Дэвид Зинделл - Камень Света Страница 15

Я подумал, что целитель несправедлив к моему другу Мэрэм учился на мастера поэзии, так что был вправе и не разбираться в тайных травах и ядах.

– Что такое киракс, сир?

Он повернулся ко мне и взял за плечо.

– Это яд, который используют только Морйин и Красные клирики Каллимуна. И их наемные убийцы.

Потом мы с Мэрэмом услышали, что киракс – производное растения кирка, так же как и более распространенное снадобье кириол. Кириол известен тем, что обостряет восприятие и поэтому для некоторых имеет огромную ценность. Киракс более опасен: даже небольшое его количество обрушивает на жертву поток ощущений, ошеломляющих и сжигающих нервы. Смерть приходит быстро и мучительно, как если бы человека варили в кипящем масле.

– Тебе, должно быть, совсем немного досталось, – сказал мастер Йувейн. – Недостаточно, чтобы убить, но вполне довольно для того, чтобы принести муки.

Да, подумал я, достаточно для того, чтобы терзать меня так же, как всегда делал мой дар. Я смотрел на трепещущие огоньки свечей, и киракс представлялся мне невидимым черно-синим ножом, кромсающим сердце.

– А у вас есть противоядие? – спросил Мэрэм.

Мастер Йувейн вздохнул и посмотрел на ящик с лекарствами.

– Боюсь, что его не существует.

И тут он сказал Мэрэму, что киракс, попав однажды в рану, никогда не покинет тело.

– О это плохо Вэль, это очень плохо.

Да, подумал я, напрасно стараясь оградить сознание от волн сожаления и страха, исходивших от моего друга, это действительно очень плохо.

Мастер Йувейн с отвращением взял в руки стрелу.

– Она пришла из Аргатты, – прошептал он.

При упоминании крепости Морйина в Белых горах меня пробрал холод. Говорят, что Аргатта высечена в живой скале, что это целый подземный город, в котором трудятся толпы рабов и проводят тайные и ужасные ритуалы.

– Думаю, что человек, которого ты убил, был послан оттуда Клирик Каллимуна.

Я прикрыл глаза, припоминая дьявольский ум, горевший в глазах убийцы.

– Мне нужно осмотреть его тело, – добавил мастер Йувейн, кладя стрелу на место.

Мэрэм отер пот с жирной шеи.

– Мы же не уверены, что убийца был клириком Каллимуна? Разве исключено, что один из ишканов перешел на сторону Морйина?

Мастер Йувейн с неожиданной яростью остановил моего друга.

– Не называй его по имени! – Потом он повернулся ко мне. – Меня больше беспокоит то, что предателем мог оказаться кто-то из жителей Меша.

– Никто из мешцев никогда не предаст нас! – Меня тоже охватила ярость.

– По доброй воле – нет. Но ты не знаешь всего коварства лорда Лжи, не знаешь его силы.

Он объяснил нам, что у каждого человека, будь то воин или король, бывают моменты тьмы и отчаяния. Когда тучи сомнения омрачают душу и звезды более не светят, люди бывают уязвимы для зла. И тогда Морйин может являться к ним, в их ненависти или в темнейших из снов. Он насылает иллюзии для того, чтобы смутить умы, он перехватывает путы воли и способен контролировать людей на расстоянии, как кукловод своих кукол. Эти лишенные души люди ужасны и смертоносны, хотя, по счастью, их мало. Мастер Йувейн назвал их гулями, упырями. Он боялся, что один из таких гулей может ждать в пиршественной зале и вкушать с нами от одного угощения прямо этой ночью.

Для того чтобы успокоить бешено стучащее сердце, мне пришлось отойти к окну и глотнуть свежего воздуха. Еще ребенком я слышал слухи о гулях, оборотнях ужасного Серого Человека, что приходит ночью за твоей душой. Тогда они казались мне просто страшной выдумкой.

– Но почему лорд Лжи подослал убийцу именно ко мне?

Мастер Йувейн кинул на меня странный взгляд.

– Полагаешь, первый убийца стрелял в тебя, а не в Азару?

– Да.

– Откуда такая уверенность? Азару сказал, что стрела задела его волосы.

Ясные серые глаза мастера Йувейна смотрели на меня, как две луны. Мог ли я поведать ему о даре чувствовать сокрытое в сердцах других людей? О том, что ощутил желание убить меня так же ясно, как ощущаю холодный ветер, проникающий в окно?

– Направление выстрела, – попытался я объяснить. – И что-то в его глазах…

– Ты смог увидеть выражение его глаз за сотню ярдов?

– Дело в том, с какой сосредоточенностью…

Мастер Йувейн молча смотрел на меня из-под кустистых бровей.

– Думается, дело в тебе, Вэлаша Элахад. И в твоем деде.

Я молча закрыл окно.

– Видимо, какая-то сила пыталась спасти тебя в то время, как лорд Лжи вел свою охоту, – продолжил мастер Йувейн.

О, если б он помог мне понять, как можно чувствовать огонь чужих страстей и невыносимое давление их желаний и при этом пребывать в покое Единого!.. Однако есть вещи, не поддающиеся пониманию. Как мы ощущаем холодный свет звезд прозрачной зимней ночью?

– Какое дело лорду Лжи до меня? У него нет причин охотиться за седьмым сыном далекого горного короля.

– Нет причин? Разве не твой предок, Эрамеш, отнял у него камень Света в битве при Сарбэрне?

– Эрамеш был предком многих валари. Лорд Лжи не может охотиться за всеми нами.

– Не может? – Брови мастера Йувейна гневно сдвинулись. – Боюсь, что он будет охотиться за каждым, кто противостоит ему.

На мгновение я застыл, потирая шрам на лбу. Противостоять Морйину? Я хотел, чтобы валари прекратили сражаться между собой и объединились под одним знаменем. Разве этого не достаточно?

– Я не противостою ему.

– Да, ты слишком нежен духом. – В низком голосе явственно слышались сомнение и ирония. – Но вовсе не обязательно сражаться с Красным Драконом силой оружия. Ему противостоят силой духа и любовью к свободе. Стремлением к красоте, добру и правде.

Я смотрел в пол, закусив губу, чтобы не чувствовать горький комок в горле. Все это – удел братьев, не мой.

Мастер Йувейн словно услышал эти мысли и посмотрел мне в глаза.

– У тебя дар, Вэль, – не знаю точно, какого рода. Но ты мог бы стать мастером медитации или мастером музыки. Или даже мастером-целителем.

– Вы действительно так думаете?

– Ты сам это знаешь. Однако в конце концов ты покинул нас.

В серых глазах вспыхнули отблески гнева; мне пришлось отвернулся и смотреть в огонь, который выглядел гораздо менее гневным и пылающим. Из всех своих братьев я был единственным, кто после шестнадцати поступил в школу Братства. Хотел учиться музыке, поэзии, языкам и медитации. С большой неохотой отец пошел на это, с жестким условием, что искусство меча заброшено не будет. И на два счастливых года мне довелось погрузиться в мир строений и садов огромного святилища Братства в десяти милях от Сильвашу. Там я учил стихи, играл на флейте и потихоньку выбирался через черный ход, чтобы попрактиковаться в фехтовании с Мэрэмом. Хотя отец никогда не позволил бы мне принять обеты и вступить в Братство, долгое время эта мечта не покидала меня.