Владимир Василенко - Серый пилигрим Страница 17

Он показал одну из серебряных бляшек.

— Вижу, – буркнул Серый. – А за поясом у тебя настоящий арранийский крис. Собственно, поэтому я с тобой и разговариваю. Все‑таки не каждый день натыкаешься на юнца, у которого карманы набиты вещичками, на поиски которых кое‑кто тратит годы…

— Я отдам вам все, только вытащите меня отсюда! – просипел Барт. – Ну… Или продам…

Серый удивленно хохотнул.

— Я недорого возьму, – продолжил Счастливчик. – Мне бы только немного денег… Чтобы путешествовать… Прикупить чего‑нибудь из одежды…

— Да, с одеждой у тебя полная незадача, как я посмотрю… Ладно. Садись сзади. Только одно условие…

— Да, господин?

Серый вытянул руку:

— Крис.

Барт неохотно потянулся к кинжалу.

— Быстрее, Бартоломью, пока я не передумал. Мне совсем не хочется, чтобы позади меня ехал кто‑то с арранийским клинком за пазухой.

Юноша скрепя сердце передал оружие Серому.

— Вот и отлично. Это очень опасная штука, поверь. Раны от таких не заживают… Ну, запрыгивай.

Барт с трудом забрался на круп лошади, позади седла, ухватился за плащ Серого.

— Осторожнее, – прошипел тот, когда юноша случайно задел его бок.

— Вы ранены, господин?

— Так, ерунда. Но довольно болезненно. Ладно, поспешим. Мне совсем не хочется задерживаться в этой дыре.

— Мне тоже…

Серый тронул поводья, и лошадь, фыркнув, побрела по дороге неспешным, монотонным шагом. Барт оглянулся туда, где в свете восходящего солнца уже можно было разглядеть окраинные строения Вальбо. Захотелось стегануть чем‑нибудь флегматичную кобылу Серого, чтобы та перешла с неспешного верблюжьего шага хотя бы на рысь.

— Не ерзай, Бартоломью, – бросил через плечо Серый. – Иначе пойдешь пешком.

— Извините, господин… Кстати, вы забыли представиться.

Серый промолчал.

Барт вздохнул, понимая, что от дальнейших расспросов лучше воздержаться, хотя любопытство так и переполняло его. Впрочем, боль в горле тоже не способствовала продолжительным беседам, так что тут все подобралось одно к одному.

Дальше они ехали молча. Со лнце выползло из‑за горизонта, залив окрестности не по–осеннему ярким светом, в два счета разгоняя сгустившийся было туман. Здорово потеплело. Глинистая размытая колея, идущая от Вальбо, сменилась более сносной дорогой, и лошадь сразу же пошла шибче. Барт оглянулся в последний раз на каменистую пустошь, тянущуюся до самого моря, на очередной покосившийся и потемневший от дождей дорожный столб, и его вдруг будто шилом пронзило странное ощущение потери. Будто только сейчас до него дошло, что он уже никогда не вернется к тому, что знал. Что впереди – неизвестность, новая, совсем другая жизнь. Жизнь, к началу которой он не очень‑то и готов. Впрочем, об этом его никто не спрашивал.

Счастливчик – хотя после событий последних дней это прозвище звучало издевательски – опустил голову, сосредоточившись на созерцании лошадиного крупа.

И больше не оглядывался.

Глава вторая

1

В воздухе вилась пакостная осенняя морось – вроде и не настоящий дождь, так, брызги, но вполне хватило, чтобы одежда промокла насквозь еще на полпути от дома Локрина до кордегардии. Старый капитан ругался себе под нос, разглядывая маячащую впереди спину Брина, его смешные вихры на затылке, царапину на шее.

По пути ни о чем не расспрашивал, хотя внутри все кипело от досады и беспокойства. В кои‑то веки не вышел лично в утреннюю смену – и на тебе, три трупа! Двое гражданских и один из стражников. Кто убит, не спросил сразу, и теперь гадал, припоминая, кого посылал нынче в патруль. Кого из них не уберег? К кому домой придется нести страшную весть? Эрин? Толстяк Паул? Тонио?

Эрин ждал их на улице, перед входом в кордегардию. Раскрасневшийся, без капюшона. Намокшие усы повисли длинными пегими сосульками. Завидев идущих, дернулся было навстречу, но, поймав взгляд Локрина, лишь кивнул в знак приветствия и скрылся за дверью. Капитан вошел следом. За ним, едва не наступая начальству на пятки – Брин. Юношу так и распирало от волнения и любопытства. Да, пожалуй, это первое крупное происшествие за все время его службы…

Локрин хотел было отослать юнца, но потом махнул рукой. Сразу, с порога, скомандовал Эрину:

— Говори.

— Особняк Лерано, – в своей обычной отрывистой манере выпалил тот. – Двое убито. Сам хозяин. Его в кровати нашли, глотка вскрыта – от уха до уха. Похоже, что прямо во сне. И в саду труп. Один из охранников поместья. Но на этого уже потом наткнулись…

Локрин слушал доклад, неторопливо вышагивая из угла в угол по скрипучим, как несмазанная телега, половицам.

— С чего началось‑то? Какого демона вы вообще туда сунулись? – пробурчал Локрин.

Поместье – на самом краю портового района Валемира, уже на твердой земле, и официально даже не входит в зону патрулирования их отряда, хотя и находится по эту сторону стены, отгораживающей портовый район от большого города. Мало того, Андреас Лерано при жизни мог позволить себе личную охрану. В саду и в доме постоянно дежурили с полдюжины головорезов.

— Мы с Паулом неподалеку были. И тут – крики! Женщина кричала, жена. Глядим – кто‑то из окна сиганул. Нам повезло – он ногу подвернул. Довольно серьезно. Убежать не смог. Тут мы его и повязали. Из дома еще охранники выбежали, помогли. Дармоеды, чтоб их…

— А… Паул?

Эрин неожиданно вспыхнул, крепко саданул кулаком по столешнице:

— Эх, кур–рва! Проглядел я, капитан! Нет, ну ведь до чего изворотливая тварь, а! Мы на него вдвоем навалились. Я в охапку сгреб, Паул с веревкой. А этот… У него в носке ботинка клинок был. И – сразу в горло. Ничего не успели сделать…

Локрин только сейчас разглядел в дальнем, неосвещенном углу накрытое рогожей тело. Скрипнул зубами, подавив желание выругаться.

— А этот где?

— В подвале. Мы его раздели до исподнего и связали. Чтоб уж без фокусов.

— Пойдем, посмотрим, – скомандовал капитан. – Брин, захвати фонарь.

Юнец встрепенулся, отрывая взгляд от тела на лавке, подхватил один из светильников со стола и первым бросился к двери в подвал.

Собственно, не будь там крошечного оконца под самым потолком, это и не подвал был бы, а погреб. Оконце пробито в дальней стене, прямо напротив лестницы, и служит в первую очередь воздуховодом. Света от него даже в полдень хватает только на то, чтобы различить очертания предметов.

Хотя глядеть‑то тут особенно не на что. Две камеры, отгороженные от прохода толстыми железными прутьями. Два колченогих табурета у дальней стены, под самым окном. На одном из них – плошка с огарком толстой, как полено, свечи.