости ни одного села. Всадник, если отправился из города, выехал бы темной ночью, а ворота не отворяются до самого восхода солнца, разве что трактом идет курьер с некоей важной вестью. Но курьер орал бы во всю глотку насчет воды коню и вина себе. А этот стоял и молчал.

Единственным конным, который мог бы появиться в этот час, был какой-нибудь бандит с гор. Олекады близко, а в конце зимы голодали и бандиты тоже. Отчаявшись, они могли вылезть за линию леса и напасть на постоялый двор.

Он еще раз взглянул на вилы.

Осторожно, на цыпочках, подошел к двери и прижал глаз к щели. Конь стоял на середине подворья один, с пустым седлом, свесив голову. Дервану хватило лишь раз взглянуть, чтобы понять: перед ним не животинка горных разбойников. Те ездили на маленьких, приземистых и мохнатых кониках, а этот жеребчик был высоким, рослым и длинноногим. Собственно, как курьерский скакун. Только что их лошади не носили такой тяжелой, богато украшенной сбруи и не были обвешаны котомками. Нет, это вовсе не конь бандита или гонца.

Дервану потребовалось несколько ударов сердца, чтобы до него дошло, какой это шанс. Одинокий скакун без всадника с набитыми вьюками на спине. Богатство.

Забыв об осторожности, он толкнул двери и вышел во двор.

Медленно, чтобы не вспугнуть животное, он начал приближаться к нему. Конь покосился и фыркнул эдак… вызывающе. Дерван не разбирался в таких скакунах, чаще всего имел дело со спокойными купеческими ломовыми и полукровками, широкогрудыми, толстокостными флегматиками, что могли хоть целый день тянуть, не протестуя, груженый фургон. Им в башку никогда не приходило, что человека можно укусить, лягнуть или стоптать. Но этот выглядел совсем по-другому.

Массивная грудь, сильные ноги, мощный зад, пропорции быстрого скакуна. Ну и только сейчас Дерван приметил, что из-под вьюков выглядывает сагайдак с луком и стрелами. Кем бы ни был владелец коня, наверняка он не вел спокойной жизни. Светлая полоса, бегущая чуть повыше передней правой ноги скакуна, не могла быть не чем иным, как шрамом. Конь этот не единожды принимал участие в сражениях и, судя по тому, как бил копытами в землю, нисколько не боялся чужаков. Боевое животное.

Эта мысль заставила Дервана остановиться. Насчет военных скакунов его предупреждали не раз и не два. Такая животинка и убить может.

Конь, словно почуяв его неуверенность, сделался неподвижен. Опустил голову и замер. Дерван подождал минутку и, собравшись с духом, сделал шажок вперед.

Конь вскинул голову и фыркнул с явной издевкой. Потом чуть-чуть поворотился и отмахнулся правой задней ногою, словно проверяя, насколько далеко до человека и удастся ли его лягнуть. Парень отступил.

– Не играй с ним, Торин. Он не пытается тебя украсть… кажется.

Дерван аж подскочил.

Она вышла из-за корчмы. Была почти с него ростом, по-мужски одетая. Светлые волосы заплетала в короткую косичку, из-за чего выглядела словно маленькая девочка. Казалась бы безоружной, если бы не кожаный доспех и пояс, который она как раз застегивала. На поясе с одной стороны висела сабля, с другой – тяжелый кинжал.

– Он зол, потому что не успел выспаться, – пробормотала она, обтряхивая штаны. – И теперь охотно кого-нибудь укусил бы или пнул.

Она смерила его взглядом:

– А если бы ты попытался его украсть, мне после полдня пришлось бы чистить его копыта от крови.

Мальчуган сглотнул, понимая, что движение кадыка выдает его с головой. И сразу же почувствовал злость. Он не был проклятым богами вором, честно зарабатывал на кусок хлеба!

– Я думал, что он сюда приблудился. Закон тракта гласит, что такой конь принадлежит тому, кто его нашел.

– Я об этом знаю, потому и говорю, что не думаю, будто ты хотел его украсть, – скривилась она. – Далеко отсюда до Валенера? – поймала она его врасплох своим вопросом.

– Десять миль, э-э… сударыня.

Она кивнула, и в глазах ее затанцевали искорки.

– «Сударыня». Как мило. А дорога до Кехлорена открыта? – Она щелкнула пальцами, и конь подошел к ней, словно собачка. Фыркнул ей прямо в ухо, явно сердито, но она не обратила на это внимания, все время поглядывая на Дервана.

Кехлорен? Он помнил, что тракт за каких-то три мили перед городом дает отросток к востоку, в сторону замка, где вроде бы стояло какое-то войско. Но о самой дороге он не слыхал ничего, потому что ни один из их гостей никогда туда не собирался.

– Не знаю, – он поколебался, – но будь с дорогой что-то не так, то мы видели бы имперских строителей, что направлялись бы в ту сторону. Два года тому назад, когда река вышла из берегов и подмыла путь, в сторону крепости отправилось пятьдесят повозок с рабочими и материалами. Потому, думаю, все в порядке.

Она кивнула, как если бы его размышления ее удовлетворили.

– А где здесь ближайший водопой или река?

– Три мили отсюда, в сторону Валенера, течет Малава. Там купцы часто поят животных, но у нас тоже хороший колодец… – Он указал на сруб. – Вода чище, чем в реке.

Она улыбнулась, прищурясь. А потом, прежде чем он успел понять, что к чему, уже была в седле. Сидела в нем так свободно, будто там и родилась.

– Поэкономьте ее, – посоветовала. – И скажи корчмарю, что те, кто придут, охотно заплатят за чистую воду, если цена не будет слишком высока. Но наверняка не заночуют здесь.

Она развернула коня.

– И еще скажи ему, что в ближайшие дни можно будет не опасаться разбойников. Спасибо за информацию. – В воздухе блеснула серебряная монетка.

Он знал, что никому не расскажет об утренней гостье, потому что кабатчик использует это против него. Потому что отчего он не уговорил девушку на завтрак? Или хотя бы на кружку теплого пива? И вообще, что это значит, что они могут не опасаться разбойников?

Дерван все понял только после полудня, когда первые фургоны загремели по тракту окованными колесами.

Едва только Кайлеан вернулась на дорогу, она отпустила поводья и позволила коню перейти в галоп. Ей требовалось опорожнить мочевой пузырь, а этот богом забытый постоялый двор оказался единственным защищенным местом, какое они повстречали, покинув город. Правда, был еще и лес, но она бы предпочла помочиться посредине дороги, чем въезжать меж деревьев.

Пока она разговаривала с парнем, Дагена, Кошкодур и Йанне изрядно обогнали ее, но это оказалось как раз кстати. Торином владело дурное настроение не только из-за необходимости выезжать ни свет ни заря, но и оттого еще, что было ему холодно. У нее и самой задница примерзала к седлу, на юге весна давно уже укрыла все Великие степи новыми травами, а здесь они словно откатились во времени на целый месяц. На полях и лугах слева от нее даже побега не было видно, дыхание сгущалось облачком перед лицом, а с гор тянуло холодным, влажным воздухом.