Сергей Игнатьев - Ловец тумана Страница 15

Северин постарался одеться наиболее соответствующим для предстоящего им предприятия образом. Но уже на двадцатой минуте прогулки загреб за голенище левого «мартинса» изрядную порцию свежего снега, почувствовал, что смертельно устал, замерз и хочет вернуться назад, в Москву, домой, в тепло…

Они брели и брели, мимо потянулись выступающие из сугробов штакетники, уснувшие до самой весны дачные «ивановские» домики. Через заборы свисали, пригибаясь от тяжелого снежного груза, голые ветви яблонь и слив. Все участки были похожи друг на друга, как близнецы. Непонятно было, как Гирбилин тут ориентируется.

Но вот он, наконец, остановился. Снег у потемневшей от времени калитки был потоптан.

Северин подумал, что этим самым путем, вполне возможно, его спутник пришел в их мир, чтоб вторгнуться – незваным гостем – в его, Северина, скучную и бестолковую жизнь. Впрочем, незваным ли? Или…

Гирбилин освободил петли калитки от массивного ржавого замка. Оглянулся по сторонам. Пустая предосторожность. В поселке, кроме них, не было ни единой живой души.

Хрустя снегом, проваливаясь по щиколотку, они побрели мимо двухэтажного домика с расписанной морозными узорами застекленной террасой.

Гирбилин уверенно шел к дальнему краю участка, где приютился покосившийся серый сарай.

– Только не говорите, что эта ваша Точка Перехода расположена в сортире…

– Хозяюшко-батюшко, пусти ночевать, – пробормотал Гирбилин, отпирая замок на сарае, со скрипом распахнул дверь, кивком предложил следовать за ним. – Это не сортир… Это – баня.

Внутри было темно и тесно. Гирбилин, гремя ведрами и задевая локтями за штабеля ящиков, протиснулся на середину помещения, опустился на корточки, спиной к Северину, и завозился там, подцепив ножом что-то примерзшее, громко хрустнувшее, со скрипом растворил что-то, с шорохом передвинул…

Северин почувствовал странный запах. Пахло прелой листвой, забродившими яблоками, пахло болотной тиной, застоявшейся водой, плесенью и грибами… Запах резкий и в то же время приятный, какой-то… Какой-то «свой», родной, близкий.

– Точка Перехода, – распрямляясь, прошептал Гирбилин.

Северин подошел, прищурился, вглядываясь в полумрак.

В дощатом настиле пола был люк, рядом лежала сдвинутая крышка.

Запах тины и плесени исходил оттуда, из темного провала, снизу.

Там, внизу, во тьме, что-то маслянисто поблескивало и плескало, сдавленно булькало, словно и не стояли за дверями сарайчика предновогодние минусовые температуры; словно тут, в этой затерянной посреди укутанного снежным одеялом дачного поселка бане, действовали свои природные законы.

– Но это, – пробормотал Северин. – Это же… яма. С водой. То есть я хочу сказать, а где портал? Врата, или я не знаю… Или там, типа, шкаф с шубами, в который заходишь, а выходишь, и вот уже на пригорке сидит чувак с копытами и играет на дудочке!

– Ты разочарован?

– Разочарован?! Да я с вами свихнусь совсем. Постойте… Вы что хотите… Чтоб я туда прыгнул? Туда, вниз?!

Не говоря ни слова, Гирбилин принялся стаскивать сапоги.

– Эй, вы чего делаете? Вы же не всерьез, да?

Гирбилин не ответил, постучав сапогами один об другой, отряхнул от снега, аккуратно поставил в угол:

– Другого пути нет, Северин. Надеюсь, ты умеешь плавать?

– А раньше, блин, нельзя было спросить?! А если не умею?!

– Это шутка, – Гирбилин уже избавлялся от своего мятого макинтоша. – Уметь плавать вовсе не обязательно.

Гирбилин, аккуратно сложив грязный плащ, пристроил его к сапогам. Остался в растянутом свитере с воротником под горло. Подошел к Северину, положил широкую ладонь ему на плечо:

– Ты готов?

– Стоп… Стоп… Нет, я не готов! Погодите, эта штука… Черт, она мне не нравится, я в нее не полезу, да ни за что на свете! Я не настолько выжил из ума, я не…

Пальцы Гирбилина вдруг сжали его плечо с необыкновенной силой. Вторая рука, совершив обходной маневр, обхватила его поперек туловища. Одним решительным рывком Гирбилин оторвал его от пола, и…

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!.

3

Северин с оглушительным плеском вошел в воду. Вода была темная, мутная…

Сердце замерло. Он ожидал, что вода будет совершенно ледяной, обжигающе холодной – ведь на улице мороз, снег, зима!!!

Но вода была теплой, вязкой и густой, как бульон.

Вода, приняв Северина в свои теплые объятия, потащила его вниз и вниз, все глубже и дальше. Потянула его, как болотная трясина. Вода коснулась плеч, лизнула шею, сомкнулась над его головой…

Он в панике распахнул рот, мириады пузырьков мелькнули перед глазами.

«Конец! – подумал Северин. – Сейчас задохнусь! Безумный хренатор утопил меня!»

А в следующее мгновение он понял, что никакой воды вокруг нет.

И он летит. В свободном падении он несется сквозь клубящуюся тьму.

Навстречу неизвестности.

Навстречу миру, в котором магия разлита повсеместно.

4

Хмарьевск стоит среди лесов и болот.

Перемежаясь заросшими ряской хлюпающими впадинами, высятся крутые холмы, поросшие соснами и елями, усыпанные хвоей.

Холмы возносят вверх стены Хмарьевска – некогда белые, теперь же потемневшие от дождей и затянутые пеленой мха. Служат опорой суровым башням, сквозь камни которых прорастают вьющиеся сорняки и осклизлые бледные грибы.

Холмы олицетворяют все самое лучшее и важное, что есть в городе.

На вершине самого высокого из них – Хмарьевский Кремль. Мрачный замок, вершина, окутанная туманом, сквозь который едва проглядывают вычурные зубцы, узкие бойницы, башенные шпили и венчающие их флюгеры.

Место, куда закрыт доступ простым смертным. Средоточие паутины, опутывающей все окрестные земли – от земель Великого Ильменя на севере до земель Мокшанского племенного союза на юге.

Хмарьевский кремль. Средоточие силы и мудрости. Все лучшее, твердое, надежное. Надежда и опора. Последний оплот.

Болота и низины, в противовес холмам, наполняют город обманчивым туманом и ордами назойливой мошкары. Болота наполняют город запахом гнили и привкусом предательства.

От болот – все худшее, что здесь есть. От болот – орды попрошаек на улицах, лужи и грязь вместо проездных дорог, дурачки с бубенчиками, проповедующие о конце мира, ярмарочные воры и наемники, за звонкую монету готовые перерезать глотку любому. В низинах берет начало промозглое чувство слабости и незащищенности. Неизбывная тревога за свой кусок хлеба и свое завтра. Все худшее, все зыбкое и слабое, все переменчивое и лживое.

Жители Хмарьевска – потомки разрозненных племен, лесных и болотных жителей. Предки их бортничали, рыбачили и охотились в своих чащобах, пока Великие Потрясения не пришли в мир. Пока в мир не пришла Магия.