Анна Инская - Верни нам мертвых Страница 11

Тело Идира отец решил похоронить у южного подножья горы, там, где земля не промерзает и зимою. Я спросила отца, отчего он его лучше не даст его съесть ворону, по обычаю нашего племени. Когда человек умрет, его тело оставляют на поляне, а живые с луками становятся вокруг на расстоянии ближнего полета стрелы. Они убивают всякого зверя или птицу, если те захотят поживиться умершим. Только воронам дозволяют съесть мертвое тело — чтобы умерший стал одним из них. Ибо ворон мудр, живет дольше всех, и Бог-Сказитель избрал его своей священной птицей. А иные люди говорят, что умершие живут в снах, и берегут как святыню их мертвые кости, прикасаясь к ним по вечерам.

Но отец назвал веру в ворона и в сны невежеством. Он объяснил, что мертвые идут в подземный мир, где светит ночное солнце и на призрачных полях ходят тени царей и героев. Там умершие возрождаются для новой жизни, — темной и безрадостной, но вечной — ибо Смерть не охотится за тенями. Отец сказал, что даст Идиру охотничье вооружение и бересту для письма. Он ведь не знал, в какую часть Мира Мертвых попадет его сын. В страну, где нужны искусные писцы? Или на дикие окраины подземной страны, где тени северных охотников бегут за тенями некогда убитых на земле косуль и оленей? Подземный мир должен быть велик, чтобы вместить всех умерших. Может быть, есть там и подземные моря, и подземные острова, и подземные горы, и подземные пустыни — кто знает? Может быть, там, под сводом огромной пещеры, светит призрачная луна, а тени блуждающих звезд предсказывают посмертную участь погибших. Так рассуждал отец, копая могилу в холодной земле.

Он хотел подарить Идиру дальнобойный меткий лук и стрелы с железными наконечниками, которые он украл у врагов. Но даже любя сына, не мог решиться расстаться с оружием. Ведь мы, живые, погибли бы него. Тогда я сказала отцу:

— Идир все равно еще мал для охоты. Вот придут для нас лучшие времена, тогда мы спустимся в мир мертвых и отдадим моему брату лук и стрелы.

Отец сказал, что дороги в тот мир никто не знает. Известно только, от древних героев страны Эллады, что вход в подземный мир скрыт где-то в диких северных землях. Но герои те давно умерли, и не ведали они великого искусства рисования карт. А кроме них, никто не смог найти ту тайную дверь в вечную тьму.

Я говорю отцу:

— Небось плохо искали! Вот я вырасту и доберусь до царства мертвых! И брата моего оттуда выведу! Так и вину перед ним искуплю.

Отец руками всплеснул от ужаса. Потом свой перст воздел к небу:

— Безумная дочь моя, не нравится мне твой нрав! Боги не дали тебе наилучшего достоинства: трусости. Не надо лезть куда не надо — и уж особенно девице. А ну дай мне клятву…. вы тут чем клянетесь-то? Вроде Священным ясенем трех миров? Вот и поклянись мне этим вашим ясенем никогда не ввергать себя в опасность. Особенно же держись подальше от мертвецов.

Я не хотела давать такую клятву, уперлась как баран! Ведь во всех песнях воспевают доблесть! Но мой премудрый отец сказал, что такие песни придумывают потому, что смельчаки удобнее для других. А трус полезнее для него самого. Посему не надо слушать песни. Надо слушать отца, который однажды не в меру расхрабрился и чуть не утонул в океане. Но зато теперь знает, как надо жить, и дочь плохому не научит.

Я поклялась стать трусливой и стала часто плакать о том, что мне не суждено найти моего младшего брата и вывести его в мир света. Однажды отец привел мне собаку, чтобы развеселить меня. Я собак раньше не видела, только сказания о них слышала. Они живут у пастухов в долине — там отец увидел пса, который выл над телом убитого хозяина. Отец сказал, что собаки всегда так делают.

Вот собаке я обрадовалась! Я стала учить ее уму-разуму, и первым делом — поклоняться Огню Костра, старшему сыну Летнего Солнца. Отец гневался, когда я поклонялась Огню, хоть с собакой хоть без собаки. Он грозно воздел перст и повелел мне поклоняться богам, которые имеют образ человеческий, а не огненный и не звериный!

Но не побил меня, как подобает отцу, а только грозил. Да от воздетого перста-то не страшно. Так что я поступала по-своему. Сказала я отцу: если боги хотят, чтобы я им поклонялась, так пусть придут и сами скажут. Вот Огонь, когда в него подбросишь хвороста, горит ярче — значит, он любит дары. К тому же я видела пользу от костра, а от богов не видела никакой. Отец возмутился:

— Вы тут помышляете только о низменной пользе для вас самих, а до тех, кто сотворил землю и небо, вам и дела нету! Боги тебя накажут! Ведь они решают твою судьбу: как они напишут, так и будет.

Я ему говорю:

— А кто мне велит это исполнять? Вот я напишу на снегу: " Мальчишки перестанут говорить, будто я незаконная дочь ворона". Думаешь, они больше не будут меня дразнить? Нет! Если я даже их суну носом в эту надпись.

Отец, по обыкновению своему, воздел палец к небу:

— То ты, а то боги. Они всемогущие. Как великий царь. По-вашему, как самый могущественный вождь.

Я ему сказала, что дело вождя предводительствовать охотой да вершить суд. А если захочет решать за других там, где ему решать не полагается — так получит дубиной по голове. Это всем известно.

Потом я спросила отца:

— Если твои боги так сильны и так любят распоряжаться судьбами людскими, отчего тогда они не защитили нас от беззаконных врагов в волчьих шкурах?

В ответ вот что поведал мне отец:

Сказание о морском царе и об истинном Царе морей

Есть на юге огромное море, и есть в нем остров Крит. Некогда правители его нарекли себя морскими царями, ибо корабли их были самыми быстрыми, а мореплаватели самыми отважными и многознающими, и никто не мог с ними сравниться в умении справляться с ветром и волнами. И стало для них море будто пустыня для льва или небо для коршуна. Обложили они тяжкой данью всех, кто ловил рыбу в волнах теплого синего моря. Если же плыли морскими дорогами торговые корабли, слуги морских царей забирали с этих кораблей все лучшее, все, что приглянулось им. А иной раз и людей забирали в вечное и страшное рабство. Но мало было этой добычи морским царям. Да и люди прибрежных стран все реже и реже стали выходить в море. Забросили они рыбную ловлю, а торговцы стали ездить по безопасным земным дорогам.

Но велика была власть царя-разбойника. Пришла одна весна, проклятая богами. Плыли критские корабли вдоль берегов, и кричали прислужники царя его указ: