Змеиная Башня. Учебник лекаря - Павел Беспалов Страница 13

Пальцы на струнах остановились… Я крепче сжал гитару и стал играть в два раза интенсивнее.

Мой взгляд невольно устремился к столу, куда старик положил перепачканный скальпель. После этого взял толстое крестообразное сверло с ручкой. Как только тень предмета оказалась над моей головой, я чуть дрогнул. Немного левее, на широкой белой стене, находились наши с ним тени. Он приложил сверло к кости и начал крутить ручку.

Мои нервы натянулись, как эти проклятые струны. Скверные ощущения пробивались сквозь одурманивающий эффект красной мяты.

— Дед… Кто-нибудь проводил подобную операцию успешно? — тяжело сглотнув, спросил я.

— Множество раз. Древние лекари постоянно пытались вскрыть кому-нибудь череп. Дырами в голове импотенцию лечили… Правда, большинство операций заканчивается с переменным успехом… — задумчиво добавил он. — Сложно удалить ненужную часть мозга, почти вслепую, при этом оставив нужную, — он немного улыбнулся, взял длинную пилу, похожую на нить с мелкими зубцами, и, кажется, начал продевать её через отверстия в черепе.

— Почему ты так уверен, что у тебя получится?

— В одного и не получится, а вот у нас вполне может получиться, — он сделал несколько быстрых движений руками. — Я отодвинул кость. Сейчас вскрою защитный слой. Дальше — самая сложная часть, приготовься!

У меня уже было настолько полно в подгузниках готовности, что ни один аист не поднял бы. Господи, я никогда в тебя толком не верил, но если ты существуешь — спасибо за то, что я почти ничего не чувствую.

— Есть несколько новостей — хорошая и невероятно плохая! Какую хочешь узнать? — в голосе промелькнула нота страха.

Быть того не может! Старик вообще ничего не боится, он же каменный!

— Определённо хорошую! — громко воскликнул я.

— Мозги у тебя всё же есть! Плохая заключается в том, что это неестественная болезнь. Только без паники. Так… Одним туманным днём прошлый глава Змеиной Башни позволил мне заглянуть в одну из запретных книг. То, что находится у тебя в голове, называется Мор-абсодия — Бутон смертника… Очень скверная штука, которую вживляли преступникам, чья сила выходила за пределы разумного.

— Что… Быть такого не может! Это обыкновенный рак! Онкология, мать её так… — я выкрикнул в неверии. Мне хотелось выдернуть отсюда, я бы это сделал, если бы не ремни.

— Тише, тише, — убаюкивающе проговорил он. — Ответь мне вот на что. Ты уверен в своём имени? У тебя точно была семья? Что про них вообще знаешь? Может, помнишь цвет волос сестрёнки? А мать как выглядела? Стройная была или худая? Детство у тебя было? Попробуй вспомнить точный возраст, — голос его дрогнул.

Невероятный ужас разбил молотком оковы наваждения. Чувства вернулись ко мне, и, возможно, лучше бы они не возвращались.

— Мама была писателем. Сочиняла всякую всячину для женщин. Наша семья жила небогато, но концы с концами сводили. Сестрёнка была черноволосой милой девочкой. Помню, как она ползала по комнате в ползунках и брала в рот разные погремушки… Потом, спустя несколько тяжёлых лет, её отдали в садик номер шесть, что стоял на улице Маршала, — чуть ли не разрыдавшись, мямлил я.

— Отца помнишь? Каков он был.

— Папа был… А кем он был? Я пытаюсь вспомнить его лицо, глаза. Но передо мной только безликий манекен. Тянусь к нему рукой, а он отдаляется, растворяется во мгле.

Голову пронзила страшная боль. В мозгах словно что-то копошилось при попытке вспомнить лик отца. Сознание начало затягивать в картину минувших дней.

— Милый, что ты творишь? — встревоженно произнесла мама, схватившись за боковой поручень авто.

— Ничего, всё в порядке! — отец с расплывшимся лицом истинного безумца вдавливает педаль газа.

Автомобиль на безумной скорости разрезает фарами густую ночь. Я мельком смотрю на заспанную сестрёнку, понимая, что она не пристёгнута… Хотел было исправить оплошность, но папа резко поворачивает: автомобиль направляется к дереву. Мама истошно вопит, пытается отодрать руки отца от руля, но они, словно окаменелые ветви дерева, вросли в обтянутую кожей баранку.

Я хватаю сестру за рукав — Бух!

— А-а-а-а! — пронзительно закричал я.

— Леонид, заклинаю тебя, перестань вспоминать, что бы там ни было! Тварь шевелится, нужно умертвить! — панический голос волшебника не мог вырвать меня из плена видений.

Мерцающий свет фар показал искалеченное маленькое тельце сестрёнки, лежащее посреди заснеженного поля. Мать пробили острые ветки, и она делала последние хриплые вздохи. С ужасом глядела на меня в перекошенное зеркальце. А переломанный, как дьявольская кукла, отец каркающим смехом смеялся. Моё сердце обливалось кровью. Душу терзал тупой тесак. Мысли эхом раздавались в голове: «Почему я остался абсолютно невредим? Зачем меня спас хитроумный барьер из алого бархата?»

— Прости, сынок, — пророкотал он искажённым скрипучим голосом. — Люди заподозрят, если останешься совершенно невредим! — он оторвал от себя ремень безопасности. Выбил локтем двери и начал медленно выходить из автомобиля.

Пушистые зимние облака развеялись, и его зловещий силуэт заливал свет безымянных забытых звёзд. Голова неестественно лежала на плече, шею скрутило, словно полотенце. Белую рубашку напрочь испачкала стекающая кровь изо рта. Правое предплечье было сломано так, что кость торчала наружу.

Он стальной рукой пробил себе живот и вынул бьющееся человеческое сердце с торчащим фиолетовым кристаллом по центру.

Я пронзительно закричал, умоляя, чтобы оно не подходило ко мне. Сгинуло в самой глубокой бездне. Но отец только ещё больше хохотал, надвигался на меня в свете мерцающих фар.

Моё зрение внезапно проникло в два мира. Я видел, как струны звонко разлетелись, а гитара вспыхнула страшным огнём, который пополз по полу, пожирая один предмет интерьера за другим.

— Приди в себя, мой ученик. Мы выступим единым фронтом. Я режу, а ты сжигаешь. Заклинаю тебя именем огня! Приди в себя! — во всю глотку кричал старик, пытаясь защититься своей силой от моей.

Нескончаемым потоком в меня вливались воспоминания о былой жизни. Всё было таким, каким я и запомнил. Воспоминания о воспоминаниях переписывались. Почти на каждом отрезке пути рука об руку со мной шёл тёплый и любящий отец Денис. Я с невыносимой болью помнил, как он днями напролёт играл с малышкой Юленькой: брал её на ручки, убаюкивал, ухаживал, когда у неё менялись зубы. Как нежно целовал маму Катю… И как учил меня кататься на велосипеде. Потом обрабатывал перекисью разбитые колени. Читал сказки и поэмы перед сном. Но в итоге он оказался жестоким чудовищем с неизвестными целями. А кто, собственно, я? Было ли это взаправду или всего лишь искусственно созданное воспоминание?

Теперь попадание в другой мир и спонтанно появившиеся сверхсилы не казались