Дэвид Зинделл - Камень Света Страница 14

– Вэлаша Элахад, это ты? – осведомился мастер Йувейн. Все такой же низенький и коренастый, он был, наверное, одним из самых уродливых людей, которых я когда-либо встречал.

– Сир, рад вас видеть. – Я поклонился.

Мой бывший наставник стоял у окна, рассматривая какую-то увесистую книгу. Вежливо ответив на поклон, он подошел ближе.

– Рад видеть тебя . Года два уже прошло.

На первый взгляд мастер Йувейн больше всего напоминал собрание овощей – и, надо сказать, не самых привлекательных. Его голова, большая и бугристая, как картофелина, была гладко выбрита – видимо, для того, чтобы лучше представить миру уши, торчавшие, словно цветная капуста. Нос представлял собой большой коричневый кабачок, а уж про рот лучше вообще не говорить. Мастер взял меня за плечо рукой такой же могучей, как корень старого дерева. Хотя он был первым и величайшим из наставников – а может, и лучшим во всем Эа, – ничто не было так любезно его душе, как возможность работать в саду и возиться с землей. Мастер Йувейн советовал королям и учил их сыновей, но мне кажется, что в сердце своем он всегда оставался фермером.

– Какой чести я обязан твоим визитом после столь долгого отсутствия?

Его взгляд остановился на промокшем от дождя плаще, который мне отдал Азару, и сразу же сделался серьезным. Глаза были той деталью, что все меняла в этом странном лице: большие и ясные, серебряно-серые, словно залитое лунным светом море. В них светились глубокий ум и великая доброта. Я сказал, что мастер Йувейн уродлив, и это правда; но он к тому же был одним из тех редких людей, которых превратила в творения великой красоты любовь к истине.

– Простите меня, сир. Я не имел намерения нанести вам обиду.

В комнату наконец ввалился хрипящий и задыхающийся Мэрэм.

– Сир, мы должны были повидать вас! Кое-что случилось, – выпалил он, поклонившись учителю.

И вот, пока мастер Йувейн расхаживал взад и вперед, покачивая лысой головой, Мэрэм рассказал, как сегодня в лесах нам пришлось сражаться за свою жизнь, ловко опустив ту часть истории, в которой он стрелял в оленя. Потом говорил я, а комната постепенно погружалась во тьму.

– Я понял, – сказал мастер Йувейн, подошел к открытому окну и посмотрел на снежно-белую вершину Тельшара. – Уже вечереет, так что давайте я хорошенько осмотрю эту стрелу. И ваши раны заодно. Брат Мэрэм, будь добр, зажги свечи.

Пока я осторожно доставал черную стрелу, все еще завернутую в порванную рубашку, Мэрэм сунул в пламя камина длинную лучину и начал медленно обходить комнату, зажигая пеньковые фитильки. Мягкий свет разогнал тени, напомнив мне о том, что около двух тысяч свечей сгорит в замке еще до того, как ночь закончится.

– Теперь иди сюда. – Мастер Йувейн взял Мэрэма за руку, потянул его к письменному столу, заваленному картами, раскрытыми книгами и бумагами, и усадил в резное дубовое кресло. – Сначала посмотрим твою голову.

Подойдя к каменной чаше с водой, стоявшей у одного из окон, лекарь тщательно вымыл руки, потом достал откуда-то из-под кровати две большие дубовые коробки, поставил их на стол и открыл. Первая была разделена на множество маленьких ячеек, наполненных мазями, закупоренными в бутылочки лекарствами и пучками странно пахнущих трав. Во второй лежали ножи, зонды, зажимы, ножницы и пилы – все из блестящей и прочной годрэнской стали. Я старался не заглядывать больше в эту ужасную коробку.

Быстро очистив рану Мэрэма, мастер Йувейн наложил свежую повязку. Я стоял у окна, смотрел на первые звезды и старался не прислушиваться к жалостным стонам и вздохам. Время тянулось невыносимо медленно, но настала все-таки и моя очередь.

Пришлось скинуть плащ и занять в кресле место Мэрэма. Жесткие узловатые пальцы мастера внимательно ощупали ушибленную грудь, потом дотронулись до красного следа стрелы.

– Рана горячая. Странно, что она воспалилась так быстро.

С этими словами целитель наложил на пострадавший бок мазь. Зеленоватая масса была прохладной и пахла плесенью, а также чем-то еще, не знакомым мне.

– Давай-ка глянем на стрелу.

Мэрэм подошел ближе и смотрел, как я достаю стрелу и протягиваю ее мастеру Йувейну. Казалось, целителю не хочется прикасаться к ней, словно то была змея, которая в любой момент способна вонзить в руку ядовитые зубы. С великой осторожностью он поднес наконечник поближе к свету свечи, горевшей на столе, и долгое время вглядывался, покачивая головой. Серые глаза потемнели, словно море в шторм.

– Что это? – нетерпеливо спросил Мэрэм – И вправду яд?

Мастер Йувейн вздохнул.

– Это мы скоро узнаем.

Нам было велено стоять у открытого окна, и мы подчинились. Из второй коробки целитель извлек скальпель и малюсенькую ложечку. С великой осторожностью соскреб скальпелем немного синеватой субстанции, покрывавшей головку стрелы, стряхнул мерзко выглядевшие хлопья на листок белой бумаги и оттуда взял немного в ложечку.

– Задержите дыхание.

Я набрал в легкие чистого горного воздуха и молча смотрел, как мастер Йувейн закрывает нос и рот толстой тканью. Затем он поднес ложку к огню свечи. Через мгновение синие хлопья вспыхнули. Как ни странно, они горели злым ярко-красным пламенем.

Все еще придерживая ткань, что закрывала его лицо, целитель положил ложку и тоже подошел к окну. Я чувствовал, как он отсчитывает секунды по биению сердца. Легкие горели от недостатка воздуха. В конце концов мастер Йувейн отнял ткань от лица.

– Можете дышать. Думаю, что уже все в порядке.

Побагровевший Мэрэм со всхлипом втянул в себя воздух, я поступил так же. В воздухе витал слабый смрад.

– Ну? Вы теперь знаете, что это? – Мэрэм нетерпеливо повернулся к наставнику.

– Да. – В его голосе звучала великая печаль. – Как я и опасался, это киракс.

– Киракс, – повторил Мэрэм, словно бы пробуя слово на вкус. – Я ничего не знаю о таком яде.

– А мог бы знать, – заметил мастер Йувейн. – Мог бы, если бы не так увлекался горничными.

Я подумал, что целитель несправедлив к моему другу Мэрэм учился на мастера поэзии, так что был вправе и не разбираться в тайных травах и ядах.

– Что такое киракс, сир?

Он повернулся ко мне и взял за плечо.

– Это яд, который используют только Морйин и Красные клирики Каллимуна. И их наемные убийцы.

Потом мы с Мэрэмом услышали, что киракс – производное растения кирка, так же как и более распространенное снадобье кириол. Кириол известен тем, что обостряет восприятие и поэтому для некоторых имеет огромную ценность. Киракс более опасен: даже небольшое его количество обрушивает на жертву поток ощущений, ошеломляющих и сжигающих нервы. Смерть приходит быстро и мучительно, как если бы человека варили в кипящем масле.