Айя Субботина - Сердце мертвого мира Страница 105

  Шиалистан надеялся, что выражение лица не выдало его истинных мыслей, но после злой ухмылки Фраавега, надежда источилась, как снег по весне. Как так вышло, что у него под носом таремцы уже взялись плести новую интригу? Он от первой-то еле вывернулся, головой рисковал, чтоб обернуть против Ластриков их же заговоры. Времени минуло чуть, он расслабился, решив, будто таремцы надолго утихомирились, а чуть не попался в западню. Интересно, откуда Фраавег о том разведал? Маловероятно, что Ластрик сам ему все выложил, не так глуп этот торгаш. Значит, у Фраавега есть тот, что наушничает ему. Неужто в самом Замке на Пике?

  Шиалистан был зол на себя. Но еще больше его злила рожа дасирийца: старый сухарь словно читал его мысли! Сидит напротив, беззвучно посмеиваться и хлещет дешевое пойло; знает, что как бы не юлил Шиалистан, все пути ведут к нему, Фраавегу. В иные времена рхелец лучше дал бы откусить себе руку, чем поставил дасирийского военачальника на должность военного советника, он и от прежнего-то еле избавился. Но Фраавег ведь и слова больше не скажет, проклятый старик!

  - Как мне знать, что ты не лжешь? - Шиалистан вдруг и думать забыл о сырых стенах притона, обо всех мошенниках за его спиной. Теперь его занимал только дасириец и его слова.

  - Придется поверить на слов,- пожал плечами тот. - Пока не будут подо мной кресла военного советника - я и слова не скажу. Знаю я вас, рхельцев - сперва посулите, после все тайны выведаете, а заплечных дел мастеру отдадите на потеху, и вся недолга.

  - Два года уж, как я в Иштаре, могу подать тебе той же монетой - дасирийцы точно так же дела делают. Политика погрязнее отхожего места будет, лев, тут никак чистым не выйти, но тот, кто в дерьмо ныряет по самую макушку, доживает до старости.

  Фраавег поднялся, небрежно кинул на столешницу пригоршню медяков, и снова спрятал лицо в тень капюшона.

  - У тебя времени до новой луны, шакал.

  - Сдурел ты, что ли? - возмутился Шиалистан. До новолуния оставалось пять-шесть дней, и Шиалистан не представлял, как надобно изловчиться, чтоб за такой короткий срок исполнить условия дасирийца.

  - Бабка моя говорила: кто по нужде захочет - штаны снимет, - ответил ему хриплый голос из капюшона.

  Фраавег покинул "Железного вепря". Шиалистан выждал немного, и вышел следом. После неприветливого темного короба притона, солнце почти слепило. Миновав квартал, очутившись на рыбной площади, Живии первой нарушила молчание.

  - Можно мне говорить, господин? - спросила она, подстраиваясь под его торопливый шаг.

  - Говори, - разрешил регент, обминая торговку с корзиной, полной мелкой рыбешки. Весна в Иштаре еще не успела задышать полной грудью, но рыбаки уже дневали и ночевали у каждой мало-мальски приличной лужи. В отличие от лесов, охота в которых без получения письменного разрешения, считалась браконьерством, на речушки и озера таких запретов наложено не было. Шиалистан решил взять это на заметку. Дасирийская империя была могущественным государством, но ее великие территории были и ее слабость: поселения, отдаленные от столицы почти не приносили дохода, но на то, чтобы удерживать их в своей власти, приходилось содержать гарнизоны хорошо муштрованных воинов. Затраты, покрывать которые было нечем.

  - Отчего ты не велел этому человеку убираться со всеми его предложениями? - Живии, чье лицо трудно было угадать за слоями сажи и грязи, посмотрела на рхельца с едва заметным любопытством.

  - Что ж, по-твоему, мне следовало пришибить этого старика?

  - В том месте? Это было бы неразумно, господин. Но он насмешничал над тобой, открыто признался, что станет играть на две стороны. Его словам и обещаниям верить нельзя.

  Шиалистан в который раз подивился этой женщине. Несмотря на все невзгоды, она продолжала оставаться наивной и недальновидной. Для нее вся правда была на кончике меча, и решалась на поле брани. Такие, как Черная дева, будь то мужчина или женщина, презирают договора, цена которых не заплачена железом и кровью. С одной стороны - их преданность была несоизмеримо высока, но, как показывал жизненный опыт рхельца, зачастую именно эти глупцы погибали первыми, не сумев приспособиться или, где нужно, прогнуться. Но теперь он был даже рад, что Живии так бесхитростна. Она стала чуть не единственным человеком, которому Шиалистан доверял не только свою жизнь, но и свои тайны.

  - Фраавег может быть полезен, - сказал он, и почти не удивился, услыхав ее пренебрежительное ворчание. - Я знаю, что он тебе не по душе, но теперь мн может стать полезна даже такая мразь. Фраавег не так прост, каким хочет казаться, неужто ты не разглядела, как он изворачивался, чтоб уверить нас, будто подыгрывает только двоим господам?

  - А разве это не так? - удивилась Черная дева.

  - О нет, моя храбрая воительница. - Шиалистан остановился у лотка с жареными улитками. Протянул торговке монету и, забрав мешочек с хрустящими слизняками, зашагал дальше. - Стрый сухарь слишком просто признался в том, что не собирается хранить верность ни тому, ни другому. Он будто бы заставлял меня поверить, смекаешь?

  Молодая женщина непонимающе качнула головой.

  - Раз он с такой готовностью собирается облапошить меня и Фиранд Ластрика, значит, за его спиной стоит кто-то еще. Возможно именно этот третий и подослал ко-мне убийц.

  Они прошли до конца рыночной площади, свернули на мостовую, что петляла между торговыми гильдиями. Днем здесь было так шумно, что всякое слово тонуло меж ударами молота и шипением алхимических опытов. Только когда квартал остался далеко позади, Живии снова решилась на вопрос.

  - И ты, господин, уже знаешь, кто этот третий?

  - Увы, но я не всесилен. Я только от этого старого облезлого кота узнал, что за игру затеяли Ластрики, откуда же мне знать, кто бы все это разыгрывал за спиной нас двоих? Ясно одно - Фраавег не своим умом дошел до такой хитрости. Он делает то, что ему велит его истинный хозяин. И я уверен - с ним-то Фраавег не такой спесивый. Знать бы только, чем он его держит...

  - Золотом, чем же еще, - простодушно ответила Живии.

  Шиалистан не стал расстраивать ее смехом. Если б дасирийскому военачальнику нужно было только золото, он не стал бы так изгаляться, затевая опасную игру. И слабоумному ясно - случись что, первым на плаху пойдет Фраавег, а его господин, всего вернее, так и останется в тени, неузнанным, незамаранным кровью. Если, конечно, Фраавег не выдаст под пытками его имя. Шиалистан, который привык полагаться на свое чутье, отчего-то думал, что третий игрок не исключал и такой возможности, и подстраховался. То есть, у старика есть больной мозоль, и если на него как следует надавить, можно узнать много занятного, а заодно - заставить Фраавега понять, что кошке шакал не по зубам.