Стивен Эриксон - Память льда. Том 2 Страница 62

Она повернулась и внимательно посмотрела на него.

– Прекрасно. А я уже думала, что мне отказано в развлекательных беседах.

– Мы неуязвимы для твоего презрения, госпожа.

– Едва ли: ты извиваешься с того самого момента, как я тебя пробудила. Даже нет – кипишь.

– Есть вещи, которые нам стоит обсудить, – сказал Мок.

– Уверен? Ты, случайно, не об этой яростной буре, которая мешает нам идти дальше? Или, может, об остатках армии, загнавшей нас сюда? Они не вернутся, уверяю тебя…

– Ты наслала на них чуму.

– Какое возмутительное обвинение! Чудо, что болезнь не разразилась среди них уже давно, – пожирают друг дружку без малейшего намёка на цивилизованную кулинарию. О, такое обвинение от тебя…

– Гарат тоже болен этой чумой, госпожа.

– Что? Чепуха! Его тревожат раны…

– Раны, которые давно должна была исцелить сила его духа. Лихорадка, которая заполнила лёгкие зверя, – та же, что ударила по паннионцам. – Он медленно повернулся к ней лицом. – Сделай что-нибудь.

– Возмутительно…

– Госпожа.

– Ох, ну ладно. Но разве ты не видишь в этом прекрасной иронии? Полиэль, Королева Мора вступила в союз с Увечным богом. Это решение меня глубоко оскорбляет, к твоему сведению. Как хитро с моей стороны ограбить её Путь и тем самым преградить дорогу её союзникам!

– Сомневаюсь, что жертвы оценили эту иронию, госпожа. Как и Гарат.

– Лучше бы ты и дальше молчал!

– Исцели его.

– Он меня не подпустит!

– Гарат уже не может стоять, госпожа. Он не поднимется с того места, где лежит, если ты не исцелишь его.

– Какое же ты ничтожество! Если ты неправ и он попытается меня укусить, я буду очень недовольна тобой, Мок. Я опустошу твои чресла. Сделаю твои глаза косыми настолько, что любой, кто взглянет на тебя и твою дурацкую маску, не сможет удержаться от смеха. И о другом я тоже подумаю, поверь мне.

– Исцели его.

– Конечно, исцелю! В конце концов, Гарат – мой любимый спутник. Даже если он и пытался однажды обмочить моё платье. Хотя, стоит признать, он в тот момент спал, так что это, вероятно, была одна из шуточек К’рула. Ладно, ладно, не перебивай меня.

Она подошла к огромному псу.

Его глаза были закрыты, каждый вздох отрывисто сотрясал тело. Гарат даже не поднял головы, когда госпожа Зависть приблизилась.

– Ох, прости мою невнимательность, дорогой пёсик. Я думала только о ранах и уже начала скорбеть. Тебя переполняют нехорошие пары? Так нельзя. Но их легко убрать. – Она вытянулась, нежно касаясь пальцами горячего, исходящего паром бока пса. – Вот…

Гарат повернул голову, медленно ощерился.

Госпожа Зависть отшатнулась.

– И так ты меня благодаришь? Дорогой, я тебя исцелила!

– Сначала ты вызвала его болезнь, госпожа, – сказал Мок.

– Тихо, я с тобой больше не разговариваю. Гарат! Посмотри, как возвращается твоя сила, прямо на глазах! Смотри, ты встаёшь! Как чудесно! И – нет, пожалуйста, держись подальше. Разве что, ты хочешь, чтобы тебя погладили. Хочешь, чтобы я тебя погладила? Тогда перестань рычать!

Мок ступил между ними, глядя на ощетинившегося пса.

– Гарат, она нужна нам, так же, как ты нужен нам. Нет смысла в продолжении этой вражды.

– Он тебя не понимает! – сказала госпожа Зависть. – Он пёс! И пёс очень сердитый.

Огромный зверь отвернулся, медленно подошёл туда, где Баальджагг смотрела на ураган. Волчица даже не взглянула на него.

Мок вышел вперёд.

– Баальджагг видит что-то, госпожа.

– Что? Там?

Они поспешили вверх по склону.

Глыбы льда что-то поймали. Меньше чем в тысяче шагов от Зависти и её спутников, на самом краю небольшой бухты, дрейфовала некая конструкция: с двух сторон её ограждали высокие плетёные стены из прутьев, три покрытых инеем дома венчали платформу, которая напоминала скорее оторванный штормом квартал портового города. Между высокими покосившимися домами просматривалась узкая, кривая улочка. Когда невидимое течение повернуло льдину, на которой лежала странная конструкция, с противоположной стороны показалась разбитая пасть деревянного каркаса, уходившего под поверхность улицы. Там проглядывали огромные бальсовые брёвна и что-то вроде огромных пузырей; три из них оказались пробиты и сдулись.

– Какое оригинальное решение, – протянула госпожа Зависть.

– Мекросы, – сказал Мок.

– Прошу прощения?

– Сегулехи живут на острове, госпожа. К нам иногда приплывают мекросы – их города бороздят океан. Они пытаются разграбить наше побережье и всегда забывают о плачевных результатах прежних набегов. Их ярость развлекает учеников Низших школ.

– Хм-м, – фыркнула госпожа Зависть, – что-то я не вижу обитателей этого… заблудшего поселения.

– Я тоже, госпожа. Но посмотри на льдину сразу за обломками. Её подхватило внешнее течение и сейчас унесёт прочь.

– Погоди-ка, ты же не предлагаешь…

Баальджагг ясно ответила на неоконченный вопрос. Волчица развернулась, промчалась мимо них и поспешила вниз, к скалам, о которые бились волны. Через несколько мгновений они увидели, как огромный зверь выскочил из бушующей воды на широкую льдину и пробежал на другую сторону. Затем Баальджагг прыгнула вперёд, приземлилась на следующей льдине…

– Похоже, способ подходящий, – сказал Мок.

Вслед за волчицей к берегу понёсся Гарат.

– Эй! – воскликнула госпожа Зависть и топнула ножкой. – А обсудить хоть раз можно было?

– Госпожа, я вижу перед собой дорогу, которая позволит нам добраться до цели и не слишком промокнуть…

– Промокнуть? Кто мокнет? Ладно, зови братьев и веди.

Льдины качались, их заливало волнами. К концу этого безумного и опасного пути все были измотаны. Добравшись до задней плетёной стены, они не обнаружили признаков присутствия Баальджагг или Гарата, но смогли пройти по их следам на покрытом снежной коркой плоту, который, похоже, держал на плаву бо́льшую часть конструкции мекросов, – и оказались у разбитой её стороны, где стены не было.

В хаотическом рисунке балок и распорок расположились под крутыми углами лестницы из толстых досок – несомненно, изначально они нужны были, чтобы поддерживать в порядке ходовую часть плавучего города. На обмёрзших ступенях виднелись глубокие выемки, оставленные лапами пса и волчицы.

По беспорядочной сети балок и распорок стекала вода, давая понять, насколько разбиты дома и улица наверху.

Сену шёл впереди, за ним Турул и Мок, последней – госпожа Зависть. Путешественники поднимались медленно и осторожно.

Наконец они забрались в один из домов через люк в просмоленном полу первого этажа. У трёх из четырёх стен комнаты были свалены завёрнутые в мешковину тюки с припасами. Огромные бочки перевернулись, покатились и собрались теперь в углу. Справа от них виднелись двойные двери, створки выбиты – несомненно, работа Баальджагг и Гарата. Проём вёл на мощёную улицу.

Воздух был пронизывающе холоден.

– Стоит осмотреть каждый из домов, – сказал Мок госпоже Зависти, – этаж за этажом, чтобы определить, какой из них самый крепкий и, как следствие, пригоден для жизни. Тут, похоже, осталось довольно припасов, которыми мы сможем воспользоваться.

– Да, да, – рассеянно отозвалась госпожа Зависть, – оставлю эти приземлённые занятия тебе и твоим братьям. Всё предприятие основывается на непроверенном предположении, будто эта конструкция сама собой отнесёт нас на север – через всю Коралловую бухту – к городу, который и является нашей конечной целью. Похоже, эта деталь заботит здесь лишь меня – и меня одну.

– Как скажешь, госпожа.

– Следи за языком, Мок, – рявкнула она.

Мок склонил голову в маске, извиняясь без слов.

– Похоже, мои слуги забываются. Подумайте, все трое, чем может обернуться мой гнев. А я тем временем прогуляюсь по улице этого города. – Затем она повернулась и неспешно направилась к дверям.

Баальджагг и Гарат стояли в трёх шагах от проёма, дождь бил по их широким спинам с такой силой, что зверей окутала дымка из мелких капель. Оба смотрели на одинокую фигуру во мраке чердачного окна дома напротив.

В первый миг госпожа Зависть чуть не задохнулась, но затем поняла, что не узнаёт фигуру.

– О, а я-то как раз собиралась сказать: «Милый Тлен, ты всё-таки решил нас подождать!» Но ты не он, верно?

Т’лан имасс был ниже и массивнее Тлена. Три широких, необычных клинка из чёрного железа пронзали широкую грудь этого неупокоенного воина, два вошли в спину, один – в левый бок. Переломанные рёбра пробили чёрную, просоленную кожу. Остатки кожаной обмотки мечей свисали гнилыми полосками с деревянных прокладок рукоятей. Изъеденные ржавчиной клинки сочились призрачными остатками старых чар.

Черты лица воина были необыкновенно массивными: надбровье являло собой лишённую кожи выступающую кость с тёмно-коричневыми пятнами, скуловые кости поднимались высоко, обрамляя приплюснутые глазницы овальной формы. Кованые медные колпачки покрывали верхние клыки нежити. Шлема на т’лан имассе не было. Длинные выбеленные волосы свисали по обе стороны широкого лица без подбородка, на концах к ним были прикреплены акульи зубы.