Руфи Руф - Ля-ля, детка! Страница 14

Со мной в три года пытались действовать теми же методами. Меня усиленно запугивали, но я все делала наоборот. Если говорили, что божьих коровок нельзя трогать руками, потому что на животе появятся такие же черные точки, как у насекомых, я тут же засовывала их в рот и делала вид, что глотаю. Страха не было. Я живо представляла, как мне пойдет новая окраска, потому что обожала этих букашек. Они жили у меня дома в трехлитровой банке с травой и водой. Вечером я отпускала их с балкона и смотрела, как красиво они распускают крылышки в полёте. Я не боялась собак, обезьян, червяков, пауков, змей или птиц… Скорее уж огромных тропических бабочек яркой окраски. А вот страшилки-росказни вызывали во мне любопытство. "Бабай? А как он выглядит?". Никто не мог толком объяснить, и я его не боялась. Но тут с нами произошел один случай.

Мне еще не было трёх, и увиденное я оценивала сидя на руке матери. В большом универмаге она перепутала туалет с подсобкой. Когда мы туда зашли, свет был выключен, и чья-то синяя голова матово блестела в темноте на фоне окна. Нечто двинулось к нам навстречу и заговорило. Мы заорали и выскочили оттуда, как ошпаренные. "А-а-ахх… Кто это был?" — я захлебывалась воздухом и своим перепугом. "Бабай!" — сказала не менее испуганная мама первое, что пришло ей в голову. С тех пор я стала относиться к темноте очень осторожно.

В общем, с отцом было все понятно. Я не выносила, когда он навязывался помогать мне учить уроки в первых классах. Математика меня не увлекала, так что объяснения не были лишними. Но после пары нервических припадков Бредди я наотрез отказалась от его "помощи". Со стороны это выглядело так. Крики, красное искаженное лицо, возмущенные вопли: "Ах ты не понимаешь? Какая ты тупая! Дура! Давай еще раз, я сказал! Никуда не пойдешь, пока не решишь, идиотина!". Все это сопровождалось ударами кулаков об стол и настольное стекло, ломанием карандашей и киданием тетрадей мне в лицо. Я так и не полюбила математику. Как-то умудрялась получать хорошие оценки, но явно их не заслуживала. Вычисления и формулы были мне омерзительны, как и папашка. По той же причине я ненавидела все, что нравилось ему. Орущее радио, итальянских певцов, футбол, рыбалку, бокс по телику, фильм "Кавказкая пленница", все его вещи, запах ненавистного пота, которым прованивалась вся квартира. Когда же мы пытались открыть окна, (даже не говоря ему о плохом запахе), он догадывался о причине и запрещал нам проветривать комнату, угрожая кулачной расправой.

Неловкий во всем, он ничего не мог сделать хорошо и качественно. Все его покупки с браком. Диван — с подушками разной высоты, которые превращали позвоночник в ступеньки. Бракованный стеклопакет на балконе, где между каждым стыком можно было просунуть палец. Зимой из этих щелей дул ледяной ветер и вымораживал комнату насквозь. А всё потому, что папаша трусил сказать строителям: "Вы тут брак прогнали, ребята. Переделайте".

Никакие слова, или шутки с намеком на секс не позволялись. Даже слово "беременная" — по отношению к воспитательнице детсада. Любые слова подросткового и молодежного сленга приравниваются к мату и вызывают кучу его "комплиментов" в мой адрес. "Свободно разговаривать в этом доме? Ты что совсем офонарела? Сейчас тебя "порвут на куски" за обычный юмор и скажут при этом, что ты отвратительна. Что из твоего маленького чёрного ротика выскакивают отвратительные жабы. Что ты — дерьмо, и у тебя такой же дерьмовый рот". Далее в программе: машущие кулаки, брызжущая негодованием слюна, и вопли о неупотреблении "грязных" слов. Иначе "я тебе язык вырву сраная шакалюжка".

Со слов матери, он и с ней был грубым. Ничего не мог и не умел в постели. Вот дурдом! Может поэтому никому в этой семье нельзя было чувствовать себя расковано и расслаблено? Выражать себя, быть счастливым? Никто из женщин не вправе был почувствовать себя в безопасности. Самая главная опасность всегда исходила от чудака на букву М, которого общество обязывает считать отцом.

Любое высказывание, любая шутка или выбор телепередачи подвергались его цензуре. И это касалось не эротики, которую никто не смотрел при нем. Психоз вызывали фильмы ужасов, боевики, или просто фильмы, где по сюжету кричали и плакали. Вообщем, это мог быть любой фильм, или передача, которые нравились мне. Фильм "Ворон" с Брендоном Ли он называл вонючей чернухой и грубо переключал канал. И это в то время, когда я была влюблена в Брендона и не могла оторвать от него глаз. Детские передачи, вроде Марафона-15, добрый папик называл чухней собачьей. Это не мешало ему самому смотреть порно и тупосюжетные фильмы с кровью и убийствами. Особым его уважением пользовались передачи про Сталина и Гитлера. Его комментарий: "Ах какие великие люди!" — звучал, когда на экране мелькали груды мертвых тел, которые потом сжигали в печах концлагерей. Что характерно, такие исторические опусы он просматривает вперемешку со "Словом Божьим" и "Вечерней проповедью". Мне особенно стыдно, когда он пытается показать свой интеллект. Громкие, пафосные комментарии телепередач от Бредди — это нечто. Хочется накрыться ушами, чтобы не видеть этот самодовольный позор, не слышать эти ограниченные суждения. Он хвастается перед нами своими гениальными знаниями, не догадываясь, что все это мы знаем, как минимум, со второго класса школы. Боже мой! Эксперт номер один в политике и экономике, физике и биологии, консультант по любому вопросу из жизни страны! Нам тут носить нечего, голодранцы задрипанные, но вы посмотрите, как мы умеем думать! Вы еще не поняли, кто умнее всех и к кому нужно склоня голову обращаться за советом? Конечное к Бредди. Хотите, дам номер его мобильного?

Послушать его, так именно ему лучше всех знать, когда и над чем нам полагалось смеяться. Иначе следовали телесные наказания — побои и пощечины. Однажды мы ехали в машине — навестить сестру в пионерлагере.

Я и мама — нарядные и веселые, в отличном настроении, с корзинкой еды и фруктов. На мне красивая хлопчатобумажная макси-юбка с широким поясом, в розовые и зелено-сиреневые цветы. Удобные летние туфельки из мягкой кожи, белая открытая блузка с рукавами по плечи. На шее — бусы, которые я сделала своими руками. Мы светились от комфорта и счастья, а я — еще и оттого, что так чудесно выгляжу. Конечное такой радостный момент просто не мог быть не обгажен. Меня сильно ударили по лицу: просто за то, что я смеялась и пела в машине. Отпечаток руки остался на моем лице и через полчаса, когда машина подъехала к воротам лагеря. Чудесный влажный воздух, напоенный запахом хвои и листвы. Пропитанная дождем черная земля… Молодая зеленая травка… Опавший цвет лесных яблонь, и нежный аромат от алых, крупных цветков шиповника. И никакого настроения: слезы в глазах. Чувство, что среди всей этой красоты ты стоишь с головой выкупанная в дерьме. Мерзком и вонючем дерьме.