Олег Никитин - Падение сквозь ветер Страница 13

3 марта. Я еще несколько раз ставил тот же самый опыт, совмещая в одном стакане настоящие и искусственные зерна. И сейчас наконец могу с уверенностью утверждать, что суммарная интенсивность зеленой ауры не меняется. Иными словами, никакие мои ухищрения не приводят к тому, чтобы одновременно сохранили жизнеспособность оба зерна – и мучное, и живое. Если я не смогу создать для них дополнительную жизненную энергию, – или откуда-нибудь перекачать ее, – одно из них обязательно погибнет.

15 марта. Крисс оказался прав – оживляя одно зерно, я убиваю другое. Полное впечатление, что они незаметно меняются местами. Я даже специально нарисовал чернилами на своем искусственном зерне крестик, чтобы точно знать, действительно ли ожило именно оно. Ключевую роль в перебрасывании жизненной силы играет магия воздуха, это я доказал. Вчера приходила М., и я специально для нее провел эксперимент и, кажется, мне удалось ее заинтересовать. «А что, без здорового зерна совсем ничего не получится?» – конечно, спросила она. Мне пришлось сослаться на мнение Крисса и все свои предыдущие опыты, и тогда она сказала буквально следующее: «А чем аура животных отличается от ауры растений?» Этот вопрос поставил меня в тупик, и я решил посмотреть в литературе, что по этому поводу думают классики магии. Но я сомневаюсь, что найду там сколько-нибудь разумные слова о природе ауры – до сих пор это понятие было почти мифическим, оставаясь одним из пустых теоретических терминов, и только я смог придать ему конкретное содержание! Все-таки удивительные вещи случаются на тернистом пути познания истины. Казалось бы, далекая от магии женщина, пусть даже сталкивающаяся с ее адептами почти ежедневно (все так привыкли к ее красоте, что без нее Орден, по-моему, «опустеет», и никто не задается вопросом – чем она тут, собственно, занимается), а выдала такую мысль, которая может полностью перевернуть все наши представления о магии третьего уровня. Надо только ответить на ее вопрос, и если в самом деле животные, и я в том числе, для амулета суть равноправные носители зеленой ауры, то моя работа только начинается.

17 марта. Сегодня проводил первое «официальное» испытание своего нового вещества. В последний момент решил послушаться Дессона и добавил в состав собственной крови (предварительно я высушил и размолол ее). Ограничился 1-м золотником на лот, как Дессон и советовал. Честно говоря, если от кого и можно было ожидать подобной рекомендации, так это от Шуггера (тот, разумеется, предложил бы крысиную или еще чью-нибудь). Долго выбирал место для смазки и наконец остановил выбор на своем старинном шраме времен народных волнений 812-го года. Хуже ему (шраму) не станет, зато результат будет, что называется, «налицо».

18 марта. Кажется, единственное, что отличает ауру животного от растительной – это ее интенсивность, никаких качественных различий мне пока усмотреть не удалось. Более того, я уверен, что доказал их идентичность, закопав рядом со своим самодельным зерном червя и проведя сеанс передачи. Теперь я при желании смогу, наверное, составить сравнительную таблицу жизнестойкости доступных мне живых существ, если бы это имело хоть какой-нибудь смысл. Для меня довольно того, что сила ауры возрастает с усложнением организации животного – от червей к змеям и лягушкам, летучим мышам, птицам, крысам и так далее. Очевидно, что в самой вершине этой пирамиды стою я, человек: мощь моя поистине необозрима. Кстати, тот червь, как ни странно, выжил и постепенно восстановил свое здоровье – здесь я зацепил еще одну проблему, а именно, при какой потере ауры организм еще в состоянии восполнить ее недостаток, а при какой его смерть неизбежна? И где в таком случае черпает силы больное животное? Я уже подумываю над структурой и содержанием своего собственного трактата по магии третьего уровня, но всякий раз заставляю себя заниматься более важными вещами. Кто его будет читать? Хотя лет десять назад он перевернул бы магический мир, и меня наверняка возвели бы в ранг Великих магов. Даже Крисс Кармельский не был Великим!

23 марта. Шрам на плече и не думает рассасываться, только покраснел и зудит. Видимо, я все же не угадал с составом, а Дессон не всемогущ.

24 марта. Сегодня впервые в этом году, днем случилась оттепель, и капли стучали по моему подоконнику. Я полностью готов к тому, чтобы начать опыты только на животных, для начала самых простых, например, лягушках. Что-то мне подсказывает, что я не смогу создать сразу завершенный образец; в лучшем случае зародыш. Один вопрос теперь по-настоящему мучает меня – как поместить его в благоприятную среду, где он мог бы развиваться? Имплантация слишком сложна, и проводить ее всякий раз, тем самым нарушая будущую среду обитания зародыша, глупо. Кажется, пора вернуться к авторам пыльных фолиантов: в этом разрезе я еще их не читал. И еще: мне, видимо, на время нужно перестать вести дневник; или, может быть, стоит хранить его дома. По-моему, в мое отсутствие кто-то рылся в моем ящике, и дневник лежал не совсем в том же месте, где я его оставил. К сожалению, дома у меня не бывает никакого желания пачкать пером бумагу, да и здесь я не слишком регулярно веду свои записи. Стоит ли это делать – другой вопрос. На лабораторный журнал меня, конечно, хватает – сказываются уроки учителя, да только фокус в том, что понять его в состоянии только я. Вид Наддины вызывает приступ непреодолимой слабости, но она редко избавляет меня от своих домогательств, хотя я уже не раз высказывал ей свое возмущение. Мне все труднее сдерживаться, чтобы не стукнуть ее по толстой морде. А она только смеется и стаскивает с меня штаны. Меня просто бесят ее вульгарные ухватки. Но готовит она вкусно, ничего не скажешь, да и стирает чисто. Честно говоря, без нее мне пришлось бы худо, даже М. это понимает. Решено: больше ни строчки. Если мне нужно будет записать какое-нибудь особенно мудреное заклинание, достаточно лабораторного журнала, и совсем необязательно при этом излагать, зачем оно мне понадобилось».

Свеча окончательно оплыла, и ее фитиль с ноготь размером уже почти плавал в лужице воска. Валлент достал из ящика стола новую и зажег ее от расплавленной, затем попросту водрузил свечу прямо на вязкую массу. Дневник 819 года, – или его первая часть – закончился, и после прочтения магистр должен был признать, что труд Крисса Кармельского, несомненно, играет в этой туманной истории не последнюю роль. У него появились имена еще нескольких людей, и встречи с ними можно было провести до выяснения судьбы трактата древнего мага. О том, кто такая М., можно будет поинтересоваться у любого члена Ордена, наверняка им известна эта женщина.

Глава 5. Таксидермия