Алла Дымовская - Маленькая желтая лампа Страница 14

Жилых центров всего-то было два. Для постоянных обитателей и для временно пришлых. Вторых не допускали в секретные, рабочие зоны к первым, а собственно первые смотрели свысока и немного завидовали вторым. Однако центральный гостевой кафетерий всех уравнивал в правах. Овальное, очень низкое помещение, достаточно обширное, хотя просторы его скрадывались из-за сильно нависавшего потолка, что и создавало приватный уют, если вы, само собой, не страдали клаустрофобией или боязнью гробниц. Кафетерий, с негласным, но известным всему свету названием «Дельфийский оракул», был центральным местом в периферийной системе, куда бурным потоком стекались всевозможные сплетни, достоверные и недостоверные слухи, и даже просто намеки на эти сплетни и слухи. Нередко приговоры и предсказания, навеселе произнесенные или случайно брошенные в «Дельфийском оракуле», невесть почему и как сбывались и происходили в угаданных местах, несмотря на то, что ученые-аналитики разных штабов и комиссий Содружества уверенно утверждали обратное. О заведении ходила дурная слава, и у многих на устах была поговорка: «Хочешь, чтобы кошмарный сон стал явью, расскажи о нем в “Дельфах”, подразумевая, конечно, не легендарный греческий полис, а мрачноватый и грязноватый лунный кафетерий.

Ничего сверхъестественного в «Дельфийском оракуле» и в помине не было. Перед Арсением предстал всего-навсего средней руки питейный салун, каким на Земле погнушались бы большинство людей интеллигентных, с отнюдь не разнообразным выбором спиртного, даже на вчерашнем банкете вышло куда богаче. Исцарапанные гипергласовые, гнутые дугой столики (и как это умудрились попортить сверхпрочный материал, вот что диво!), на каждом пульт голографического меню, овощные чипсы в веселеньких коробках – включено в стоимость в неограниченном количестве – все одно много этой дряни не съешь, а более никаких закусок. Нынче в «Оракуле» было относительно людно. Сравнительно, конечно, с полупустыми помещениями станции. Несколько наемных пилотов с грузовых челноков, а вместе с ними парочка распорядителей-докеров шушукались в ближнем к дверям углу, видимо, усиленно создавая те самые сплетни, которым на выходе суждено сделаться реальностью. Хмырь с эмблемой «баобаба» станции на форменном комбинезоне в одиночестве гордо сидел в самом центре зала, явно ища ответов о смысле жизни в недрах мутного молочно-серебристого потолка. И конечно, тут же присутствовала Кэти Мелоун, где же ей быть, судя по отзывам об этой даме астрофизика Эстремадура. Она озиралась вокруг в поисках подходящей компании, в руке у нее мерцал благородными переливами полный фужер фруктового эрзацконьяка. Арсений и сеньор Рамон немедленно оказались обнаруженными, и уже немыслимо вышло бы отказаться от ее общества, хотя обоим видеть сейчас Кэти желалось меньше всего.

– Нечего стесняться, ребята! – поприветствовала их Кэти, хитро подмигнула сильно накрашенным глазом. – Только что тут прохлаждался толстая морда Цугундер, значит, и нам с рук сойдет.

– А нам и так все равно. Хуже уже не будет, – грустно оповестил ее Эстремадура, и тоже вызвал себе коньяку. – Юл зарубил мою комету, – поделился он новостью с Кэти неизвестно зачем.

– А-а-а! Выходит, дрянь дело, – посочувствовала ему Мелоун, в ее нынешнем состоянии она была готова сострадать кому угодно и в чем угодно.

Они просидели втроем не меньше часа, ведя светскую беседу, в основном состоявшую из возгласов «ой-ой!» и «ай-ай-ай!» с вариациями. Зато Арсений окончательно пришел в себя, сеньор Рамон созрел до мальчишеской готовности смотреть в лицо негодяйке-судьбе, а металингвист Мелоун уже напрочь позабыла, какого собственно черта она вообще делает на «Древе Игдрасиль». Когда позади доктора вдруг раздался тихий и приветливый, однако, незнакомый Арсению голос:

– Извините, что прерываю приватное здесь общение. Я лишь и только намеревался поздороваться с вами, мой мальчик, – и на плечо сидящему рядом сеньору Рамону опустилась смуглая, тонкая, очень ухоженная рука.

– Не может быть! – осекшийся на полуслове астрофизик вздрогнул, обернулся и немедленно вскочил со своего места в глубоком изумлении. – Как, вы? Здесь? Я думал, это была чья-то шутка! Ох, простите! Рад приветствовать вас, господин Го! Позвольте также представить моих коллег.

Тут Эстремадура поклонился, потом по очереди назвал присутствующих, сначала даму, вслед за ней самого доктора Мадянова. И последним – неожиданного незнакомого гостя. Впрочем, совсем незнакомым он не был, в смысле Арсений никогда не встречался с ним лично, но тысячи раз видел это вежливое, немного печальное лицо на сканер-портретах, в обращениях Всемирной Сети и просто с экрана ц-панорамных каналов. Перед ним собственной персоной стоял и учтиво кланялся магистр фундаментальной философии, доктор Го Цянь.

Если бы на любой рядовой игровой викторине панорамного шоу прозвучал вопрос: «Кто из самых заслуженных граждан Земли доставляет наибольшее количество хлопот правительствам Содружества, не делая при этом ровным счетом ничего?», то однозначный ответ нашелся бы у каждого зрителя. Доктор Го Цянь. Почтенный профессор Пекинского университета, почетный профессор университетов столь многих, что их список вряд ли уместился бы в разумные пределы, магистр фундаментальной философии Го Цянь досаждал верховным чиновникам системы уже одним своим существованием. Даже если ничего не говорил, в то время как его об этом просили. И то, подумать только, когда весь обитаемый мир захлебывался от восторга по поводу великой и окончательной победы могущественной Конгрегации Гиппократа над бандитскими формированиями марсианских плантаторов! Когда доктора медицины Пьера Дюрана, единственного в Конгрегации носившего временный маршальский жезл, венчали бриллиантовой семиконечной звездой Содружества! Когда каждый из пятисот ц-панорамных каналов бесперебойно транслировал народные праздничные гулянья, перемежающиеся пламенными речами победителей! Когда самый мало-мальски заметный человек, хоть раз показавший свое лицо во Всемирной Сети, считал своим долгом выражать восторги публично! В течение всех этих бесконечных «когда» доктор Го Цянь вежливо молчал.

А затем, однажды, месяц спустя, прямо посреди торжественной Гражданской Ассамблеи Содружества в момент выступления самого маршала Дюрана, приглашенный в президиум магистр Го тихо встал со своего места и, не переставая вежливо кланяться направо и налево, взял, да и ушел себе прочь, никому ничего не объяснив. Чем весьма и весьма напакостил устроителям в смысле парадной победоносности их мероприятия. После магистр сделал заявление на местном пекинском городском канале, и заявление то немедленно было растиражировано по Всемирной Сети. Дескать, лично он, доктор Го Цянь, вовсе не имел в виду никого оскорбить, тем более заслуженного маршала Дюрана в день его собственного чествования, но только скромным своим уходом желал указать на возможную опасность, о коей правительства Содружества Семи Держав могли и позабыть или попросту упустить из виду. На вопрос, в чем же глубокочтимый доктор видит эту саму опасность, магистр Го Цянь ответил без обиняков. Нехорошо, если почтенная Конгрегация, почивая на лаврах, позабудет о самой цели своего создания, превратившись в диктаторски настроенную полувоенную, полуполицейскую хунту. И вместо неусыпного бдения за правом каждого гражданина системы на здоровую и долгую жизнь примется вмешиваться в насущные дела Содружества, политические, армейские и финансовые. То есть пожелает стать как бы восьмой невидимой силой, оным действием нарушая и без того зыбкое равновесие крупнейших весьма влиятельных и весьма честолюбивых держав.