Виктор Кувшинов - Лэя Страница 10

В этом случае, он может понадобиться для подстраховки, если она надумает сбежать.

Было и еще одно сомнение: семья, подлежащая уничтожению, носила фамилию Альк.

Мало ли сколько сэйлов с такой фамилией в королевстве, но, если это не случайное совпадение, то все становилось ясно, и ему лучше, не задавая вопросов, выполнить задание в точности.

Монахов — нюхачей в ордене делали просто. Брали мальчиков из крестьянских семей на службу в орден, и в один прекрасный день их тайно душили, или топили на несколько минут. Метод был отработан чуть ли не столетиями. Но все равно, было очень много брака. Почти четверть детей просто не оживала после смерти, несмотря на все усилия монахов. Остальные выжившие представляли из себя разнообразную группу травмированных детей, от полных дебилов до абсолютно нормальных. И только один процент начинал проявлять признаки, необходимые нюхачам для работы. Но и здесь было много выбраковки. После инициации, детей некоторое время очень хорошо обихаживали и ласково расспрашивали об их снах и том, что они чувствовали во время приключившегося с ними "несчастного случая".

Дети доверчиво рассказывали добрым монахам все, что им снилось, и что они чувствовали. При этом, те дети, которые ощутили только приятные переживания во время остановки сердца, и видели только неопределенные, хотя и красивые сны, отсылались на учебу в обычных монастырях на обычных братьев — монахов, и это была самая счастливая группа инициированных. Если ребенок во время инициации или во снах общался с ангелами, то его участь была незавидной — он подлежал уничтожению, как, возможно, попадающий под власть дьявола. И только где-то десятая часть инициированных годилась для дела нюхача. Это была золотая середина.

Эти дети во время короткой смерти обычно или оказывались в каком-то красивом месте, или видели себя со стороны и могли описать происходящее с ними. Обычно они видели, как их спасают монахи. Но они не общались с ангелами и видели сны, в которых могли путешествовать по округе и даже довольно далеко, но не в небесных сферах или кругах ада. Шиами повезло — он как раз угодил в самую середину, и его судьба была определена до скончания дней, как верного брата самого таинственного и страшного ордена всей церкви.

Вот и сейчас, он выполнял почти обычную свою миссию, сидя в качающейся карете Ордена, сопровождаемой десятком конных, вооруженных мечами монахов. Через пару миль должна показаться и их конечная цель — деревня, в которой проживала ведьма — Леолэя Альк. Воины знали свое дело. Десятник и так смотрел на него слегка снисходительно — мол, знаем мы таких чистоплюев в каретах. Таким образом, Шиами только оставалось дремать дальше, предаваясь неспешным раздумьям.

Двенадцать заветов церкви Воссожжения лежали в основе их жизни, когда в мир пришел великий посланник божий Сэйлан, чье имя было созвучно с миром Сэйлар и сэйлов, его населяющих. Он собрал десять учеников и проповедовал свои заповеди, творя чудеса исцеления и укрепления веры. Однако две заповеди были превыше всего: не колдуй, и не ходи к центру земель Эрианы. Хотя они-то, как раз и не были новыми, не раз повторяясь в ветхих заветах. Дожив до расцвета лет, Сэйлан был схвачен королевской стражей и, как еретик, сожжен на столпе, вместе с тремя его учениками. После чего, его учение стали называть верой Воссожжения. Где-то уже тогда положил свое начало монашеский Орден чистого источника веры, обязавшийся претворять в жизнь и следить за исполнением двух наиважнейших заповедей.

Но как отличить ведьму или колдуна от праведных верующих? Не нашлось никакого другого средства, как создавать самим таких колдунов с ограниченными колдовскими возможностями, способными отличить ведьму от простой женщины. К ним подходила поговорка "свой свояка чует издалека". Однако свои они были только отчасти.

Монахи-нюхачи были легальными, подневольными и ограниченными в колдовстве слугами церкви. Ведьмы же сами распоряжались собой. Шиами глубоко в душе завидовал ведьмам и диким колдунам. Он чувствовал их души и видел, какими свободными и зачастую прекрасными в своих чувствах они были. Его всегда в глубине грыз червь сомнения: "Зачем нужно лишать жизни этих прекрасных юных созданий, да еще и отправлять на столп всю их семью? Ведь обычно, ничего предосудительного по отношению к другим людям у них не было даже в мыслях!" Его размышления были прерваны остановкой кареты. К окну подскакал десятник и то ли отрапортовал, то ли скомандовал, скрывая усмешку:

— Я с шестью монахами поскачу вперед, чтобы внезапно захватить ведьму с семьей.

Вы с тремя оставшимися, подождите немного и выдвигайтесь потихоньку, чтобы предстать перед еретиками и отступниками веры со всей возможной значительностью!

— Хорошо! — Шиами только махнул рукой и откинулся на спинку сиденья. Зачем перечить или ставить на место излишне ретивого военного монаха? Легче спокойно подождать, пока он сам себе не свернет шею. А если не свернет, то может то, что он не показывал этому вояке зубов, окажется и для Шиами полезным. Так или иначе, но строить из себя важную особу, пусть и изнеженную и даже глуповатую, необременительно и во всех смыслах удобно. Спустя четверть часа он махнул рукой в окно кареты, давая знак двигаться за первой группой монахов.

Деревня не представляла из себя ничего особенного: разбросанные вдалеке друг от друга дома, пыльная проселочная дорога и только один дом побольше, по-видимому, выполняющий роль и трактира, и таверны, и постоялого двора в одном своем захудалом лице. Шиами только поморщился. Время уже за полдень, а поесть, наверно, придется нескоро, да и сомнительно, какого качества будет еда. К тому же, предстоящая процедура не подымала настроения. Проехав всю деревню он заметил, что не чувствует присутствия ведьмы — значит ее нет в деревне или ее убили. Но вот вдали показалась и основная цель их путешествия: большой дом — почти усадьба.

Карета без остановки въехала на двор. Один из монахов подскочил к дверце кареты и распахнул ее, даже изобразив легкий поклон.

Брат Шиами степенно вышел из кареты, оглядел двор и, не спеша, вошел в дом.

Стоявший на страже солдат указал вежливым жестом на дверь в гостиную. Войдя в большую комнату, он увидел двух сэйлов со связанными руками. Увидев гордое и независимое лицо мужчины, он нахмурился: "Да, кажется, самые худшие предположения сбываются!" Он долго в упор смотрел в глаза сэйла. Потом со вздохом огорчения пробормотал:

— И за что мне этот грех брать на душу? — и уже громче спросил. — Альк… Салар, вы обещаете, что не будете предпринимать попыток к бегству?

— Да! — с гордой усмешкой ответил мужчина.