Игорь Мерцалов - Три дня без чародея Страница 14

— Возьмусь, — совладав с собой, сказал он. — Принесли вы ее вещи?

— А то, — воспрянул духом ошуйник и полез в поясную суму. — Вот гребень ее любимый, отцов подарок в день солнцеворота. Вот кукла — все прочие она, как в поневу вскочила, забросила, а с этой не расставалась. И вот еще одна вещица, зело Василисой любимая, книжица бумажная с загадками. Довольно ли?

— Хватит.

В сущности, если все сделать правильно, то и одной вещью можно обойтись. Да вот только не доводилось еще Упряму людей искать, но ведь не отказываться же! Все когда-то человек впервые делает…

— Спрячь, — посоветовал Болеслав. — Не знаю, кто твой знакомец и сколь ты ему доверяешь, но кроме тебя и Наума знать про это никому не положено.

— Полный кон! — кивнул Непряд. — Налей меду, отрок. Горько на душе, налей меду сладкого. Ведь не жили еще, ведь только-только жить начали!

— Тьфу, пропасть! Налей ты ему, а то слова сказать не даст.

Упрям пожал плечами и выполнил просьбу. Помогло. Во всяком случае, разговору Непряд больше не мешал.

— Так вот, не знаю твоего знакомца, но гони его в шею, все дела оставь, Василисушку сыщи. И уж извини, но слово я с тебя взять должен, что никому не проболтаешься, что все силы положишь, но либо помрешь, либо княжну отыщешь. Клянись в том, отрок, именем князя-батюшки требую, клянись!

Либо помрешь… вот оно все как оборачивается. А и ладно! Та же бесшабашность, что загнала его недавно во взлетающий котел, и сейчас помогла без раздумий согласиться:

— Клянусь!

Да и вправду, не того ли и сам он желает? Орки поплатятся за свое злодейство!

— Добро. И вот еще что… — Почти отеческая забота промелькнула в глазах ошуйника, когда он положил руку на плечо Упряма. — Славный ты, вижу, малый и многому, должно быть, научился, но, если только задор в тебе говорит — лучше отрекись. Вот сейчас — сниму с тебя клятву, слова против не скажу, не попрекну никогда, если чуешь ты, что не справишься. А коли обманешь… карать не буду, князь покарает. Да и не в том дело. Коли обманешь — не то что мне или тебе, всей Тверди плохо будет.

Так сильно прозвучали эти слова, что по спине Упряма пробежала дрожь.

— Все понимаю, боярин Болеслав. И от клятвы не отступлюсь.

— Верю. Потрудись, малый. И помни: найти княжну надо в два, самое большее — в три дня. Потом поздно будет, — он тяжко вздохнул. — Ну что ж, поедем мы обратно. Ох, беды, беды…

Он встал и уверенным (привычным, что ли?) движением поднял под мышки расплывшегося Непряда.

— Болеслав, не забудь про орков поспрошать, — напомнил Упрям.

— Обязательно. Конечно, нелегко это. Орки, может, твари и приметные, так ведь ярмарка, весь город — что проходной двор. И все же, малый, чем они тебе так подозрительны?

«Зря спросил», — ругнул себя Упрям. Не любил он врать, а как теперь ответить? Подумав, сказал:

— Да ты, если рожи их увидишь, сам поймешь.

«Гордись собой, Упрям. Славно сказано, а главное — вполне правдиво. Жаль, что от этого на душе не менее пакостно…»

Ошуйник понимающе фыркнул и выволок Непряда за порог.

На крыльце «голубой» боярин полез целоваться с балясинами, крича, что он только сейчас жить начинает. Заброшенный слугой на лошадь, взялся петь. Упрям проводил их взором, закрыл ворота и вернулся в башню.

О своем намерении поучить Невдогада жизни за давешнее приключение с котлом он уже не помнил. Он вообще был отходчивым парнем, если только дело не касалось крапивы — уж ей-то за каждый синяк счет шел особый. Но даже если бы и помнил — сейчас, поднявшись в чаровальню, все равно забыл бы.

Чаровальня была самым просторным помещением башни, и потолок ее отстоял от пола на три человеческих роста. Под потолком, гулко задевая балки, раскачивался котел. А на нем, судорожно вцепившись тонкими руками в край, висел Невдогад и болтал ногами.

— Ты что там делаешь? — не нашел других слов Упрям.

— Висю, — еле слышно отозвался Невдогад.

— М-да, каков вопрос — таков ответ.

— Да как ты там оказался?

— Не знаю.

— А чего не прыгаешь?

— Боюсь.

— Ну, ты совсем как девчонка! Прыгать, что ли, не умеешь? Да ковер же мягкий, войлочный. На него прыгать — одно удовольствие.

— Боюсь…

— Ладно, потерпи еще немного. Эй, ногами-то не дрыгай, весь котел мне обстучишь! Вот бестолочь, право слово…

Упрям повелел котлу опуститься. Где-то на середине пути Невдогад, глянув вниз, сорвался и растянулся на полу, почему-то так и держа руки поднятыми.

— Руки затекли, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд.

Когда котел встал на войлок, Упрям вынул из него перо и бросил в очаг — ему сгореть надлежит. Теперь еще само заклинание надо снять.

— Сознавайся, как ты очутился наверху.

— Я помочь хотела-a… a он как прыгнет! Я думал, пока он легкий, я его спокойно дотяну да вон на треногу поставлю, взялся, потянул… а он как прыгнет!

Ничего другого Упрям от своего гостя так и не добился, но в душе был уверен, что Невдогад попался на детском желании «прокатиться». Теперь лицо его было таким несчастным и растерянным… Вздохнув, Упрям оставил снятие заклинания на потом. Присел рядом и молча стал растирать одеревенелые руки горе-наездника.

— Спасибо.

— Не за что. Идем, что ли, вниз… Икарус!

Вечерело.

Невдогад, видя, что Упрям поглощен какими-то свитками, глаза не мозолил, удалился в поварню, разогрел кашу, испек два дивных пахучих хлебца да сварил мяса — на завтра. Но во время ужина сидел как на иголках, а потом приступил к расспросам, не очень успешно напуская на себя вид безразличия:

— А что, Упрям, кажется, у тебя гости были?

— Да… к чародею по делу заезжали.

— Важное дело небось?

Упрям только кивнул. Слушал он вполуха, глядя в стену и жуя хоть и в охотку, но с оскорбительным для любого стряпчего коровьим выражением лица.

— Вроде бояре, по виду судя. Не иначе как от самого батюшки князя?

— Угу.

Не дождавшись продолжения, Невдогад встал, прошелся по горнице, где они ужинали, и сел на другое место.

— Нешто в самом кремле чего-то приключилось? Чай, не по всякому же пустяку князь будет к Науму бояр пачками засылать? Уж не беда ли какая в Тверди, земле славянской?

Упрям как будто и не слышал его. Невдогад опустил плечи и обиженно проворчал:

— Или уж настолько дело тайное? Так и скажи, не буду приставать. Нужны мне их тайны…

Ученик чародея перевел взгляд на своего гостя, и стало вдруг под этим взглядом как-то неуютно. А когда заговорил, слова оказались совсем не такими, каких ждал Невдогад:

— Шел бы ты домой. Не спорю, вовремя ты рядом оказался, говорил разумно, спасибо за то. И все равно, скверно ты поступаешь: родного отца учить вздумал. А почем знать, может, он и рад бы лишний часок с чадом провести, на путь наставить, в деле помочь; да только если бросит свои занятия, так тебе же хуже сделает? Я вот не знаю его, а думаю, не для себя же он старается — для тебя.