Николай Андреев - Приключения Маверика Роя Страница 12

Жуайез вновь зазвенела, нетерпеливо и вызывающе, - и правая рука, в которой удобно расположился своенравный меч, потянулась к дверям ратуши.

Маверик размахнулся - и металл цепей, плача стальным звоном, лопнул. Рой едва дотронулся до освобождённой медной ручки, как дверь распахнулась, пахнув на странствующего рыцаря плесенью, пылью и...потом! Человеческим потом! Разило так, что Маверик закашлял - он, бывалый, прошедший навоз конюшен, смрад разложения и рыбу "второй свежести", закашлял! И, между тем, Рой улыбался: вот, наконец, настоящая жизнь оказалась рядом!

Двери вели в маленькую прихожую, откуда расходились направо и налево коридоры. Маверик, принюхавшись, избрал последний - и не прогадал. Рой шёл вперёд, держа Жуайез наготове, а таинственные стоны и хрипы становились всё громче и громче. Вскоре рыцарь почувствовал, что пол...дрожит! Дрожит, будто ветхий мост, стонущий от топота гвардейской кавалькады. Маверик прибавил шагу, провожаемый отсветами ламп, огоньками свечей и взглядами бургомистров, запечатленных на холсте давным-давно сошедшими в могилу художниками.

Гул и стоны становились всё громче - но и коридору уже был виден конец. Маверик, прежде чем сделать последний шаг и оказаться рядом с...чем-то, поцеловал клинок Жуайез.

- Не подведи меня, прошу, - отстранившись, одними губами прошептал Рой.

Меч одобрительно зазвенел.

- Я знал, что могу на тебя положиться, - рыцарь нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться, и ворвался в главный зал ратуши. - Монжуа! Монжуа! Монжуа!

Маверик трижды выкрикнул привычный Жуайез девиз - и опешил, едва не выронив меч. Рой наконец-то взглянул на то, что прежде было залом.

Почему - прежде? Опять спрашиваете, снова торопите, в который раз спешите...Почему да почему! Да потому, что нельзя словами точно описать то, что предстало глазам Роя.

Но - я всё же попытаюсь...Молчите? И правильно делаете, сейчас лучше не шуметь, а то ведь...А потом...И уж затем- того...Да-да, милостивые государи мои, именно это я подразумевал, говоря "того"...

Лишь каким-то чудом не задевая потолка (а между ним и полом было добрых пять жирондских локтей!), возвышался гигант-урод - или уродливый гигант, кому как больше нравится. Коричневый, точь-в-точь как обожженный глиняный кувшин...Проклятье! Так ведь гигант и был глиняным! Ну точно - керамическое подобие человека! Приплюснутая скуластая голова, скошенный лоб, толстогубый рот, чёрные глаза-провалы, горбатый, но всё же мощный торс борца, огромные ручищи, каждая толще векового дуба, и ноги-утёсы. В тени этой громады водили безумный хоровод люди. Кого здесь только не было! И ремесленники в измятых фартуках, и детишки, извалявшиеся в грязи, и дамы в весьма и весьма вызывающих нарядах, и хмурые стражники в тронутых ржой кольчугах, и нищие в ужасных лохмотьях...И все они...Да, точно! Все они были обмотаны цепями, тянувшимися к самому потолку.

Люди прибавили шага, и раздался переливчатый, тягучий колокольный звон - часы принялись отмеривать полночь. До нового дня оставалось всего одиннадцать ударов колокола...

Скованные цепями люди всё ускоряли и ускоряли шаг, а крики и стоны смертельно усталых "часовщиков" становились всё громче и громче, заполняя собою весь зал.

- А кто это тут у нас? - гигант наконец-то заметил чужака в своей вотчине. - Новенький...Давненько новеньких у нас не было, правда, слуги мои?

- Да, господин! - отозвался нестройный хор бедняг.

Колокол вновь зазвенел, ещё громче и тревожней. Оставалось десять ударов до наступления нового дня...

- Ну же, подходи! - гигант наклонился, распахнув "отеческие" объятия. Выглядело это жутко: огромный уродец вот-вот заграбастает тебя своими глиняными ручищами.

Маверик сглотнул, крепче сжал рукоять яростно звеневшей Жуайез - и отошёл на шаг назад. Дальше отступать было некуда: покрывшаяся "гусиной кожей" спина упёрлась в стену.

- Боишься? Зря! Ты будешь счастлив в служении! Все мои слуги счастливы!

- Да, господин! - и снова удар колокола, и снова - ещё громче и мрачней предыдущего. - Мы счастливы в служении! Мы заводим часы счастья! Все счастливы! Все горожане! Все! Счастливы!

- И ты будешь счастлив, - на лице глиняного урода навечно была запечатлена услужливая улыбка.

Маверик узнал её: та же улыбка играла на лицах горожан. Холодная, деланная улыбка...

Вот, значит, кто покорил город, наведя на него какое-то неведомое колдовство. И теперь, похоже, все горожане подчинялись указке этого гада. Пустые внутри, подвластные чужой воле, люди не жили, но существовали. И вот это-то - осознание той мерзости, которую принёс этот гигант в город, и придало сил Маверику. Ему, рыцарю Красного Пути, претили навязываемая (пускай и не ему самому!) извне воля и бытие по указке глиняного великана.

- Пусть я умру несчастным - но умру сам, а не по чьей-то указке. Умру свободным! Монжуа! Свобода! Орден! Монжуа! Уррррраааа!

Непонятно как очутившаяся в левой - свободной - руке Маверика флейта Ллевелина запела. Сама запела! Сама! А Рой почувствовал, как чьи-то руки, холодные, но уверенные, вцепились ему в правую руку - и помогли покрепче сжать Жуайез.

- Монжуа! Воля! - вновь вскричал Маверик, устремившись вперёд, на великий и славный бой.

Гигант замахал ручищами, кулаки так и забарабанили по воздуху у самой головы Роя, забарабанили - но не попали. Промелькнув меж двумя скованными часовыми цепями подростками, Маверик в два прыжка оказался у ног гиганта. Взмах!

А колокол вновь зазвонил, а люди всё водили и водили хоровод, а их цепи всё гремели и гремели...

Взмах! Жуайез обрушилась на ступню урода - и отлетела назад, обидчиво взвизгнув: клинок не оставил на керамической броне ни единой трещинки!

И вот тогда-то!!! Тогда - то Маверик испугался по-настоящему! Рой запрокинул голову, чтобы увидеть приближающиеся лапы гиганта. Но не они врезались в память рыцаря, а улыбка. Услужливая, лживая, холодная улыбка запечатлённая на устах глиняного великана. Она показалась Рою настолько омерзительной, что всё тело его свело судорогой, а в горле застрял комком боевой клич...

Жуайез звенела всё громче и громче...

Новый удар колокола сотряс ратушу от фундамента и до черепичных пластинок...

Оставалось совсем немного до полуночи, часа абсолютной власти тьмы над миром...

Ручищи всё приближались и приближались. Маверик содрогнулся - и бросил прощальный взгляд на рабов гиганта. В рубищах и фартуках, шелках и холстине, скованные одной цепью - цепью служения и страха - эти люди с тупыми улыбками на лицах бегали по кругу, всё ускоряясь и ускоряясь. Но глаз Роя уловил промелькнувшего старика в каком-то балахоне. На его лице не было и тени улыбки! Только - мольба и печаль, нечеловеческая печаль, способная даже бывалого палача заставить всплакнуть. Серые глаза старика взмолились: "Помоги...Помоги..." - и он пропал меж другими рабами глиняного великана.