Илья Павлов - Другая жизнь Страница 8

Через полчаса бега выскочил на перекресток и понял, что подбегают со всех сторон. Еще пять секунд – и все… Каким-то непонятным прыжком, спиной вперед, перемахнул забор и упал, повиснув в колючем кусте, не долетев до земли. Замер. За оградой столкнулись две группы преследования.

– Стой! Где?

– Свернул куда-то опять, гадина.

– К северным воротам, наверное, утек.

Я уже старался не дышать. Здоровенные колючки потихоньку впивались в тело. Сердце било, как в набат. Раздался голос узколицего:

– Тихо. Здесь он где-то прячется. Осмотреть все закоулки. Этого можно и живьем взять.

– Слушаемся.

– Сам с него шкуру спущу. Где остальные?

– Трое борзых, это которые наемники, к реке ушли. Наши там их ловят.

– Как бы те их сами не поймали. Наемнички. Пошлите туда еще людей. А купчишка?

– Влез на крышу – и пропал. Уже везде посмотрели.

– А их лабаз?

– Замок сбили, там никого.

– Искать. К воротам постоянно отправлять караулы. Утра ждать нельзя. Ищите.

Те с топотом разбежались по улицам. Колючки, похоже, уже проткнули меня насквозь. Сердце по-прежнему выпрыгивало из груди. Я был весь мокрый от пота. Было страшно повернуться: враги стояли за забором, на расстоянии вытянутой руки.

Наконец все стихло. Еще несколько минут я повисел неподвижно. Потом еще чуть-чуть. И еще. Когда боль от колючек пересилила уже все пределы и я был готов заворочаться, за забором чиркнуло кресало. Я опять обмер. На полмгновения позже – и все. Кто-то стоял за забором, вслушиваясь в тишину. Это мог быть только узколицый командир. Пока остальные бегают – стоит, ждет. Я чуть не заплакал от боли и страха.

Вдруг в соседнем квартале послышались крики и лязг мечей, кто-то истошно заголосил:

– Здесь они! На помо…

Судя по тому, что крик оборвался, помощь не успела. Кто ж там? Братья или Весло отбиваются. Эти могут много крови выпустить местным стражникам. Весло, уже пожилой, но еще в отличной форме, обладал какими-то фантастическими приемами боя. Если Сержант в бою стоял как скала, о которую разбивались волны врагов, Братья отличались слаженностью и напором, то движения Весла всегда были скупы, четки и почти не видны глазу. Чувствовалась многолетняя выучка. И не в обозе.

На перекресток вновь выскочили люди. Узколицый их обругал и увел в сторону шума. Я со стоном стал выпутываться из колючек и вскоре свалился на землю, с поцарапанными лицом и руками. Что ж, главное – не терять скорости. Пробежав пару кварталов, перемахнул уже знакомый палисадник и постучал в резную дверь.

– Кто? Мы никого не ждем, – раздался испуганный голос.

– Я от вашего сына.

За дверью ойкнули, и она приоткрылась. Я заскочил внутрь, захлопнул дверь и привалился к ней спиной, стараясь отдышаться. В свете лампы увидел двух пожилых людей, как ни странно, полностью одетых, несмотря на поздний час.

– Где он? Он жив? – не вытерпела женщина.

– Жив, в безопасности. Прислал за вами. Собирайтесь, попытаемся уйти.

– Ворота закрыты, а днем мы под присмотром.

– Вот поэтому бежим сейчас, собирайтесь.

Они переглянулись.

– Мы готовы.

Мужчина вытащил два тючка из стоявшего тут же сундучка. Подал жене темный плащ и сам надел толстую куртку.

– Оружие есть?

Мужчина достал с полки видавший виды арбалет.

– Не развалится? – с сомнением спросил я. Тетива, похоже, была готова порваться от дуновения воздуха.

– На пару раз хватит. – Мужчина сноровисто зарядил арбалет и передал мне.

– Идемте.

Плана не было. Все карты были у Весла. Не нашел ничего лучше, чем отвести их к нашей лавке. Если стража ее уже осмотрела, то второй раз не полезут. Открыл дверь, пропустил их вперед, зашел сам. Тут же что-то грохнуло, вспыхнуло огниво. Мужчина лежал на шкурах, а узколицый держал кинжал перед лицом женщины. Повернув ко мне голову, он удивленно поднял брови при виде направленного на него арбалета. Болт взвизгнул, тетива лопнула с противным звуком. Узколицый выронил кинжал, упал назад на кожи, трут потух. В темноте привели в чувство оглушенного. Хорошо хоть узколицый его не пырнул, просто ударил по затылку рукояткой. Кинжал с огнивом пригодятся.

Что делать дальше, в голову не лезло. Хотел уже скомандовать отправляться к городскому частоколу, но тут дверь скрипнула. Весло пришел вовремя.

Уже поздно вечером в лагере ко мне подошли Братья. Осмотрели кинжал, похлопали по плечу. Тихий протянул кружку.

– Ты везучий, бродяга.

– Бегаю быстро.

– Бегаешь ладно. То Кабана завалить, то Мола…

– Кого?

– Он тут всех в узде держал, включая местного барона. Я на конюшне когда терся, все про него узнал. Душегуб, каких мало. Сам любил казни исполнять. Весь городок ему принадлежал и все боялись. Ты ж из арбалета в чучело не попадаешь, а тут…

– Так с двух шагов! Это у меня способ такой. Подбегаешь вплотную и стреляешь.

Тихий с Братьями заржали.

– Ну тебе надо тогда с Братьями держаться. Они тебя будут вплотную подводить, а ты – кабанов стрелять.

Братья переглянулись.

– А ну вас. Я теперь только чай Старшине буду заваривать. Вот он, кстати, идет.

Подошли Старшина, Второй, Сержант и Весло.

– Хреновые вы купцы, – Старшина подмигнул мне, – ничего продать не смогли. Одни траты на вас.

Вот ведь зануда. За освобожденных, как я понял, нам хорошо заплатили.

Весло покачал головой.

– Ну не успели.

– Как не успели? – Я достал кошель из-за пазухи. – Вот. Как Весло мне сказал, что ночью уходим, я нашему знакомому купцу весь товар и впарил.

Весло опешил.

– В полцены?

– Нет, поторговался. За что брали, за то и отдал.

Старшина хлопнул себя руками по бокам:

– Во, учитесь! Хоть кто-то и дело делает, и деньги приносит.

– И на выпивку не тратит.

– Во, и на выпивку не тратит.

– На книги только могу.

– Второй, выдавай ему на книги в каждом городке. Заслужил.

– Ага, только библиотеки нам не хватает. Потом бродячий театр, фокусники, цирк, клоуны…

– Цирк у нас уже есть. А клоунов – вообще через одного.

12 пыльника 315 года. Вечер. Восточный форт. Старшина

Помню, был у нас командир в полку. Не полкан, а помощник его, по каким-то там делам. Гадкий, злобный и дурной был, хотя и из благородных. В нашем Морском, да еще в Егерском на происхождение не сильно смотрели. Это в Контулукском, если кровь не голубая, дальше сержанта не выслужишься. А у нас все по заслугам.

Так вот. Через него я нашивок в очередной раз и лишился.

Построил нас, два часа мурыжил в строю, все про какую-то честь говорил. Мол, нам доверили, а мы, дураки, не ценим, и прочую хрень.

И чего мне так тоскливо стало? И вот когда он на минуту замолчал, чтоб просморкаться, я тихонько… ну как тихонько – весь строй слышит, спрашиваю у другана своего:

– Знаешь, чем дурак от солдата отличается?

– Чем? – так простодушно отвечает, а все уже прислушались, чувствуют, что сейчас что-то будет.

– Солдат – он на срок контракта солдат, а дурак – это навечно.

Ну все легли, конечно, от хохота. Уж больно этого помполкана не любили.

Ну мне карцер, а так как старшин в карцере держать нельзя, то нашивки по дороге и спороли. Это еще ничего. Пять суток. В следующий раз я месяц просидел.

20 ятя 316 года. Вечер. Гора Корр. Глаз

Дурачки! Думали, что прижмут меня к горам и поймают. Щас. Испугали кота сметаной. Тут я сам вас переловлю. Даже не зная ваших троп и проходов.

Помню, когда с каторги сбежал, полгода мотался по хребтам. Досюда не дошел, но это чувство – свободы, неба, звезд, ледниковой воды – навсегда соединилось для меня с ощущением гор. Здесь я был своим. Это не контулукская чаща, где из-за каждого дерева в любой момент может взвизгнуть егерский болт, и не южная степь, где нет места одиночкам. Здесь я хозяин. И ночью, и днем. А еще, уважаемые, мне лошадок кормить не надо, и лагерь ставить, и прочее.

Что ж ты, барон, так на меня осерчал? Тьфу на тебя. И на все ваше благородное племя. Мир принадлежит сильным. А вас ненавижу. Спесь вашу, чванство ваше. Благородные… Перевешать вас всех на воротах замков, большего вы не стоите. Барон, барон…

Расположился прямо на перевале. С одной стороны сыпуха, тихо не подойти, с другой почти отвесная стенка: спрыгнуть можно, а влезть – надо будет попотеть. С вершинок спуститься можно, но не ночью. Запалил костерок под камешком, сварил в миске, она же кружка, вечернее пойло. Научился у кондрекоров. И суп, и чай вместе. В горах с дровами худо, на две посуды-то. Чай, масло, мед, если есть. И лепешка с вяленым мясом. Благодать. Благодать. И благодать. Простите, отец настоятель, ничего вы в благодати не понимаете. Ха.

Внизу зажегся огонек. Тоже поесть варят. Ага, еще и спать вполуха будут. Прошлой ночью я им выспаться не дал. А нечего на фоне огня стоять. Мишень – как в полковом тире. Поднял арбалет, нажал курок, зарядил; поднял, нажал, зарядил. А ко мне через речку ночью не перепрыгнешь. И сегодня не поспите. А я посплю. Горы усталых не любят. Внимание потерял на подъеме и сорвался, на спуске – ножку подвернул. Посплю. С востока тянуло теплым ветром. Еще бы почитать что-нибудь толковое перед сном. Ага. В монастыре не вылезал из библиотеки. Поэтому и уйти пришлось. Оказывается, молиться и трудиться надо, а не читать.