Сергей Шведов - Белые волки Перуна Страница 16

- Кто он, этот золотоголовый в волчьей шкуре? - спросил Владимир.

- Ладомир из рода Гастов. Старый это род, древлянский, сошедший почти на нет в кровавых усобицах.

Не стал Владимир допытываться чьими стараниями этот молодец из древлянских земель очутился в лесах новгородских. Знатно в своё время прошлась рука Владимировой бабки княгини Ольги по древлянским родам. И в первую очередь рубили те головы, которые торчали выше прочих.

- Зачем Перуну Волки, Добрыня?

- А зачем князю мечники?

- Так ведь князь не бог, молнией сверху не ударит.

- Всё в мире связано, - возразил Добрыня. - И всё друг друга питает. Коли князь сердцем крепок, то и мечники его удалы и удатны, а в силе мечников власть князя. Так и с богом: чем больше людей ему служат, чем больше крови льют в честь, тем силы в нём больше.

- Выходит, оплошал я сегодня с боярином Привалом?

- Оплошал, - Добрыня взял кость и ударил ею по серебряному блюду, выбивая мозги. - Перун даровал тебе победу, а ты забыл ему отплатить. Ярополк решит, что ты слаб, оттого и отпустил с честью боярина Привала, а слабых бьют.

- А как же слово князя, которое, если верить боярину Глоту, твёрже камня?

- Так ведь Привала могут задрать волки, - ухмыльнулся в бороду Добрыня.

- За волков я не ответчик, - хмуро бросил Владимир.

Пили до утра, а по утру, продрав глаза, многих не досчитались. Среди боярских мечников все вроде были в наличии, до княжьих Хабару дела не было, а вот молодцы в волчьих шнурах исчезли, как в воду канули. Боярин этому обстоятельству не огорчился, но с другой стороны ничего худого о Перуновых Волках он не сказал бы. Припомнилось, как златоголовый Волк тремя словами срезал боярина Глота, весь пир зашелся от смеха. А ведь многие сразу подумали, что боярин Хабар с Перуновыми ближниками в сговоре. И боярин Глот сразу стал покладистым. Какая жалость, что Хабар с пьяных глаз не сумел воспользоваться такой оказией.

Мечники Хабаровы разбрелись кто куда, и пришлось боярину долго блуждать по городищу, построенному Рюриком варяжским обычаем много лет тому назад. Городище-то какое огромное, а говорят, что он пришёл к нам с малой дружиной. Все Владимировы мечники вместе с нурманами и новгородскими боярами разместились здесь без труда. Рюрик так и не увидел киевских стен, а вот его родович Олег добрался до полянских земель. У Владимира тоже глаза рано или поздно замаслятся на великий стол.

Хабар долго спотыкался о чужие руки и ноги, опрокидывая тяжёлые скамьи, пока не наткнулся на спящего Косого. Подвернувшийся под руку служка вылил на голову мечника чуть не целый крин холодной воды. Славно попотчевал гостей княж Владимир. У Косого аж борода от мёда слиплась, да и остальные лежат вповалку.

- Шевелитесь, лодыри, - прикрикнул Хабар на мечников, которых хмель никак не хотел выпускать из своих объятий.

Наверное, у самого боярина вид не лучше: и в голове тяжесть, и в желудке нехорошо, вот только в спине, кажется, отпустило. Соколом не соколом, а в седло пал. Владимировы стражи опустили подъёмный мост - тоже погуляли молодцы, но то добро, что хоть на ногах стоят.

Вступившее в свои права лето сыпануло на славянскую землю разнотравьем, и от запаха буйствующей жизни у Хабара закружилась голова и без того еще не протрезвевшая после хмельного пира. В седле боярин, впрочем, держался твердо, да и годы его ещё не те, чтобы мешком валиться под ноги собственного коня. И рука, как это подтвердил минувший день, ещё способна удержать меч назло недругам. А коли меч в руке, то можно и о правах своих крикнуть в полный голос. Одна незадача: не дал Даджбог, отвечающий за плодородие на славянских землях, боярину крепких сыновей, а те, что появлялись ночными стараниями, больше года на этом свете не задерживались. Можно было, конечно, завести молодку и попробовать с нею всё сызнова, но будет ли от этого толк, никто не знает. А годы Хабара далеко не молодые. Остаётся, правда, внук Яромир, хотя и от дочери, но всё одно Хабаровой крови.

Один вопрос с вчерашнего дня мучил боярина - с чего тот кудрявый молодец вздумал вмешиваться в их с боярином Глотом спор? Приметил его Хабар ещё прошлой ночью, когда тот расторопно рубил головы Ярополковым ратникам. Знатные Волки вырастают ныне под сенью Перуновой рощи. И ударила боярину вместе с запахом разнотравья в голову мыслишка - а не ходил ли этот молодец в напуск на Збыславово городище? Слух о том, что горделивого боярина задрали Волки сразу пошёл по Новгороду. Вся Збыславова челядь полегла, а Милава выскочила из огня живой и невредимой, уж не с помощью ли Белого Волка? И ровно через девять месяцев родила малого с волосёнками золотистого цвета. А боярин Збыслав был черноват, как и вся его жуковатая порода.

Даджбог тебе не помог, боярин Хабар, несмотря на все твои дары и жертвы, так, похоже, Перун поспособствовал волчьим семенем. Милава правды не скажет, хоть на куски ее режь, да и что толку жёнку казнить - понесла и понесла, а для боярина Хабара это, может быть, знак Перунов. Отметил его Ударяющий среди всего прочего люда и ждёт теперь ответного дара. Послать надо тивуна Родю за баяльником, пусть разъяснит Хабару суть воли Перуна, а то неровен час поклонишься да не туда. А Перун бог мстительный и подобных ошибок не прощает.

Глава 6

Порука на крови

Боярин Привал двигался из Новгорода неторопко. Битые киевские ратники вяло загребали вёслами против течения. Спешить было некуда. Вряд ли князь Киевский скажет им спасибо за утерянную новгородскую землю. Конечно, не мечнику Вилюге отвечать за тот промах, а боярину Привалу, но всё равно хорошего в этом мало. Тем более что Вилюга славно прижился в Новгороде: и жёнки были, и брага. Кто мог подумать, что принесёт князя Владимира, как снег на голову. Хорошо ещё, что не убили Вилюгу во время бойни на Торговой площади, когда на помощь боярским мечникам подошли Белые Волки. А Перуновых ближников, говорят, ни стрела, ни меч не берут. Якуня рассказывал, что видел своими глазами, как Волки не только рубили мечами, но и клыками рвали несчастных киевлян. Вилюга ничего подобного ни подтвердить, ни опровергнуть не мог - его гнали по площади мечом, и уцелел он только потому, что завалился в щель между двумя амбарами.

Боярина Привала Вилюга не винил - кто бы устоял против княж Владимира, коли сам Перун на его стороне? Уже то хорошо, что по добру по здорову ушли из Новгорода. Теперь можно вволю налюбоваться лесистыми волховскими берегами, а весло, как и меч, для ратника дело привычное.

Более суток уже гребут киевляне по чужой реке, пора уже и к берегу пристать, чтобы дать рукам волю. Устали все, хоть и гребут с подменой. Якуня свернулся калачиком на дне ладьи меж лавок и храпит так, что в Новгороде слышно, а Вилюгу в этой большой зыбке не укачивает - мерещится что-то, а от того и сон его некрепок. Предчувствие его мучает нехорошее, хотя, казалось бы, все неприятности уже позади.