Андрей Легостаев - Любовь прекраснее меча Страница 12

Если бы Белиал вонзил блестящий клинок в грудь Уррия, юноша не испытал бы такой острой боли, как от этих слов.

Значит, все-таки он, Уррий, во всем виноват!

Если бы он не встретил и не полюбил Лореллу, она бы осталась живой!!!

— Уходи, — простонал Уррий Князю Тьмы. — Прошу тебя, уходи!

Клубы дыма скрыли Белиала и мгновенно растворились.

Мир вновь наполнился для Уррия звуками.

Он стоял, прижавшись голой спиной к каменной стене и ноги подгибались. Он сполз обессиленно, в кровь обдирая спину и сел прямо на пол. Он желал умереть.

Лорелла обречена. Она погибает из-за него, Уррия, и он не может ей помочь!

Волшебный шар алголиан по-прежнему висел над кроватью, ярко освещая комнату. Но на постели лежало не молодая красивая девушка, а обезображенная болью старуха лет семидесяти.

Лорелла умирала!

Хамрай стоял у спальни Уррия рядом с Фоором.

Оба мага знали, что происходит за дверью. Они прямо чувствовали, как страдал наследник Алвисида и оба рады были бы помочь ему, но не знали как.

Подошел встревоженный сэр Отлак и спросил, что происходит.

Хамрай вкратце объяснил, какие ужасные события разворачиваются за дверью и посоветовал не входить туда.

Граф в волнении пошел быстрым шагом в конец коридора. Дойдя до поворота, развернулся и пошагал обратно.

Гости внизу продолжали веселиться, ни о чем не подозревая. Сэр Вольдемар, дабы поднять боевой дух бриттов, рассказывал о героических событиях победоносной войны с варлаками пять лет назад. Дамы слушали, затаив дыхание. Аннаура гадала:

Куда же ушел ее кавалер и стоит ли ей выпить еще глоток вина, или на сегодня достаточно?

Во дворе немногословные алголиане разнимали передравшихся ратников одного из рыцарей и озерных бойцов из отряда царя Тютина. Напиваться до безобразия алголианам не позволяла их вера — сказано в Параметрах Алвисида: «Пей из веселящих напитков только сид — кровь Алгола — и столько, сколько позволяют совесть и здоровье, чтобы всегда в разуме быть готовым совершить поступок во славу Алгола».

А многие христианские солдаты и оруженосцы уже спали, упав прямо у бочек, наиболее крепкие нестройными голосами распевали непристойную песню. У стола резко пахло мочой и застоявшимся винным перегаром.

Суровый сэр Бламур проверял караулы. Он не позволил себе ни капли вина или эля и не собирался всю ночь смыкать глаз. Он отвечал за безопасность замка.

— Я знаю как помочь наследнику Алвисида, — вдруг тихо сказал Хамрай.

— Как? — вопросительно поднял брови верховный координатор алголиан.

— Это сложно, но возможно, — размышлял вслух старый чародей. — Моонлав делала однажды. Я потом пробовал, но у меня не получилось — я был юн и чуть не погиб от перенапряжения…

— Да как, в конце концов? — не вытерпел Фоор.

Нервы в последнее время начали подводить могущественного координатора.

— Повернуть время вспять, на двенадцать часов…

Фоор с удивлением взглянул на Хамрая и задумался.

— Да, тогда получится, — наконец сказал он. — Но я никогда не слышал чтобы кто-либо такое делал.

— Я знаю как, но у меня не хватит сил. Ты поможешь?

— Сейчас я вызову хэккеров. И наследник Алвисида там, он тоже поможет.

— Тогда не будем терять времени! — Хамрай решительно толкнул дверь.

Подошедший сэр Отлак почти ни слова не понял из их разговора, но понял главное:

Появилась надежда.

Оба чародея вошли в спальню.

— Уррий, — сказал Фоор, — мы можем помочь твоему горю.

Уррий вскочил на ноги.

Майдар и царь Тютин с надеждой посмотрели на вошедших.

Лорелла умерла и тело ее начало разлагаться. Чудесный шар не смог удержать действия заклятия Сарлузы надолго.

— Будет очень трудно, — добавил Хамрай. — Придется отдать все силы. И будет больно.

— Я готов, сэр Ансеис, — не раздумывая ответил Уррий. — Что мне надо делать?

Было действительно больно.

Болью дотоле неизвестной — словно миллионы пчелиных жал впиваются одновременно в каждую клеточку кожи. Но боль была не шибко сильная, вполне терпимая.

Мир изменялся.

Прочные каменные стены, которые стояли уже не одно столетие, вдруг словно стали прозрачными, нереальными, проницаемыми, новые странные звуки наполнили мир и пол под ногами оказался так далеко, что Уррий побоялся взглянуть вниз. И цвет — Уррий даже не знал, что существуют такие цвета, мир был наполнен этим цветом, лишь переливался оттенками.

Уррий увидел три сгустка неопределенной формы.

Они были вытянуты и улетали вперед, оставляя Уррия позади. Он понял, что это верховный координатор, барон Ансеис, и чуть отстающий синеватый сгусток — колдун Майдар.

Уррий и сам был в виде сгустка энергии, почему-то сиреневого цвета, а тело его осталось там, внизу. Уррий испугался, что не сможет вернуться без помощи магов и устремился за ними.

Впереди появилась стена из клубящегося коричневого тумана. Тумана, оказавшегося прочным — три чародея безрезультатно бились в диковинную стену без конца и края.

Уррий присоединил свою силу — тоненький сиреневый луч ударил в то же место, что и три остальных.

Тупая боль в затылке (хотя тело осталось где-то далеко позади, Уррий его отлично чувствовал) переливалась уже по всей голове, мешая думать. Хотелось лишь одного — чтобы непонятная ненавистная стена разлетелась на куски.

Уррию показалось, что в стене возникла маленькая трещинка.

Тела Фоора и Хамрая уселись на постель, рядом с умершей Лореллой, ноги не держали их, силы были на исходе. Майдар упал на пол, глаза его были открыты — он тоже не переставал наносить удары в жестокую и равнодушную стену из непробиваемого коричневого тумана.

Царь Тютин объяснял происходящее сэру Отлаку — повелитель озерный чувствовал себя крайне неловко за трагический конфуз с его дочерью.

— Нет, — сказал наконец Хамрай, — ничего не выходит.

И в это мгновение у стены появились еще четыре зеленых энергетических сгустка — Уррий не знал кто это, но догадался, что алголианские хэккеры.

Удары становились слабее, в месте, куда бились молнии магов, уже появилась черная обуглившаяся корка.

Но стена стояла мертво.

Уррий почувствовал, что сил не остается, что он даже не сумеет теперь возвратиться в свое тело. Что он на грани гибели.

Он не желал умирать.

Всю ярость, всю любовь к Лорелле вложил он в удар и знал, этот удар последний — он больше ни на что не способен.

И малиновый сгусток Хамрая в последний раз изверг отчаянную молнию.

— Все, — простонал Хамрай. — Не вышло.

— Да-а, чуть-чуть не хватает сил, — согласился Фоор.

Верховный координатор задыхался. Он еще сопротивлялся, он чувствовал, что победа близка, но какой-то малости не достает, и от обиды (или от истощения) у невозмутимого алголианина на глазу навернулась непрошенная слеза.