Марина Броницкая - Я не Поттер! Страница 11

— А вырос‑то как! — гудело чудище. — А шнобель‑то какой, а волосы… кхм… черные какие, а длинные то какие… кхм… — резко замолк и прошептал мне в ухо, отчего в нем еще долго гулял ветер. — Постригся бы ты, Гарри! Уж больно похож на папашу! Нет, у змеюк ты был бы за главного! Но вот сказал мне давеча директор, что избавил он тебя от…

— Хагрид! — от холодной ярости в голосе моего родителя окружавшие меня люди поспешили скрыться, кто‑то вернулся за свой столик и чуть не залез под него, а кто и вовсе покинул Дырявый котел. На всякий случай, мало ли чем все могло закончиться?

— Да я эта… от гоблинов только вышел, смотрю: профессор с мальчонкой шагают! Думаю, дай зайду, поздороваюсь! А вы, профессор, тута чего делаете? Небось рюмочку пропустить решили, за Гарри‑то и не следил никто вовсе! — с укором произнес великан. Те, кто «не следил» опасливо выглядывали из‑под столов и углов. Единственным, не лишившимся спокойствия, оказался этот самый Хагрид. Драко что‑то рассказывал о глупом леснике, и в моем мысленном списке тех, с кем стоило общаться в школе, стало одной позицией меньше! Нет, его там и раньше не значилось, но теперь для него там не было даже гипотетического места!

— Поставьте!

— А? Чего?

— На пол меня поставьте! — Хагрид забубнел извинения и принялся ставить своего пленника на ноги, но в процессе чуть его не угробил. Осторожно прижимая меня к груди, дабы я не свалился с такой верхотуры, он чуть ребра мне не сломал! В его пиджаке, где‑то в районе нагрудного кармана, пришитого к нему сверху и напоминающего растянутый холщовый мешок, лежало что‑то круглое и одновременно с тем острое.

Это что‑то так надавило мне на грудь, что я снова заорал:

¬— А–а-а–а!

В общем и целом знакомство не удалось.

— Не–Трогай–Моего–Ребенка–Ни–ког–да! — с особым ожесточением выговорил отец, подойдя к Хагриду вплотную, с палочкой наперевес.

— Да ладно, чего уж так сердиться…Я ж вот этими руками его еще младенчиком держал! Злой вы какой, а еще ребятишек учите…

Я даже пожалел его немного, такой обиженный у великана был вид. Папа уже тянул меня к выходу, и я успел лишь несмело улыбнуться Хагриду, но тот, заметив мою улыбку, просто обезумел от радости и, махая мне вслед мне обеими ручищами, взревел:

— До встречи, Гарри! До встречи!

Отец был зол.

— Не водись с ним, я запрещаю! — прошипел он и решительно взялся за ручку двери.

Я знал, что не ослушаюсь отца, но смотрел уже не на Хагрида, а в мутные глаза старухи с всё так же не зажженной сигарой. Как я не заметил раньше?! Обычно я всегда замечаю то, что другие пропускают! В её водянистых серых зрачках плескалась чистая, ничем не замутненная ненависть. Женщина не отрывала взгляда от широкой спины моего отца, и на мгновение мне почудилось, что я отчетливо слышу скрип её гнилых зубов…

— Пап, а кто та старуха за треснутым столиком?

— С сигарой?

— Да! — я кивнул, содрогаясь от страха.

— Прорицательница одна, сумасшедшая… С ней тоже не водись! — добавил он на всякий случай, словно я в спальне Хогвартса мог на неё наткнуться!

Мы опаздывали, и отец ускорил шаг: Малфои не любят ждать. Но по пути мы, всё же, задержались. Торговый центр «Совы» манил меня раздающимся из его недр уханьем, шумом птичьих крыльев и грохотом клеток. Оставлять на потом такое счастье я был не готов. Как всегда, меня заинтересовало то, что не интересовало никого: я замер перед клеткой в самом дальнем углу зала и любовался совой, расцветка которой, несомненно, отпугнула всех возможных покупателей такого чуда, причем давно.

— Птичка… эээ… старовата немного… но умна! Очень умна! — упитанный продавец резво кружил вокруг нас уже пятую минуту. Видно, в надежде избавиться от своего постояльца и окупить затраты на его содержание, которые, судя по костям на дне клетки, были немалыми.

— Если она «старовата», то почему стоит как новая метла? — резонно поинтересовался отец, вопросительно вскинув бровь.

— Умная, я же говорю, умная… — лепетал человек и смахивал пот с лица.

Мы уставились на черную с красно–зеленым отливом птицу и в раздумьях склонили головы на бок. Сова открыла один глаз, оглядела двух одинаково выглядящих и также стоящих людей и снова закрыла его.

— Не дохлая? — я сомневался и решил уточнить, мало ли, отчего у неё глаз открылся… Может, посмертная судорога!

— Да нет, просто зеленовата и… гм… красновата…

Отец что‑то обдумывал и задумчиво смотрел в окно у входа, отвернувшись от меня

— Гарри, на одном из трех факультетов эта птица будет не так выгодно смотреться, как на… четвертом… — он сомневался и хмурился.

— Это я буду невыгодно смотреться на одном из этих трех факультетов, а не она!

Моя правда победила, и из торгового центра я вышел гордым обладателем чего‑то непонятного, возмущенно ухающего, и открывающего глаза исключительно поочередно: то один, то другой.

— Это что?! — Драко чуть с помоста для примерок не свалился, увидев моё приобретение.

— Букля!

— Эй, Букля, ты живая? — птица не реагировала. — Слушай, Гарри, а Букля‑то хоть понять может, что она Букля?

— Драко! — я обиделся.

— Ладно–ладно! Становись рядом лучше, любитель прекрасного!

— Ты разговариваешь, как твой отец. Это нервирует!

— Ты тоже так разговариваешь, и это нервирует гораздо сильнее!

Пока мы препирались, мадам Малкин, старенькая приземистая волшебница, отлучилась, и ее место возле меня заняла румяная веселая помощница. Девушка слишком активно орудовала палочкой, и иголки плохо ей подчинялись, предпочитая хаос и непредусмотренные траектории полета. Но я слишком устал за сегодняшний день, и когда она в очередной раз меня уколола, то я разразился ругательствами и не прекращал её отчитывать целую минуту.

— Я напоминаю вам подушку для иголок? Где вы видите сходства? Я тоже мягкий?! Кто вас обучал?! Что за идиотизм, себя царапайте, раз получаете от этого удовольствие! Мой отец вам деньги платит, вы вообще в курсе, сколько этот кусок материи стоит? Нет?! — я брызгал слюной от гнева. Но, в самом деле, было больно!

Она чуть не плакала, дрожала, но все еще пыталась подобрать полу и закрепить её своим орудием пыток! Драко, наблюдавший за происходящим уже со скамьи, присоединился к моей отповеди.

— Они не знают, как трудно деньги зарабатывать, не расстраивайся Гарольд! Нужно сказать, чтобы её уволили, мой отец устроит, не сомневайся! — друг сосредоточено кивал своей белобрысой макушкой, соглашаясь с моими словами, но отвлекаться от любования новенькими золотыми часами на витой цепочке не хотел. Он всегда мог выразить свое презрение без лишних слов и движений.

В моей памяти надолго осталось воспоминание о слезах племянницы миссис Боунс, щедро пролитых ею в «Сладком Королевстве», после того, как она неосторожно решилась подойти к красивому бледному мальчику и угостить его сахарными перьями, за которыми я как раз стоял в очереди.